Нынешний год назван годом Грибоедова. Недавно на улицах Тбилиси репортеры провели блиц-опрос, что вы знаете о Грибоедове? Люди постарше отвечали со знанием дела. Юнцы пожимали плечами, мол, слышали, но забыли, кто это. Однако большинство отвечали эмоционально: «Чвени сидзе!» – «Наш зять!». Это говорит о многом - никто так, по-семейному, не назовет, скажем, мужей царицы Тамары. Грибоедов остался в памяти грузин не только писателем и дипломатом, но и самым почетным и любимым ближайшим родственником.
Александр Сергеевич Грибоедов прожил в Грузии, в общей сложности, всего около четырех лет, ставших для него судьбоносными. В Тифлисе он закончил первый вариант своего шедевра комедии «Горе от ума». В Тифлисе он обвенчался с прекрасной княжной Ниной Чавчавадзе. История их любви стала одной из самых светлых легенд, наполненной романтикой и трагизмом.
Первое пребывание Грибоедова в Тифлисе было недолгим, он провел три месяца в Грузии перед отъездом в Иран в январе 1819 года. В своем дневнике Грибоедов описывает, какое впечатление оказали на него природа, история страны, «живые свидетели прошлого» – старинные монастыри и крепости, пленительные «утренние песни грузинцев». Через десять лет, в 1828 году, на пике дипломатической карьеры, он напишет из Ирана в одном из писем о своих сокровенных желаниях: «Скажите Нине, что это продолжаться не будет и что скоро, не больше как через два года, я сделаюсь отшельником в Цинандалах». По многочисленным свидетельствам, Грибоедов решил оставить государственный пост, поселиться в Грузии, чтобы посвятить себя литературе и осуществлению своего глобального плана социально-экономического развития страны, которая стала для него второй родиной. Один из самых образованных и широко мыслящих людей своего времени, Грибоедов был масоном, разделял прогрессивное стремление декабристов преобразовать общество. Нет нужды говорить об его отношении к московскому барству и высшему свету Петербурга – достаточно вспомнить не потерявшие актуальность и сегодня меткие фразы из «Горя от ума». В Грузии он увидел возможность реализовать свои идеи по развитию экономики и торговли края, которые вылились, говоря современным языком, в создание масштабного бизнес-плана – Проекта Закавказской компании.
В начале 20-х годов русская миссия находилась в Тавризе. Дипломатической задачей Грибоедова являлся сбор информации о стране, а также подготовка коридора транзитной торговли между Западной Европой, Россией и Ираном через Грузию. Работа над проектом велась в секретности от англичан, имевших большое влияние при шахском дворе. В свободное время он работал над комедией «Горе от ума», а также писал поэму «Путник» (или «Спутник»), от которой сохранился лишь отрывок – «Кальянчи». В основе произведения лежит реальная история освобождения из рабства мальчика-грузина, похищенного из Маркобинского селения (Марткопи). Грибоедов находился в Тавризе до конца 1821 года. В разгар ирано-турецкой войны ему было предписано прибыть в Тифлис к главноуправляющему войсками на Кавказе генералу Ермолову для доклада о положении дел в Иране. По пути из Тавриза Грибоедов сломал руку, и длительное лечение послужило одним из предлогов, чтобы остаться в Тифлисе в должности секретаря по «иностранной части» при Ермолове. По словам Грибоедова, это было время длительного «досуга», которым он воспользовался для изучения новой для него страны.
Описание Тифлиса тех лет живо представлено неизвестным автором в статье под неожиданным названием «Впечатления и воспоминания покойника». Автор был хорошо знаком с колоритом старого города, исходил ряды ремесленников, шумные базары, духаны и караван-сараи. О преобразовании города он пишет следующее: «За большим мостом, на скалистом берегу Куры, построена генералом Ермоловым новая крепость Метехская… замок необыкновенного вида составляет лучшее украшение города. Тут военный ордонанс-гауз, арестантская для заключения важных преступников и больница их. Далее, по берегу, вверх реки, расположены немецкие колонисты до деревни Куки. Ниже моста, за Метехским замком, находится меньшая часть города, Авлабаром называемая, которая населена грузинами; в ней своя церковь и базар... Ниже Авлабара, версты две, красуется военный госпиталь на урочище, называемом Атлуг, где есть слободка госпитальных служителей и дома чиновников». Подробно описаны тбилисские сады, виноградники, винные погреба с «кувшинами», которые «бывают в несколько сот ведер, в которых иногда находили утопленников, неосторожных пьяниц. Лучшим из виноградных садов здесь почитается бывшего начальника артиллерии Ахвердова».
