«От большинства людей остается только тире между двумя датами». Эти слова, впервые прозвучавшие в культовом фильме «Доживем до понедельника», уже почти полвека мы повторяем с горечью: это маленькое тире вмещает в себя так много! Рождение и уход человека, его любовь и талант, дела и надежды, трагедии и радости, удачи и неудачи… Да, каждая жизнь неповторима, за каждым именем столько сокрыто! Но почему одни имена застревают в памяти, как мушки в янтаре, а другие стираются временем? Наверное, надо стараться не забывать о тех, кто жил в минувших временах, почаще вглядываться в прошлое, чтобы получше рассмотреть день сегодняшний. Мы попытаемся сделать это – увидеть ту или иную жизнь, еще раз повторить стирающиеся имена. И многие из них, некогда звучавшие на весь мир, будут связаны с Грузией.

Дорога в прошлое короче,
когда берет она исток
в тех именах, что ты сберег,
боясь хоть чем-то опорочить…

Первое из имен, которые мы начинаем вспоминать, громко звучало «на орбитах» и грузинских, и русских царей. В Грузии князь Константин Багратиони-Мухранский был, в первую очередь, представителем старшей ветви царского дома. В России же его знали как камер-пажа Высочайшего Двора (личного пажа Николая II), затем – флигель-адъютанта императорской свиты, офицера привилегированного Кавалергардского Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полка. А для родителей – князя Александра Михайловича и Нины Иосифовны, урожденной княжны Тархан-Моурави – он был просто Котэ, младший сын среди еще четырех детей. С детства мечтающий о военной карьере, он уже в двадцать лет надевает офицерский мундир. А придворная служба сводит молодого человека с единственной любовью всей его недолгой жизни.
Девятнадцатилетняя великая княжна Татьяна Романова знакомится с Константином в 1910 году, в подмосковном имении своей семьи Осташево, где часто бывали люди из царского окружения. В ее родословной – одни из самых высоких титулов Европы. Она – дочь внука Николая I великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, урожденной Елизаветы Августы Марии Агнессы, принцессы Саксен-Альтенбургской, герцогини Саксонской. А еще отец Татьяны – генерал-адъютант, генерал-инспектор Военно-учебных заведений, президент Императорской Санкт-Петербургской академии наук. И вошел в историю культуры как поэт, переводчик и драматург – под хорошо известным всей читающей России псевдонимом «К.Р.».
Естественно, такой человек хотел видеть в мужьях своей дочери представителя правящей могущественной династии. Но сердцу, как известно, не прикажешь. Тем более чужому. Таня и Костя, как называли их в ближайшем окружении, встречаются все чаще. Совместные чаепития, прогулки, катания на лодке и беседы, беседы, беседы. Константин – отличный рассказчик, Татьяна – благодарная слушательница. Они вдруг понимают: их объединяет очень многое. А тут и до большого чувства рукой подать. Но разве корнет – достойная пара для дочери генерала императорских кровей? Налицо и возможность мезальянса, то есть брака между людьми, сильно отличающимися по социальному положению. Ведь, входя в состав российского дворянства, все ветви рода Багратиони юридически являлись княжескими родами Российской Империи, но не владетельными династиями. А для представителей императорской семьи кошмаром была такая разновидность мезальянса, как морганатический брак, иначе говоря, свадьба с человеком неравного положения, с собственным подданным. Запрет на эти браки был введен еще «Законом о престолонаследии» Павла I. Дети, появившиеся на свет в результате такого бракосочетания любого члена императорского рода, теряли право на престол, ношение царской фамилии и титул «Высочество».
Но если старшее поколение Романовых волнует именно это, то друзья-ровесники и даже брат Тани, пренебрегая традициями и условностями, поддерживают, покрывают влюбленных. И все же наступает день, когда в дневнике великого князя Константина Константиновича появляется такая запись: «По возвращении из поездки меня ожидало горе. (Ах, Ваше высочество, большего бы горя у Вас не было! – В.Г.) Жена, очень взволнованная, передала мне свой длинный разговор с Татианой, которая призналась в своей любви к Багратиону. Им усиленно помогал Олег, передав ему о ее чувствах, и взявшись доставлять письма. Дошло даже до поцелуев. После ужина, в присутствии жены, у меня был разговор с Олегом. Я выражал ему глубокое возмущение принятой им на себя ролью. По-видимому, он нимало не сознает, как она неприглядна. Когда они ушли, ко мне явилась Татиана. Мы больше молчали. Она знала, что мне все известно. Кажется, она не подумала о том, что, если выйдет за Багратиона, и будет носить его имя, то им не на что будет жить. Позвал жену и при ней сказал Татиане, что раньше года никакого решения не приму. Если же ей идти на такие жертвы, то, по крайней мере, нам надо быть уверенными, что чувство глубоко».
