«романтическая прелесть» души

(Памяти Нателы Надибаидзе)

Эти слова из очерка самой Нателы Надибаидзе,  обращенные к любимому городу, отражают сущность ее натуры. Пусть не прозвучат они с излишней патетикой – Натела действительно заслужила высоких эпитетов. Она полвека проработала на кафедре истории русской литературы Тбилисского государственного университета им. И. Джавахишвили. За пятьдесят лет сменились эпохи, уходили поколения, кафедра несколько раз меняла названия. Не менялась в самом главном Натела Григорьевна. Ее отношение к делу, к лекциям, студентам, друзьям и всему миру продолжало оставаться свежим, искренним и ярким.
Профессор Натела Надибаидзе была человеком блестящего образования и широких взглядов. Ее кандидатская диссертация и последующие труды были посвящены культурному значению и литературному наследию грузинских царевичей, грузинской колонии в России в XVII-XVIII вв.  Это малоизведанная доныне сфера, в которой Н. Надибаидзе удалось обнаружить и ввести в научный оборот несколько неизвестных и значительных документов. Работы заслужили высокую оценку ведущих ученых, в том числе академика Д.С.Лихачева. Интересы Н.Надибаидзе были весьма многозначны. Она исследовала Серебряный век русской литературы, грузино-русские взаимосвязи XIX-XX веков. В последние годы участвовала в польско-грузинских изданиях, ее эрудиция позволяла легко осваивать новую тематику.
Натела была прекрасным переводчиком, она приобрела огромный опыт работы в издательском отделе ИМЭЛа, свободно переводила с русского на грузинский и с грузинского на русский.
Она могла часами читать стихи Цветаевой, Блока, Мандельштама, наизусть знала Ахматову. Натела Григорьевна вела историю русской литературы, историю русской эмиграции, грузино-русские литературные контакты, свой авторский курс «Русская литература в контексте западноевропейских литератур», одинаково свободно и вдохновенно на русском и грузинском языках. Передавала студентам не только знания, но и поклонение поэзии. Сейчас, после ее ухода, возник вопрос: а кто может читать эти предметы на грузинском так, чтобы оба языка, обе культуры были родными? Это поколение уходит, а замены практически нет.
Натела Надибаидзе принадлежала двум культурам. Как мало уже осталось среди нас людей, которые впитали в себя лучшее из разных культурных миров... Она глубинно знала грузинскую литературу, всеми традициями и менталитетом принадлежала своему народу. И была воспитана, пронизана русской литературой, несла в себе сомнения, противоречия, повышенную этичность и совестливость русской словесности.
Натела была романтиком и большим ребенком. Сочетание абсолютной порядочности с щепетильностью очень трудно для его обладателя в наши времена. Натела и жила трудно. После разрушительного сокращения кадров в ТГУ в 2006 году она, как и многие наши коллеги, оказалась вне штата. К счастью, удалось пригласить ее по контракту. Для одинокого человека в финансовом плане это крохи. Но, видимо, редкостные черты натуры позволяют черпать радости в иных глубинах бытия, а не быта, и Натела продолжала восхищаться жизнью. Помогало чувство юмора и способность подтрунивать над собой. У нее не было своих детей и огромный потенциал любви она реализовала в своих племянницах, родных, друзьях и студентах. Натела умела дружить, проблемы близких сразу становились ее проблемами – какая же это редкость!
До последнего дня Натела интересовалась, как сдают экзамены ее студенты и просила меня и Майю Тухарели: «Не обижайте их».  И о каждом расспрашивала подробно: как сдавал, как написал реферат, как идет работа над дипломной. Трогательно благодарила нас за своих подопечных.
Ощущая тончайшие детали человеческих отношений, Натела умела по, казалось бы, мелкому штриху определить человека. И судила по четкой шкале – «сказочный» или «мерзкий». Такое черно-белое определение как бы противоречило ее способности улавливать нюансы. Если не принимала человека, было ясно сразу же. А в итоге оказывалась права. В ней работал «вмонтированный» природой камертон по определению человеческих качеств.
