Говорят, что на детях талантливых людей природа отдыхает. В тифлисской семье Амбарцумян это опровергли. Выпускник московского Института восточных языков и юридического факультета Санкт-Петербургского университета Амазасп не только перевел с древнегреческого на современный армянский язык гомеровские «Илиаду» с «Одиссеей» и несколько пьес греческих трагиков. Он занимался серьезными исследованиями в юриспруденции, филологии, философии, написал множество стихотворений. Среди научных интересов этого ученого, философа, педагога – и такая проблема, как жизнь и ее происхождение во Вселенной. Так что можно понять, почему его называли «армянским Леонардо да Винчи». А его сын Виктор, также окончивший университет на берегу Невы, стал астрофизиком с мировыми именем, создал в родном вузе первую в СССР кафедру этой научной дисциплины, организовал в Армении знаменитую Бюроканскую астрофизическую обсерваторию. Его работы посвящены физике звезд и газовых туманностей, статистической механике звездных систем, внегалактической астрономии и космогонии. Нам, людям, далеким от науки, не понять этих сугубо специфических терминов. Поэтому просто запомним: Виктор Амбарцумян, один из основателей теоретической астрофизики, создал основополагающую модель процессов, протекающих в газовых туманностях, правильно оценил возраст Галактики и сделал два фундаментальных вывода: звезды продолжают образовываться и в нашу эпоху, причем рождаются группами. Это, конечно, далеко не полный перечень. И все его открытия становились настоящей сенсацией. А началось все в доме номер 42 на Бебутовской (затем – Энгельса, а ныне – Ладо Асатиани) улице в районе Сололаки...
В сентябре 1908-го в семье Амазаспа и Рипсиме Амбарцумян, через год после рождения дочери Гоар, появляется на свет долгожданный сын, нареченный Виктором. Повзрослев, он утверждал, что отцу «обязан всем». Тот заметил, что уже в 3-4 года мальчик легко решает простые арифметические задачи и даже перемножает в уме любые двузначные числа. «Отец начал всячески поощрять мой интерес к таким упражнениям, – вспоминал дважды Герой Социалистического Труда, дважды лауреат Сталинской премии, академик Академий наук СССР и Армении, президент Международного астрономического союза, лауреат Государственной премии РФ. – Он очень был воодушевлен и пытался даже в 5-6-летнем возрасте познакомить меня с алгебраическими задачами. Отец чрезмерно хвалил меня перед нашими знакомыми. По его мнению, я демонстрировал признаки математического таланта».
А это – объяснение его отца: «Несмотря на общественную работу и работу по адвокатской практике, значительную часть своих усилий я посвящал детям и их правильному развитию … С осени 1912 года я начал более последовательно и более настойчиво проводить в жизнь принципы своего воспитания… Действенное, фактическое направление любознательности мальчика на географию (пространство) и на арифметику. Была куплена большая географическая карта, которая висела у нас на стене, являясь ареной всех детских соревнований, и параллельно были усилены упражнения по арифметике… Я умышленно поощрял демонстрацию и показ мальчиком своих знаний перед людьми – перед удивлявшимися родными, знакомыми и незнакомыми. Таким образом, получались психологически сильно стимулирующие сеансы показа знаний… Виктор уже великолепно знал всю географию и полностью овладел арифметикой… Пространственная интуиция у него развилась до виртуозности, а способность мысленно оперировать арифметическими действиями была исключительной. Не глядя на карту, он легко мог описать расположение всех городов, рек, горных хребтов и вершин, всех морей и озер. Он знал и точно вычислял все расстояния и направления между географическими категориями, ясно представляя себе их географическое расположение».
В общем, когда Виктор в 1917 поступает в 3-ю тифлисскую гимназию (ныне – 43-ю школу, прославленную многими выпускниками), выясняется, что в арифметике он сильнее других учеников. А пространственные интересы перерастают из географических в космические: «Я вычислю, определю все, что угодно – вес и величину солнца, расстояние до звезд, тяготение всех небесных светил!.. Я могу представить себе бесчисленное множество земных шаров! Лишь одна Луна светит ночью на небе, а мы можем представить себе бесконечное число таких лун! Сперва я буду подробно изучать Луну, Солнце и звезды, а потом начну свои вычисления».
