А все-таки она вертится!
160 лет назад люди наглядно увидели, что наша Земля вращается. Собственно, к тому времени это было известно и так. В XIX веке за подобное знание уже никого не сжигали на костре, как Джордано Бруно, и не заставляли публично отрекаться от этой истины, как Галилея. Уже были совершены все важнейшие кругосветные путешествия, доказывающие сферичность нашей планеты. Но до первых полетов в космос вращение Земли доказывалось только при помощи знаменитого маятника Фуко, названного по имени известного французского физика. Им было изобретено очень простое устройство. Оно представляет собой тяжелый медный шар с пером на очень длинной проволоке, подвешенный в высоком зале, усыпанном мелким песком. Шар, раскачиваясь, рисует причудливый узор на песке, так как плоскость колебаний маятника медленно смещается – поворачивается в час на 11 градусов. Именно с такой скоростью вращается наша Земля.
3 января 1851 года в парижском Пантеоне был впервые проведен публичный эксперимент с маятником Фуко. Самым горячим его сторонником был президент Французской республики Бонапарт, будущий император Наполеон III, не чуждый идей Просвещения и Прогресса. А римский папа, хоть и благословил сие научное действо, но заявил, что эксперимент доказывает не сам факт вращения Земли, а, в первую очередь, могущество Господа Бога.
Этот эксперимент неоднократно повторяли в разных странах, и он привлекал внимание зрителей.
В Тбилиси маятник Фуко в 20-е годы несколько раз демонстрировали в здании старого вокзала.
Конец пугачевского бунта
10 января 1775 года в истории России произошло не столь заметное, но значимое событие. В морозной Москве на Болотной площади был казнен вместе со своими сподвижниками знаменитый бунтовщик Емельян Пугачев. Мятежные казаки с калмыками и башкирами почти три года терзали обескровленные русские военные гарнизоны в разбросанных по бескрайней зауральской степи крепостях. Об это мы все знаем из бессмертной пушкинской «Капитанской дочки». Удалому атаману Емельке Пугачеву, выдававшему себя за убиенного императора Петра III, долго везло, пока войска, направленные против него, не возглавил доселе никому не известный полковник Михельсон.
«Матушка-государыня, - спрашивали советники, - почему этот шельмец поставлен на войска, почему не Суворов?»
- « А то, что со злодеем лучше справится такой же, как он самозванец», - усмехалась Екатерина.
Уж она-то давно знала из доноса, что Михельсон вовсе никакой не дворянин, а беглый остерзейский холоп, обманом записавшийся в армию и дослужившийся до офицерского чина. Он как никто знал крестьянскую натуру. И никакие хитрые мужицкие уловки Пугачева для Михельсона загадкой не были – он всегда успевал опередить войска мятежников. В итоге, Пугачев был пленен, пытан и в деревянной клетке доставлен в Москву к месту казни. Знаменитому же Суворову досталась малопочтенная и малоприятная для его гордости миссия сопровождать арестанта в Первопрестольную на казнь. Экзекуцией, при огромном стечении народа, командовал жестокий обер-полицмейстер Москвы Николай Архаров. Но к удивлению толпы, палач, который должен был четвертовать злодея, поочередно отсекая конечности, первым же ударом снес ему голову, хотя должен был сделать это в последнюю очередь. Но все понимали, что это лукавство, потому что не безвестный палач, а сама матушка-государыня проявила такое своеобразное мягкосердечие. Ибо, какая женщина не посочувствует мужчине, который в пьяном угаре утирал кулаком горючие слезы перед ее портретом и называл «Катькой-изменщицей», окончательно войдя в роль несчастного свергнутого ею мужа.
С чего началась сказка
Кто не знает прекрасной романтической истории, похожей на сказку – любви Саломе Дадиани и Ашиля Мюрата – когда блестящий принц, потомок знаменитого наполеоновского маршала, избрал Грузию родиной для своих потомков. Когда храбрый офицер русской армии, родовитый грузинский князь Чавчавадзе, воевавший в 1812 году рука об руку с самим фельдмаршалом Барклаем де Толли, отбивал атаки французского авангарда, он представить себе не мог, что через внуков породнится со своим яростным противником по ту сторону фронта – неаполитанским королем Иоахимом Мюратом. А заодно и с самим императором Наполеоном… Ибо 20 января 1800 года Мюрат женился по большой любви на Каролине Бонапарт – младшей сестре великого корсиканца. Да и как было восемнадцатилетней девочке не влюбиться в отважного красавца-кавалериста в шелках с вензелями. У них родилось четверо детей, и они были счастливы, до крушения Первой Империи, падения Парижа, ссылки Наполеона и расстрела самого Мюрата. Внук Каролины с гордым именем Ахилл (Ашиль) оказался не меньшим романтиком, чем его бабушка, выбрав в жены экзотическую иностранку – восточную красавицу с далекого Кавказа. К слову сказать, прекрасно образованная грузинская княгиня Саломе Дадиани говорила на изысканном и безупречном французском гораздо лучше знаменитого, но неотесанного деда своего мужа, происходившего, как известно, из семьи простых лавочников.