Натела была патриоткой Тбилиси, не только любила, но и знала своей город, воспринимала его поэтически, как и весь мир...  Она вспоминала, что в годы работы в ИМЭЛе ее просили сопровождать гостей. Самых именитых для своего времени. Неудивительно, ведь каждый экскурсант становился причастным к потаенным уголкам Тбилиси, собраниям его музеев, которые она знала досконально. Это чувство сопричастности тоже было даром Нателы.
В конце 1990-х Н. Надибаидзе опубликовала в эстонско-французском литературно-художественном журнале «Look» очерк о Тбилиси. Хочется, чтобы с ним ознакомились тбилисцы. К сожалению, я не знаю, в каком номере он был опубликован, но надеюсь, коллеги из журнала простят нас, в интернете данных нет.
С уходом Нателы Надибаидзе не только ее близкие, коллеги и студенты, но весь Тбилиси и грузинская культура утратили свою прекрасную частицу.

Есть город поистине необычный. Человека, идущего по его улицам, сопровождает смутное ожидание нечаянной встречи, а в переулках тревожит какая-то вечная неисчерпаемость загадки, скрытой в крутых склонах, непрерывных спусках и подъемах, деревьях и храмах, занавешенных балконах, распахнутых двориках и кирпичах, обожженных в незапамятные времена.
Не только величина делает город великим, не только богатство музеев и многочисленность населения. Безусловно, все это немаловажно. Но есть нечто, объединяющее его жителей. Чем-то неуловимо роднящее их лица со всей многоликостью города. И некая архитектурная целостность, то единство, которое незримо воспитывает и лепит человеческие характеры и судьбы.
И природа здесь как бы сливается с творением рук человеческих, накладывает свой отпечаток на улицы и площади, дома и соборы, удивляющие сплавом свободных и разных пропорций, иногда исчисляемых столетиями, сплавом, который придает городу особую романтическую прелесть, какой-то особый и неповторимый колорит. Александр Дюма-отец, побывав в Тбилиси, признавался, что на каждом шагу испускал крики радости, а Петр Чайковский писал, что вспоминал Тбилиси, как сладкий сон.
Тбилиси – город поэтов, художников, город, живущий в своей первозданности и воскрешающийся в стихах и картинах. В этом городе, где все привыкли знать всех, где имена актеров, писателей, певцов всегда были достоянием толпы, знавшей их в лицо и называющей по именам и прозвищам, издавна бытовало некоторое суетное пренебрежение к своим, исконным, рожденным собственными буднями. Это свое должно было вознестись очень высоко и получить самую лестную оценку со стороны (в Париже, Петербурге, Мюнхене, Милане), чтобы ему поклонялись и дома.
В этом городе, где потребность выражать себя в творчестве почти сравнялась с насущной необходимостью, каждый второй привык почитать талант за нечто разумеющееся, обыденное, а искусство – за составную часть повседневной жизни, как бы не требующей какого-то особого внимания, особой заботы.
Предчувствие встречи с этим городом жило в стихах побывавших здесь поэтов, которые щедро дарили ему свой талант. Поэзия – частица воздуха, которым пропитан этот город. Эта поэзия в дымке, окутывающей город, когда смотришь на него с седой горы Мтацминда, в домиках, как ласточкины гнезда лепящихся на крутой скале над Курой, в величественных в своей простоте и скромности храмах, в многоликости и многоязычности толпы на его улицах.
Тбилисцы – это особый народ. Много тяжелых, жестоких дней и событий пришлось перенести им не только в прошлом, но и в настоящем. Превратности судьбы, выпавшие на долю грузин и Тбилиси за последние годы, наложили суровый отпечаток на его колорит.
И не только колорит.
Никогда раньше на улицах Тбилиси не было столько протянутых за подаянием рук. Не было столько угрюмых лиц. Никто раньше не мог бы представить, чтобы интеллигентного вида люди, смущаясь, перебирали содержимое мусорных баков, чтобы дети при живых родителях просили милостыню. Увы. Все это теперь тоже наш город. На домах в центре тбилисской столицы, хоть и перекрашенных, можно разглядеть вмятины от пуль – память о трагических событиях, происшедших в Грузии по чужой воле и чужому сценарию.
Город заполнили беженцы из Абхазии и Цхинвали. Это уже не улицы старого города, это уже другой город. Но это тоже Тбилиси, который, несмотря на все, сумел сохранить надежду, оптимизм, юмор.