Упоминание об Ахвердове особенно ценно. А.С. Грибоедов, ставший желанным гостем в «лучших семейных кружках Тифлиса», часто посещал «дом Ахвердовой» – вдовы генерала – Прасковьи Николаевны, где встречал к себе самое радушное отношение. В этом доме слышалась русская и французская речь, играли на рояле, танцевали, вели беседы о театре и литературе. Дом стоял в Сололаки на склоне горы и выходил террасой в чудесный сад с тенистыми аллеями. Флигель во дворе дома занимала семья князя Александра Чавчавадзе. Ахвердовы и Чавчавадзе были тесно связаны дружбой и родством». В доме Ахвердовых и встретил Грибоедов будущую жену Нину Чавчавадзе, которая была моложе его на семнадцать лет. «За ангельскую красоту, не вдаваясь в метафору, можно ее было назвать существом истинно неземным», – говорит о Нине в своих воспоминаниях офицер Федор Торнау.
Князь Александр Гарсеванович Чавчавадзе командовал в то время Нижегородским драгунским полком, стоявшем недалеко от его кахетинского имения Цинандали, куда неоднократно приезжал Грибоедов. Усадьба поражала современникоd сочетанием европейского благоустройства и богатством природы.
В архивах сохранились заслуживающие большого внимания две записки Грибоедова. В одной из них «О Гилани», написанной в начале 20-х годов, отразилось отношение дипломата к правам малых народов, населявших Закавказье. По его мнению, необходимо управлять «по своим обычаям (т.е. местным), независимо от наших министерств». Во второй записке «О лучших способах вновь построить город Тифлис», написанной несколько позже, Грибоедов высказывает практические предложения по застройке города. В первую очередь, он призывает строить здания с учетом особенностей климата и не пренебрегать местныvb традициями, а именно сохранить «балконы» (аbвани) и деревянные галереи вокруг домов: «Навес, который от кровельной застрехи прикрепляется к столбам на аршин и более от стен, – пишет Грибоедов, – доставляет тень, благотворную в здешнем жарком поясе и препятствует кирпичу распекаться от жара… Дарбазы, в восточном вкусе, тоже для прохлады и здоровья чрезвычайно полезны (движение воздуха). Раскрытое строение обращать не на улицу», – советует он. С поразительной прозорливостью Грибоедов подошел к вопросу о строительстве мостов. Наличие единственного моста у Метехского замка создавало большие неудобства для сообщения между частями Тифлиса, разделенных Курой. Грибоедов предлагает «всего более... заботиться об устроении моста против армянского монастыря или артиллерийского дома, или между сими двумя пунктами». В дальнейшем оказалось, что именно эти места оказались наиболее удобными: мост имени Бараташвили построен рядом с тем местом, где находился «армянский монастырь», а Воронцовский – вблизи «артиллерийского дома», который размещался на Инженерной улице. О сложностях перестройки старого района Кале Грибоедов пишет: «Каждый аршин земли дорого ценится, и потому, когда хотели привести в исполнение новые планы, – на всяком шагу нарушали права владельцев и тем возбудили справедливый ропот». Замечание не потеряло актуальности и спустя два столетия! Не прошли мимо внимания Грибоедова вопросы сохранения памятников старины. По приказу Ермолова камни древней крепостной стены были использованы для перестройки старинного замка Метехи в тюрьму, что также вызвало «справедливый ропот» населения. Военному губернатору Сипягину пришлось отдать специальное распоряжение гражданскому губернатору – Ховену, в котором говорилось: «Покорнейше прошу дать, кому следует строжайшее предписание, дабы никто не отваживался разрушать остатков крепостной стены в г. Тифлисе и брать оттуда материала для строений».
После назначения Паскевича на пост командующего войсками на Кавказе, Грибоедов получает большую свободу действий – новый начальник мало вникал в составление канцелярских бумаг. Решительные действия Паскевича в кампании против персов привели к значительным военным успехам: 10 февраля 1828 года был подписан мирный договор в деревне Туркманчай, по которому Персия уступала России Эриванское и Нахичеванское ханства, а также обязывалась выплатить 20 млн. рублей серебром контрибуции. Огромной заслугой Грибоедова является разработка статей Туркманчайcrого мирного договора.