Да, отец разгневан, огорчен, но вы обратили внимание на фразу: «Раньше года никакого решения не приму» и на слова о необходимости быть уверенными в глубине чувства? Значит, не такой уж ретроград этот великий князь, значит, по-настоящему любит дочь. И не будем забывать, что именно на его стихи создавали романсы Петр Чайковский, Сергей Рахманинов, Александр Глазунов, Рейнгольд Глиэр… И что именно он написал:

Любовью ль сердце разгорится,
О, не гаси ее огня!
Не им ли жизнь твоя живится,
Как светом солнца яркость дня?

Ну, а на год, отведенный для проверки чувств влюбленных, Котэ отправляют в… родной Тифлис. И слава Богу – рассерженный царский родственник мог добиться отправки сразу в какую-нибудь глухомань. Да еще и небезопасную для жизни. Впрочем, пребывание в Тифлисе особо радостным не было: надлежало готовиться к отъезду в Тегеран – чтобы быть прикомандированным к казачьей сотне, входящей в охрану персидского шаха.
Уезжая он оставляет любимой письмо, и оно оказывается единственным на довольно долгое время – послания опального претендента на руку великой княжны вряд ли доставлялись бы к адресату. А очаровательный адресат страдает от тоски. Мать старается развлечь Татьяну, возит ее на концерты и благотворительные балы, в театр и на великосветские приемы. Один из визитов – к вдовствующей императрице Марии Федоровне, матери Николая II. И там, за чаем, девушка узнает, что царица-мать считает павловский закон о «неравнородных» для Романовых браках «немного устаревшим и не прочь бы его изменить». Причем не только считает, но и начала подталкивать к этой мысли своего венценосного сына. Поделившись этим, императрица заговорщицки улыбается Татьяне…
«В это время у нас дома часто говорили о корнете Кавалергардского полка, князе Багратион-Мухранском. Он приезжал к нам в Павловск и катался на лодке с сестрой Татианой. Все были от него в восторге. Татиана и Багратион влюбились друг в друга и решили жениться. Но отец и матушка были категорически против этой свадьбы…, – вспоминал Гавриил, брат Татьяны. – Татианино горе совпало с ее болезнью. Она долго лежала и не могла ходить. Зимой ее выносили на балкон, греться на солнышке… Она молилась, чтобы Багратион вернулся, и они поженились. Отец сказал Татиане, что она должна знать, что по закону этот брак недопустим. В семействе стали подниматься голоса о желательности изменения этого закона». Голоса эти настолько громкие, что Николай II делится с матерью Татьяны: «Я три месяца мучился и не мог решиться спросить мамА, а без ее санкции я не хотел предпринимать что-либо. Наконец, я ей сказал про Татиану и Багратиона, о предполагаемых семейных советах для решения этого вопроса и о возможном изменении закона. Я боялся, что она скажет, а она ответила (при этом Государь изображал, как Мария Федоровна говорит своим низким голосом): «Давно пора переменить». Напрасно я три месяца мучился».
«Матушка очень грустила о Татиане и не знала, что придумать, чтобы ей доставить удовольствие, – свидетельствует брат княжны Гавриил. – Она послала свою камерфрау Шадевиц купить для Татианы книжку о Грузии». Ей дали единственное, что было: маленькую беленькую брошюру грузинолога проф. Марра: «Царица Тамара или время расцвета Грузии. XII век… Прочитав эту брошюру, Татиана полюбила святую и блаженную царицу Тамару, помолилась ей, любившей и защищавшей Грузию, за ее прямого потомка – князя Константина Багратиона». Так книга о грузинской царице стала настольной у российской великой княжны. Ее Татьяна увозит с собой в Крым, в семейное имение Ореанда. Именно там и находит свою любимую Котэ, наконец вернувшийся из Тифлиса. Разрешение на это дает лично царь, да и родители девушки убеждаются: «чувство глубоко». Так что обручению ничего не мешает, и оно проходит там же, в Ореанде, в церкви Покрова Богородицы, 1 мая 1911 года. Для невесты дата вдвойне знаменательная – это еще и День Святой царицы Тамар. И ее совсем не заботит, что перед тем, как отправиться в церковь, она письменно отказалась от прав на российский престол – и за себя, и за своих потомков.