Отец, считающий, что «психическая реакция на внешний мир происходит у Виктора концентрированно», не против такого увлечения: «Немедленно же после этого я купил и принес ему Стратонова «Солнце», Покровского «Каталог неба», Секки «Солнце», Лапласа «Система мира», Фламмариона – какое-то сочинение, Джорджа Дарвина «Луна» и две брошюры о Марсе. И с этого дня Виктор всецело углубился в изучение этих книг. Изредка, отрываясь от книг, он обращался ко мне с вопросами, на которые я отвечал по мере сил. Через несколько месяцев Виктор уже был маленьким астрономом. Он серьезно обсуждал со мной астрономические проблемы и рассуждал о качестве прочитанных книг».
Своими познаниями в астрономии мальчик делится с друзьями и в гимназии, и во дворе. А когда ему покупают телескоп, он каждый вечер, «окруженный толпой любознательных товарищей и знакомых по двору», проводит свои наблюдения. А взрослые, слышавшие, что он рассказывает в тесном кругу, требуют публичных докладов «для всего общества». Несмотря на возражения многих друзей и знакомых Амазаспа, такая лекция все-таки прочитана. И 9 июня 1921 года армянская газета «Красная Звезда» публикует восторженный отклик. В том же году увлечение астрономией уводит мальчика в 4-ю гимназию – там преподает лучший в Тифлисе педагог по этой дисциплине, выпускник Московского университета Николай Сундуков. Под его руководством совершаются первые попытки самостоятельных исследований, и вскоре у 11-летнего Виктора появились три самостоятельные научные работы. Правда, нигде не опубликованные, но сохранившиеся в архиве его отца.
А вне учебы Виктор – в центре культурной жизни тифлисской армянской общины. Он встречается с замечательным поэтом-лириком Вааном Терьяном, на утреннике в 3-й гимназии декламирует стихи перед великим армянским писателем Ованесом Туманяном, тот хвалит и целует мальчика. «В жизни я получал много премий и орденов, но до сих пор я считаю наивысшей наградой эту похвалу Ованеса Туманяна», – признавался Амбарцумян. На всю жизнь запомнилось ему и выступление отца в Товариществе армянских писателей. Тот – секретарь товарищества и делает доклад о новом сборнике стихов грузинских символистов на русском языке. В дискуссии участвуют и грузинские поэты во главе с Григолом Робакидзе и Паоло Яшвили. «Несмотря на бурную дискуссию, – вспоминал ученый, – атмосфера была очень дружелюбная. Чувствовалось, что обе нации уважают друг друга, а разногласия являются теоретическими». Еще одно яркое воспоминание – проводы лидера армянского национально-освободительного движения Андраника Озаняна. Вся 3-я школа отправляется к дому Туманяна, где национальный герой Армении приветствует тифлисских учащихся перед тем, как отправиться в эмиграцию. «Мы не знали, что он окончательно прощается с Закавказьем», – писал Амбарцумян.
Но вот среднее образование получено, и в 1924-м Виктор с сестрой Гоар решают отправиться на учебу в Ленинград, по стопам отца. Правда, тот настаивает, что сын должен специализироваться в математике, но поскольку на выбранном факультете ее изучают вместе астрономией, дает согласие. С письмом учителя Сундукова члену-корреспонденту Академии наук СССР, пулковскому астроному Сергею Костинскому, в котором Амабарцумян рекомендуется как «молодой человек, серьезно относящийся к науке», Виктор отправляется в путь. Но билеты удается достать только до Ростова-на-Дону, и до Ленинграда брату с сестрой приходится проделать долгий путь «на перекладных», в товарных вагонах. Едут они с компанией веселых питерских студентов, встречают интересных людей, и это – первые уроки школы самостоятельной жизни.