Жребий брошен
К началу 49 года до н.э. Римскую империю сотрясали гражданские войны. Разнообразные амбиции безответственной элиты раздирали общественное мнение. Вечный город разделился на кланы, партии, фракции и даже шайки. Авторитет сената пал, а правящий консул Помпей Великий, чувствовавший себя как рыба в воде на любом поле битвы, шаг за шагом проигрывал политическую кампанию. И вот галльский контингент римской армии под командованием гениального Юлия Цезаря не только отказался следовать указаниям вышестоящего начальства, но и, взбунтовавшись, двинулся прямо на Рим. Граница италийских владений проходила по реке Рубикон, за которую не смели переходить вооруженные римские легионы – по установившейся традиции, дома вооруженным войскам делать было нечего. И вот 10 января 49 года до н.э., остановившись на берегу Рубикона, Цезарь обернулся в седле к своим войскам, высоко подбросил монету и крикнул: «Жребий брошен!» Через два дня его войска без сопротивления вошли в Рим. Древняя Римская республика закончила своё существование. Впереди ее ждали гражданские войны, заговоры, убийства и, в конце концов, неограниченная императорская власть.
Конец Медного всадника
Ничто не предвещало его смерти (Петр Великий умер 28 (8) января 1725 года в Санкт-Петербурге). Он казался вечным, хотя сейчас современные историки подозревают, что одних инфарктов у него было не меньше трех. К тому же, всем было известно, что пил он немало. Будучи совсем молодым человеком, он просил своего верного дядьку Никиту Зотова, по совместительству Папу Всепьянейшего Собора шутовского Ордена Придворных Выпивох, разрешения уходить в запой. Наступило время, когда безумства молодости не могли не сказаться. Заболел он сразу после крещенской службы на льду Невы у проруби-иордани. Царя с жесточайшими почечными коликами доставили в нелюбимый им Зимний дворец. Тогда-то и вспомнили произошедший за пару месяцев до того случай. Петр с малочисленной охраной мчался по дороге вдоль Финского залива и увидел, как на прибрежных камнях терпит бедствие военный парусный бот. Неумелый капитан не справился с парусом, и суденышко должно было вот-вот опрокинуться. Петр бросился к берегу, обматерив по дороге знакомого чухонского рыбака и, запрыгнув в его лодку, поплыл к ботику. Взобрался на палубу, дал крепкий подзатыльник подвернувшемуся под руку мичману и бросился к снастям. Ботик был спасен, но за борт упал юный матрос. Петр прыгнул следом за ним. У берега двухметровому Петру было неглубоко. Он поднял над головой наглотавшегося воды утопленника, добрел с ним до берега и брезгливо бросил его на землю. Отмахнувшись от рыбака, который приглашал обсушиться – «После, Якоб, после», – царь, как был, в мокром, понесся по своим делам дальше. К вечеру с ним случился первый приступ, но быстро прошел, и, казалось, беда миновала. Но это было не так.
Дела яблочные
Представьте себе, еще 35 лет назад не было никаких персональных компьютеров, а были громоздкие электронно-вычислительные машины, занимавшие подчас целые этажи офисных зданий и институтов. Нельзя сказать, что человечество не желало миниатюризировать столь полезное изобретение. Но ящики с хитроумной начинкой оставались по-прежнему громоздкими. И вот наступил знаменательный момент, когда двое молодых людей совершенно не респектабельного, а напротив, видом напоминающих пресловутых хиппи, переступили порог шикарного кабинета директора всемирно известной фирмы Hewlett-Packard. Под мышкой одного из них – того что пониже, поплотнее и более робкого – было нечто, напоминающее выдвижной ящик старого письменного стола с торчащими из него проводами. Второй – высокий и худой парень – развязно уселся в кресло и благожелательно сообщил ошарашенному директору, что они с другом изобрели самый настоящий персональный компьютер и подумывают – именно подумывают! – о том, чтобы пригласить HP стать совладельцами их новой фирмы. «Тогда, – продолжал ерничать высокий, – эта ваша шарага получит шанс заработать хотя бы на бутерброд с минтаем». Наглецам немедленно указали на дверь. А фирма их действительно существовала, хотя пока лишь на бумаге, зарегистрированная 3 января 1977 года и называлась Apple – «яблоко».
Ребят звали Стив Возняк и Стив Джобс. И это был исторический момент, начало совершенно новогодней истории о зарождении гениальной идеи. В ней было все: от создания маленькой фирмы в соседском гараже до превращения ее в крупнейшую мировую корпорацию, захватившую целый сектор рынка высоких технологий. Рассказ про двух одиноких изобретателей и про то, как они из безвестности начали путь к сияющим вершинам, совершив настоящую технологическую революцию, и добились заслуженного коммерческого успеха. Типичная «американская мечта».
Роб АВАДЯЕВ
|