Кроме того, Грибоедов активно содействует развитию экономики Грузии. В частности, оказывает поддержку купцу Кастелла, открывшему шелкомотальную фабрику в Тифлисе, а также построившему в Горийском уезде стекольный завод Э. Эристави. Много внимания Грибоедов уделяет «благородному училищу», преобразованному вскоре в гимназию. В конце 20-х годов представители передовой общественности Тифлиса безуспешно добивались разрешения на издание газеты; вопрос решился положительно только в конце апреля 1828 года, в то время, когда Грибоедов находился в Петербурге, что вряд ли можно считать простым совпадением. Первый номер «Тифлисских ведомостей» вышел 4 июля 1828 года, а через несколько лет Пушкин дал газете высокую оценку, назвав ее «единственной между русскими газетами, имеющей своеобразную окраску и в которой встречаются статьи, представляющие действительно европейский интерес». Поскольку в Тифлисе в то время проживало много сосланных декабристов, то можно предположить, что некоторые из них сотрудничали с редакцией «Тифлисских ведомостей».
При участии Грибоедова в Грузии открылись несколько уездных училищ для лиц «свободного состояния», а также были учреждены училище восточных языков, коммерческий банк, обсуждался вопрос об организации публичной библиотеки. Но все эти начинания не отражают размаха государственного мышления Грибоедова. С середины 20-х годов Александр Сергеевич был захвачен идеей создания Российской Закавказской компании. Этот масштабный проект был сначала застопорен полугодовым арестом Грибоедова в конце января 1826 года в связи с восстанием декабристов, а также вновь вспыхнувшей войной с Ираном. Первые реальные шаги по продвижению проекта Грибоедов смог предпринять только в марте 1828 года, когда приехал в Петербург для представления Николаю I Туркманчайского мирного договора. Тогда же Грибоедов заручился поддержкой влиятельного министра финансов Егора Францевича Канкрина, который одобрил план создания компании. Позднее к написанию устава и некоторых глав проекта подключился чиновник для особых поручений на Кавказе Петр Демьянович Завилейский, рекомендованный министром Канкриным.
Перед отъездом Грибоедова в Иран в сентябре 1828 года в качестве полномочного министра-резидента, Проект Закавказской компании был представлен на рассмотрение лично Паскевичу и его администрации. Реакция высоких чиновников была предсказуемо негативной, однако идея создания компании уже получила резонанс в обществе. Газета «Тифлисские ведомости» назвала Проект «исполинским предприятием», подчеркнув, что «все предположения по сему предмету основаны на самых ясных доводах, почерпнутых из фактов глубокого исследования края». Иными словами, проект имел реальную базу, был продуман до мелочей и охватывал такие важные для того времени вопросы, как переселенческий, судоходства по Куре, устройства порта в Батуми, эксплуатации казенных земель Закавказья, а также развития местной промышленности, транзитной торговли через Грузию. Чрезвычайно важно отметить, что Грибоедов и его единомышленники не рассматривали Грузию как удобную транзитную зону и сельскохозяйственную колонию. В Проекте уделено большое внимание развитию экономических ресурсов края (шелководство в районе Шемахи, виноделие в Грузии, хлопководство, бакинская нефть). Предполагалось основать фабрики и специальные школы для обучения ремеслам, пригласить из-за границы мастеров по выделке стекла, пряжи, шерсти, производства вин и т.д. По мнению Грибоедова, большинством акционеров должны были стать местные землевладельцы, купцы, предприниматели.  «Ничто не скрепит так твердо и нераздельно уз, соединяющих россиян с новыми их согражданами по ту сторону Кавказа, как преследование взаимных и общих выгод», – подчеркивается в проекте.
В «бизнес-команду» Грибоедова входили исключительно прогрессивно настроенные деятели. Соавтор Проекта Петр Демьянович Завилейский, занимавший пост начальника Казенной экспедиции Верховного грузинского правительства, с 1829 года был назначен гражданским губернатором Тифлиса. Будучи противником крепостничества, он пытался улучшить положение крестьян. Это привело к постоянным конфликтам с крупными помещиками, уже через два года Завилейскому пришлось покинуть высокую должность. С пониманием к Проекту относились ставший в дальнейшем крупным фабрикантом, дипломат Иван Мальцов, промышленник Никита Всеволожский, военный губернатор Кавказа Николай Мартемьянович Сипягин, женатый на сестре Всеволожского. Сипягин был сторонником торгово-экономического развития Грузии, по его инициативе устраивались ярмарки, были приглашены из Франции виноделы и «искусные садовники», были открыты школы-мастерские для обучения слесарному и столярному делу.