В Ленинграде юные тифлисцы снимают комнату у знакомых отца и начинают готовиться к университету. А сделать это ой как нелегко – необходимо быть рабочим или иметь «пролетарское происхождение». Да и прием уже закончен. И Виктор поступает в Педагогический институт имени А. И. Герцена, где прием еще продолжается. Там он учится полтора года на физико-математическом факультете. А отец настаивает в письмах, чтобы он отправился с рекомендательным письмом к Костинскому, и юноша едет в Пулково, причем от станции идет пешком по снегу, уже затемно. Он остается ночевать у ученого, на следующий день тот показывает знаменитую Пулковскую обсерваторию и приводит на доклад ее директора о зарубежной поездке. Амбарцумян надолго задерживается в библиотеке, осматривает оборудование. А сама встреча с Костинским производит на него огромное впечатление и оказывается очень полезной:
«Я очень обрадовался, что его советы совпали с моими взглядами… Он указал, что мне необходимо знать все три иностранных языка (немецкий, французский, английский). В первую очередь — немецкий (на русском языке нет ни одного курса небесной механики). В противном случае вместо науки придется заниматься кустарничеством. Он посоветовал мне в течение первых двух лет изучать физику, математику, иностранные языки. После этого только, имея солидную подготовку, можно будет приняться за серьезное изучение астрономии». Ну а Костинский пишет Сундукову в Тифлис письмо о его ученике и подчеркивает в нем слова: «У него хорошая голова и большая начитанность, хотя он слишком молод».
Между тем обладателю хорошей головы живется в Ленинграде совсем не легко. Денег иногда не хватает даже на трамвай, и приходится в дождь и снег проделывать 4-километровый путь до института. Сестра Гоарик, с первой попытки не поступившая в вуз, готовит еду и обшивает обоих, а Виктор умудряется добывать дрова и продукты. После сильного наводнения надолго исчезает электричество и заниматься приходится при свечах. Отец помогает, как может. И для этого работает на «нескольких фронтах»: адвокатская практика, преподавание в коммерческой школе, частные уроки, подготовка абитуриентов к вузам. И даже иногда присылает чай и мандарины для перепродажи, однако коммерческой жилки у его детей нет. К счастью, подключается Народный комиссариат просвещения Закавказья: успешному студенту устанавливают государственную стипендию в 50 рублей. И брат с сестрой радостно сообщают отцу, что смогли купить «даже примус за 11 рублей, сковородку за 1 рубль 50 копеек и дрова на зиму за 12 рублей».
А когда Гоарик поступает на мехмат университета, деньги, в основном, тратятся на покупку научной литературы, постепенно у обоих набирается сотня книг, но и этого мало. И Амазасп по частям присылает всю имеющуюся дома научную и учебную литературу. Благодаря этому Виктору удается много заниматься, и переведясь в 1926-м в университет, он не только легко сдает все экзамены, но и вместе с другом Николаем Козыревым пишет работу по определению высоты факелов над атмосферой Солнца, которую печатает немецкий журнал «AstronomischeNachrichten» («Астрономические новости»). А всего в студенческие годы он умудряется опубликовать в солидных изданиях 16 научных работ по стремительно развивающейся науке – теоретической астрофизике. И становится корреспондентом-наблюдателем авторитетного «Русского общества любителей мироведения». На третьем курсе он – уже один из лучших студентов. Среди его университетских товарищей – будущие светила науки: физик Лев Ландау, математик Сергей Соболев, механик Сергей Христианович, астрофизик Георгий Гамов…
В 1927-м только что перешедший на 4-й курс Амбарцумян – практикант в Пулковской обсерватории, через год, окончив университет и став аспирантом, уже работает в ней. Причем помимо исследований умудряется с друзьями Николаем Козыревым и Дмитрием Еропкиным устроить там грандиозную мистификацию. Их, успешно выступавших на многих семинарах, астрономы считают вундеркиндами. И они решают разыграть старших коллег, объявив, что переписываются с живущим в Индии гениальным физиком-теоретиком Бодичаракой. Он присылает свои сложные труды и просит отзывов, так что необходимы обсуждения на семинарах и комментарии в научном журнале. Друзья зачитывают перед учеными наукообразную абракадабру, созданную Амбарцумяном, и озадаченная аудитория стремится на следующий семинар. После нескольких семинаров «индусу» подготовлен ответ в том же псевдонаучном духе и ставится вопрос о публикации. В типографии уже набирается текст, когда шутники понимают, что зашли слишком далеко и во всем признаются. Поднимать скандал одураченным ученым невыгодно, и все «спускают на тормозах».