После такого шага Романовы уже просто не могут не собраться на августейший семейный совет. В нем участвуют Николай II, его мать, дядя – великий князь Владимир Александрович и, конечно, родители Татьяны. После обсуждения перспектив для обручившихся нарушителей царской традиции принимается решение: «Дозволить протоколом Двора полувысочайшую свадьбу княжны императорской крови Татианы Константиновны Романовой с представителем древнейшего рода Светлейших князей грузинских, Багратионов, что происхождением своим могли быть вполне подобны угасшей французской династии Орлеанов, некогда королей французских». Вот такая интересная аналогия рода Багратиони с родом Орлеанским…
«Полувысочайшую свадьбу» играют в Павловске в загородном дворце отца Татьяны, в узком семейном кругу. А круг этот… Вновь слово – Гавриилу Романову, которого уже можно назвать летописцем любовной истории его сестры: «24 августа все Семейство, во главе с их величествами и царскими дочерьми приехало на свадьбу Татианы и Багратиона. Кроме Семейства, на свадьбе было много приглашенных. Семейство собиралось в кабинете Императора Павла. Татиана была в красивом белом платье с серебром и шлейфом, в Екатерининской ленте и с бриллиантовой звездой. На голове у нее, вместе с fleurs dorange, была надета бриллиантовая диадема. Татиана прекрасно выглядела. Когда ее благословили… все Семейство, во главе с их величествами, пошло по залам в церковь. Это было вроде выхода. Так как свадьба была полувысочайшая, великие княгини и дамы были не в русских платьях, а в городских. Но мужчины были в парадной форме… Мои братья и я были шаферами Татианы, а шаферами Багратиона были кавалергарды… Поздравление происходило в Большом зале».
Приостановим рассказ на этом месте, чтобы обратить внимание на появление в императорской компании тифлисской дамы: «Государь разговаривал с приглашенными. Он подошел к старой княгине Багратион-Мухранской, тетке Кости Багратиона. Она всегда жила в Тифлисе, была богата, всеми уважаема и строга: ее побаивались. Государь, разговаривая с ней, стоял, а она сидела на диване, подле окна, конечно, с разрешения Государя. Я никогда не забуду этой картины, как дама сидела, а Самодержец Всероссийский, в белом Кавалергардском мундире, стоял перед ней. Государь был с ней очень любезен и обворожителен… На обеде, кроме нашей семьи и самых близких нам людей, были семья Багратиона и его шаферы…Татиана с мужем поместились в Татианиных же девичьих комнатах, подле зала с пилястрами».
В тот же день, когда состоялась свадьба, вся страна узнает об отречении Татьяны – в газетах появляются именные высочайшие Указы за номерами 1588 и 1859. Первый из них гласит: «Ея Высочество Княгиня Татьяна Константиновна представила Нам, за собственноручным подписанием, отречение от принадлежащего Ей, как члену Императорского Дома, права на наследование Императорского Всероссийского Престола…». Во втором Указе отрекшейся великой княжне на дальнейшее определяются титул «Высочество» и денежное содержание, но особо оговаривается: дети, рожденные от брака с Константином Багратиони-Мухранским, будут носить фамилию отца и «пользоваться принадлежащими ему сословными правами». Права титуловаться «Высочеством» они не имеют. Молодожены преспокойно относятся к этому наказанию за любовь. В отведенном им крыле Павловского дворца Романовых начинает прорастать новая ветвь рода Багратиони-Мухранских: в 1912-м рождается сын Теймураз, а через два года – дочь Наталья. Когда родители выбрали имя своему первенцу, члены царской семьи, памятуя их независимость от традиций, один за другим стали выяснять в Святейшем Синоде: а значится ли Теймураз в Святцах? Получив положительный ответ, все откровенно счастливы. И у купели младенца стоят крестные родители, выше которых в России быть не может – Государь Император и его старшая дочь, цесаревна и великая княжна Ольга Николаевна.