Оговаривая в Проекте, что большая часть акционеров должна «состоять из помещиков и купцов закавказских», авторы, в первую очередь, имели в виду тестя Грибоедова князя Александра Чавчавадзе, наладившего производство вина в Цинандали. Во вступительной главе Проекта говорится: «В самый первый год может быть произведен значительный отпуск в Россию вина самого лучшего разбора». Потенциальным акционером компании следует считать Егора Чилашвили (Чиляева), человека широких взглядов, переводчика Монтескье и Мабли. Занимая должность прокурора, Чилашвили сумел добиться открытия в Тифлисе в 1824 году «Совестного суда», состоявшего из выборных представителей от всех сословий для разбора уголовных и гражданских дел. В 1827 году Чилашвили по поручению Министерства финансов занимался «финансовым обозрением» Грузии, заведовал канцелярией Тифлисского военного губернатора. После того, как попал в опалу, о нем трогательно заботился Грибоедов, по рекомендации и ходатайству которого перед главнокомандующим на Кавказе, Чилашвили был восстановлен на службе. «Предположительно можно считать разделявшими взгляды Грибоедова в отношении компании К. Орбелиани, П.С. Санковского, редактора «Тифлисских ведомостей», и чиновника П.М. Сахно-Устимовича. О планах Грибоедова, вероятно, знали и другие чиновники, приехавшие с ним из Петербурга (Хомяков, Зубарев, Савостьянов, Яновский и др.). Считал себя участником компании и сослуживец Грибоедова, второй секретарь русского посольства в Иране К. Аделунг», – отмечает в своем подробном труде «Грибоедов в Грузии» исследователь И.К. Ениколопов.
Гражданскую позицию авторов Проекта наглядно отражает раздел «О переселенцах», в котором говорится, в частности, об армянах, «вновь перешедших в Российские пределы из-за Аракса». Их переселение проводилось на основании Туркманчайского договора, но оказалось неподготовленным и «приняло уродливый характер». Грибоедов собирался разместить их на землях компании, а после утверждения устава выдать им достаточную сумму для обустройства. Однако положение переселенцев оказалось настолько тяжелым, что, не дожидаясь утверждения устава компании, Грибоедов принял необходимые меры для предоставления им свободных земельных участков, а также помог сохранить имущество, оставшееся в Иране.
В разделе «Касательно свободного мореплавания» подробно говорится о Батуми, находившемся тогда под властью Турции. Наличие порта-крепости Поти и Редута-Кале (Кулеви) не могли справиться с грузооборотом. Глубокая бухта Батуми была лучшим местом для обустройства порта и развития морских сообщений. Грибоедов видел Батуми «в черте наших границ... с дарованием прав порто-франко». Осуществить этот план удалось только спустя полвека в результате русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
Учредители компании были настолько уверены в успехе предприятия, что не дожидаясь разрешения властей, приступили к практическим действиям. В частности, получили разрешение на рейсы новомодных паровых судов между Одессой и Кулеви, Астраханью и Баку. Александр Чавчавадзе начал заниматься в Армении мареноводством – выращивать марену для производства ценного текстильного красителя. Из Франции был выписан известный винодел Лену, из России приехали бочары и т. д. Однако энтузиасты не учли инертности мышления сановников. Перспективы развития компании с привилегиями на 50 лет, закрепление крестьян за компанией опять-таки на 50 лет, попросту напугали всесильных кураторов. Грибоедов и его соратники предлагали прогрессивный, капиталистический по сути метод производства, неприемлемый в крепостнической империи. Великолепно разработанный план давал беспроигрышный шанс превратить Грузию, израненную бесконечными войнами, в экономически процветающий край с современным социальным устройством, ослаблением крепостничества, развитой торговлей. Но Проект был похоронен в недрах архива Паскевича, а затем и его заместителя, барона Розена. Либеральный дух Проекта противоречил колониальной политике царизма на Кавказе, реакционным тенденциям, укрепившимся после неудачного восстания декабристов. Неудивительно, что правительство приняло всяческие меры для пресечения планов основания Закавказской компании.