Шутки – шутками, а в 1931 году, окончив аспирантуру, 23-летний Амбарцумян уже читает серьезные лекции по теоретической астрофизике. Впервые в СССР. Так начинается стремительная научная карьера. Через три года он – уже профессор, перейдя из Пулкова в университет, основывает и целых 14 лет возглавляет первую в стране кафедру астрофизики. В 1935-м ему без защиты диссертации(!) присуждается ученая степень доктора физико-математических наук, Потом он становится директором университетской обсерватории, а в 31 год избирается членом-корреспондентом Академии наук СССР. Перед самой войной его назначают проректором университета по научной работе.
А что же в личной жизни? Отец с матерью перебираются к нему в Ленинград, и в 1930-м аспирант приводит к ним 18-летнюю красавицу Верочку Клочихину. Молодой ученый часто ездит по научным делам в обсерватории грузинского Абастумани и крымского Симеиза. И в Крыму знакомится с этой девушкой. Они сразу договариваются о встрече, и когда Вера приезжает в Ленинград на учебу, Виктор под Новый год знакомит ее с родителями. Вера Федоровна прожила с ним 58 лет и родила четырех детей, которые стали успешными математиками и физиками. Она отлично владела английским и некоторое время преподавала в Ереванском педагогическом институте. А великолепным голосом поразила участников XI съезда Mеждународного астрономического союза в Калифорнии, спев романс «Отцвели уж давно хризантемы в саду» на приеме, организованном советской делегацией.
Репрессии 1930-х минуют семью Амбарцумян, но в это десятилетие страшный удар ей все же нанесен – в гравиметрической экспедиции погиб младший сын Левон, не успевший поступить в вуз. Он был на пару лет моложе Виктора. Семье было трудно пережить это, но жизнь продолжается. И к 1941 году кажется, что она совсем наладилась… Первые два дня войны Виктор не уходит из университета, заменяя уехавшего в командировку ректора. А 24 июня его вызывают в военкомат. Мобилизация, форма рядового красноармейца и направление на аэродром Витрино в Ленинградской области. Но вскоре выясняется, что членов и членов-корреспондентов Академии наук СССР не используют в качестве рядовых, и в начале июля Амбарцумяна отзывают из армии. Проректору университета поручают отобрать сотрудников, составить из них филиал ЛГУ и вместе с лабораторным оборудованием отправиться в глубокий тыл «для выполнения работ оборонного значения».
И вот товарные вагоны в середине июля увозят в Казань семьдесят научных сотрудников и их семьи вместе с Амбарцумяном, его родителями, беременной женой, тремя малолетними детьми и сестрой с маленьким сыном. По плану эвакуации, разработанному еще до войны, филиал ЛГУ должен разместиться в здании Казанского авиационного института. Однако там – уже несколько московских учреждений. Приходится обращаться в местный университет, а в нем размещают Академию наук СССР с ее институтами. И все же ректор находит для ленинградцев кровати, а Амбарцумян едет в Москву, в Центральную эвакуационную комиссию. И в ней решают, что филиал обоснуется в педагогическом институте Елабуги, города в Татарстане. Туда добираются на корабле по Волге и Каме, расселяются у местных жителей. Семья Амбарцумяна живет в двух комнатах, сам Виктор Амазаспович – в крохотном закутке. Зимой морозы достигают 45 градусов, в первый год теплой одежды не хватает, питание только варево из муки, дети болеют…
В следующие два с половиной года живется полегче. И за этот срок Амбарцумян добивается успеха не только в астрономии, впервые получив функциональные уравнения переноса излучения в атмосферах планет. Эти его исследования оказываются необходимыми и военным, особенно – морякам и авиаторам, которым надо обнаруживать объекты в мутной среде – в тумане и в море. Ученому приходится много ездить в специализированные конструкторские бюро различных городов. А ближайшая железнодорожная станция Кизнер – в ста километрах, и в лютую стужу он добирается до нее на санях… В конце концов, с наитруднейшей математической задачей и созданием аппаратуры он справляется блестяще. Разбирать эту работу нет смысла – ничего не поймем. Но о ее сути тогда вкратце говорили: «Амбарцумян сотворил чудо, дал возможность видеть в тумане и в морских глубинах». После войны рассекреченная работа получает разносторонние применения не только в математической физике, но и в других областях науки.