И даже в такой ситуации тбилисцы остаются тбилисцами. Отец одного из выдающихся поэтов, некогда известный в городе человек, как-то, вернувшись с прогулки, сказал: «Видно, настал мой черед, пора уходить… Больше двух часов простоял на Руставели, и никто не поздоровался со мной, не встретил ни одного знакомого…». Это тоже знамение времени.
Но все же истинные тбилисцы на все умеют смотреть с иронией, на все отвечают шуткой. Одного известного своим остроумием человека, идущего по проспекту Руставели в потрепанных и протертых брюках, нагнал знакомый и с укоризной указал на его непрезентабельный вид. А тот улыбнулся: «Друг, посмотри налево: видишь, гора Мтацминда и фуникулер, посмотри направо: прекрасный Лурджи Монастери (Синий Монастырь – один из красивейших в Тбилиси). Посмотри прямо: памятник Руставели. Так что же ты уставился на мои протертые брюки, тебе не на что больше смотреть?»
И это тоже Тбилиси.
Ко всему происходящему у грузин свой собственный подход, свое видение и осмысление событий.
В уже упомянутые тяжелые годы, пережитые в недалеком прошлом, в Грузии появилось несколько новых памятников, не связанных с этими трагическими событиями. Один из них – Берикаоба. На площади в старом городе изображена танцующая группа людей, ряженых, одетых в скоморошьи костюмы.
Казалось бы, странно? Но это тоже Тбилиси. И, конечно, таких людей, отвечающих на боль и горе весельем, не так уж легко сломить. В этом вековая мудрость народа.
Все, кто когда-либо писали о Тбилиси, начинали, как правило, с легенды о его основании. О том, как царь Вахтанг Горгасал, охотясь в тех местах, где сейчас стоит город, подстрелил лань. И как раненая лань чудесным образом исцелилась благодаря теплым целебным источникам, которыми так обильна эта земля. И город получил свое название от слова «тбили» – теплый. Вероятно, эта легенда возникла неслучайно. И кто хоть раз побывал в Тбилиси, не сможет не подтвердить этого: какое-то необъяснимое тепло и очарование остаются в памяти тех, кто побывал здесь и унес это с собой навсегда.
Если смотреть на Тбилиси с горы Мтацминда, то первое, что бросается в глаза, это обилие церквей, монастырей. И неудивительно, что на этом маленьком островке рядом с куполами христианских храмов, как равные, высятся мечеть и синагога. Недаром в одной из самых популярных в Грузии песен поется: «Молись там, где тебе угодно». Действительно, будь тем, кто ты есть. Верь в то, во что веришь. Молись там, где пожелаешь. Но не причиняй зла людям, которые с радостью принимают тебя, людям, с которыми никогда не будешь одинок. Складывается такое представление, что тебя здесь знают и ты всех знаешь.
Одна маленькая зарисовка.
На работу приходится ездить на одной и той же маршрутке (в последние годы в Тбилиси улицы заполнили микроавтобусы, это сейчас самый распространенный, удобный и недорогой вид транспорта в городе). И шоферам на этой линии, видно, уже знакомо мое лицо.
Однажды после работы мне надо было поехать по делу, и я не остановила проезжавшую мимо мою маршрутку. Машину остановил сам водитель, узнав меня. Я поблагодарила его и сказала, что не еду домой. И вдруг последовал строгий вопрос: «А куда?» И я, женщина даже уже не бальзаковского возраста, стала подробно объяснять, куда еду. И только когда машина отъехала, я поняла всю комичность ситуации. Не знаю, может ли еще в каком-нибудь городе произойти такое. Но у нас так бывает.
Плохо это или хорошо – не мне судить. Но, подумав, согласитесь: все же приятно, что люди считают своим долгом не пройти мимо, не остаться безучастными.
В Тбилиси, как и в любом другом городе, много хорошего, много плохого. Но нет равнодушия, нет безразличия, и ты постоянно ощущаешь свою сопричастность со всем, что здесь происходит.
И все же…
В этом городе, где, несмотря на пережитое, господствует счастливая, полудетская приверженность моменту, всегда представляется что-то, что есть сейчас, будет всегда, и некуда спешить, и никогда не будет поздно прийти.
Приходите!..



Мария ФИЛИНА