10 октября 1828 года в Тбилиси, при загадочных обстоятельствах, скончался Н. Сипягин. Пушкин в «Путешествии в Арзрум» писал: «Генерал С[ипягин], говорят, умер оттого, что его домовой лекарь, приехавший с ним из Петербурга, испугался приема, предлагаемого тамошними докторами, и не дал его больному». Один из биографов Сипягина заявляет, что смерть его была вызвана тем, что врачи «предписали сильный прием меркурия (ртути)». Тело Сипягина было скрытно вывезено в Коджори и там погребено, несмотря на высказанное Сипягиным перед смертью «желание быть похороненным в России». По распоряжению Паскевича была учреждена «следственная комиссия для приведения в известность всех казенных денежных сумм, находящихся в распоряжении» Сипягина. Все домашнее имущество Сипягина было вынесено на улицу и распродано с торгов. Опекуны над имуществом покойного – Н. Всеволожский и А. Жадовский не успели даже принять каких-либо мер. При столь же загадочных обстоятельствах скончались спустя некоторое время камер-юнкер Ф. Хомяков и купец Кастелла, потенциальные акционеры компании.
«Опале подвергся в это время, (конец октября 1828 года), и другой предполагаемый крупный участник компании – А. Чавчавадзе. Командуя самостоятельным отрядом, действовавшим в Турецкой Армении, он захватил Баязетский пашалык. Однако вместо благодарности Чавчавадзе получил строгий выговор и был, в конце концов, вовсе удален с театра военных действий. Такой же была участь генералов В. Вольховского, Н. Раевского и других, разделявших идеи авторов Проекта», – пишет К. Ениколопов.
Но самой трагической оказалась судьба самого Александра Сергеевича Грибоедова. Еще в Петербурге перед отъездом в Персию Грибоедов говорил литератору Ксенофонту Полевому: «Я уже столько знаю персиян, что для меня они потеряли свою поэтическую сторону. Вижу только важность и трудность своего положения среди них и, главное, не знаю сам, отчего мне удивительно грустно ехать туда!». Сообщая другу, переводчику и драматургу Андрею Жандру о своем назначении послом в Персию, Грибоедов заметил: «Нас там всех перережут. Аллаяр-хан личный мой враг… Не подарит он мне заключенного с персиянами мира!»
…С дороги в Тегеран Грибоедов писал жене почти ежедневно, но из этих писем сохранилось только одно от 24 декабря 1828 года: «Бесценный друг мой, жаль мне, грустно без тебя как нельзя больше. Теперь я истинно чувствую, что значит любить. Прежде расставался со многими, к которым тоже крепко был привязан, но день, два, неделя, и тоска исчезала, теперь чем далее от тебя, тем хуже. Потерпим еще несколько, ангел мой, и мы будем молиться Богу, чтобы нам после того никогда более не разлучаться». Затем письма стали приходить реже, потом поползли зловещие слухи о страшных событиях в Тегеране. Нина находилась в Тавризе, когда подтвердились самые страшные вести о резне в русском посольстве и гибели Грибоедова. От Нины решили скрыть трагические известия и уговорили выехать к матери в Тифлис. Здесь о смерти мужа ей сообщила жена Ивана Паскевича – Елизавета Алексеевна. С Ниной сделалась истерика, и на другой день она преждевременно разрешилась. Ребенок прожил всего несколько часов. До конца жизни безутешная вдова осталась верна памяти мужа.
Исследователь деятельности декабристов, автор книги «Грибоедов и декабристы» академик Милица Васильевна Нечкина пишет: «После восстания декабристов те мечты об общем буржуазном преобразовании России, которые делил с ним Александр Бестужев, рухнули. Творческая энергия Грибоедова, его страстное желание изменить мир ищут выхода. Он проектирует частичное осуществление процветания нового хозяйственного типа в далеком краю, где некогда властвовал Ермолов, в краю, куда не всегда дотягивается рука правительства, где может быть искусственно ослаблен крепостнический гнет. Проект Грибоедова и Завилейского правительство отвергло, забраковало, оно не признало его «своим», что вполне понятно».
Понятны и устремления Грибоедова, он мечтал видеть землю, на которой он обрел любовь и семейное счастье, процветающей, стабильной. Поистине, «ум и дела твои бессмертны» и в памяти русских, и в памяти грузин.


Ирина ВЛАДИСЛАВСКАЯ