В 1942 году ректор эвакуированного в Саратов Ленинградского университета Александр Вознесенский требует, чтобы туда переехал и Амбарцумян. Но тот отказывается покинуть налаженный коллектив, решающий важные проблемы. Конфликт не успевает разгореться, потому что в один из приездов в Москву, в 1943-м, Амбарцумян встречает директора Эрмитажа Иосифа Орбели. Кстати, тот тоже рос на Бебутовской улице в Тифлисе, правда, намного раньше Виктора. Выдающийся востоковед сообщает земляку, что решен вопрос о создании Академии наук Армении: «Вы не откажетесь работать в ней?» Амбарцумян сразу соглашается. В декабре он уже в Ереване, ему сообщают, что открытие Академии прошло хорошо, и что он… уже избран ее вице-президентом. Весной 1944-го он едет из Еревана в Саратов, чтобы проститься с Ленинградским университетом, откровенно беседует с ректором, тот понимает его, и они расстаются дружески. А затем – в Елабугу, где Амбарцумян забирает семью и навсегда увозит ее в Армению.
Увидев, что тамошние астрономы ютятся в университетской обсерватории на территории города, опытный ученый понимает: проводить мало-мальски серьезные исследования в ней невозможно. Нужна новая обсерватория с большим телескопом в относительно недалеком от Еревана месте, где высока прозрачность атмосферы, много ясных ночей, нет отсветов от электрических огней населенных пунктов. Самым подходящим место оказывается село Бюракан на склоне горы Арагац, на высоте около 1500 метров. Удивленный секретарь райкома партии предлагает другие села – это уж больно бедное, и ученые будут испытывать неудобства. Но астрономы продолжают проверки, изучения и в 1946 году появляется небольшой домик. В его шести комнатах и живут, и работают, инструменты – на улице. Потом появляются новые помещения, оборудования и – первый успех: бюраканские астрофизики получают многочисленные спектры переменных звезд.
Сейчас главное детище Амбарцумяна, носящее его имя, – одно из ведущих астрономических научных учреждений СНГ. Его основной инструмент «ЗТА» (Зеркальный телескоп им. Амбарцумяна) – один из крупнейших в Европе. В этой обсерватории открыли почти две тысячи галактик, спроектировали два телескопа для орбитальной станции «Мир», отслеживают движение космического мусора, изучают возможные формы жизни во Вселенной.
Амбарцумян, в 1947-м избранный после Орбели президентом Академии наук Армянской ССР, оставался на этом посту 46 лет. И 42 года руководил Бюроканской обсерваторией. Его имя носят малая планета (1905 Ambartsumyan), открытая в 1972 году крымскими астрономами, гора в Антарктиде и учрежденная в Армении международная научная премия за выдающуюся научную работу в астрофизике, а также в примыкающих к ней сферах физики и математики. Но вот на какое сравнение наводит материальное выражение этой премии, присуждаемой раз в два года. После учреждения премии в 2010-м оно составляло полмиллиона, а с 2016-го года – 300 тысяч долларов. Пенсия, которую получал национальный герой Армении Виктор Амбарцумян в последние годы жизни вплоть до смерти в 1996 году, была …50 долларов. Увы, тогда историческая родина не могла дать ему больше – это были труднейшие для нее времена…
Неподалеку от башни Бюроканского большого телескопа, рядом с родителями и женой похоронен человек, которому знаменитый представитель русской математической школы Иван Виноградов прилюдно сделал весьма примечательный выговор. В 1953 году Амбарцумян благодарил подходивших к нему ученых за поздравления в связи с избранием в члены Академии наук СССР. И Виноградов с нарочитой сердитостью сказал ему: «Зачем вы благодарите? Это их нужно поздравлять, так как, избрав вас, они сравнялись с вами».


Владимир Головин