Глава молодой семьи продолжает кавалергардскую службу, его жена успешно совмещает заботы по дому с активнейшей благотворительной деятельностью повсюду, где бывает – в Петербурге и в Крыму, в Павловске и в Мцхете… Особые усилия вкладываются в оборудование Тифлисского военного госпиталя. А за десять дней до трехлетия обручения Татьяны и Константина их счастливая семейная жизнь заканчивается – Россия вступает в Первую мировую войну. В самом начале ее, в августе 1914-го, Котэ уходит на фронт и вскоре его отправляют в трехдневную разведку. Вот ее итог: флигель-адъютант, поручик, князь Багратиони-Мухранский награждается Георгиевским оружием «за то, что, будучи послан в тыл противника на разведку в районе Мариамполя, пробыл там с 27-го февраля по 2-е марта 1915 г. при исключительно трудной обстановке, подвергая жизнь опасности. Вернулся, добыв чрезвычайно важные сведения о противнике, которые способствовали успеху части».
Герой ненадолго приезжает домой и сообщает, что решил на время перейти из Кавалергардского конного полка в пехоту. А конкретно – в 13-й Лейб-гренадерский Эриванский Царя Михаила Феодоровича. И отнюдь не потому, что это – старейший и самый титулованный полк российской армии. Гренадеры несли огромные потери, в их батальонах оставалось по 4-5 офицеров. И к таким поредевшим пехотным частям прикомандировывали офицеров из кавалерии, где потерь были меньше. «Татиане желание мужа перейти в пехоту было не особенно по душе, но она согласилась. Костя Багратион был замечательный офицер», – вспоминал Гавриил Романов. Грузинский князь отправляется к новому месту службы, а его жена организует вечера и концерты для его прежних однополчан-кавалергардов, лечившихся в павловском лазарете. К тому же она еще и помогает своей свекрови княгине Нине оснащать новейшим хирургическим оборудованием санитарный поезд, который та возглавила.
На фронт отправляются практически все мужчины ее семьи – муж и пятеро братьев, остался лишь тяжело больной отец. Первое страшное известие с фронта приходит о брате Олеге, смертельно раненном под Вильно. А подо Львовом Котэ впервые ведет в атаку солдат в качестве ротного командира. Это – и последняя его атака. «Пули свистели на все лады, шрапнели рвались настолько близко, что нас обсыпало землей.., – писал домой участник того боя полковник Вышинский. – Во время этого наступления был убит князь Багратион-Мухранский». Пуля попала в лоб. В июне 1915-го обнародуется царский указ: «Утверждается постановление Георгиевской Думы о награждении Орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени убитого в бою с неприятелем прикомандированного к 13-му Лейб-гренадерскому Эриванскому Царя Михаила Феодоровича полку Кавалергардского Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полка флигель-адъютант штабс-ротмистр князь Константин Багратион-Мухранский за то, что 19 мая 1915 года при атаке неприятельской позиции к востоку от селения Загроды, командуя 5-й ротой сего полка и увлекая своим примером нижних чинов, с беззаветным мужеством, засвидетельствованным начальником боевого участка, первым ворвался в неприятельский окоп, причем тут же был убит».
Страшную весть сообщает Романовым по телеграфу земляк погибшего, легендарный генерал Алексей Брусилов, командовавший Юго-Западным фронтом. Больному тестю не сразу решаются сообщить об этом, когда же сообщили, «на нем не было лица». А Татьяна отказывается от траурной одежды. «Она сидела в Пилястровом зале и была очень спокойна, – свидетельствует ее брат Гавриил. – Слава Богу, она очень верующий человек и приняла постигший ее тяжкий удар с христианским смирением. Она не надела черного платья, а надела все белое, что как-то особенно подчеркивало ее несчастье. В тот же день вечером была панихида в церкви Павловского дворца, на которую приехали Их Величества с Великими княжнами и много публики». Лишь там, на панихиде, овдовевшая княгиня покачнулась, царь поддержал ее за локоть.
Как только заканчиваются траурные церемонии, Татьяна вместе с приехавшим с фронта братом Игорем оправляется в Харьков – встретить тело мужа и сопровождать его в древнюю столицу Грузии – Мцхету, в собор Светицховели, где традиционно хоронили князей Багратиони. «В Тифлис был привезен прах князя Багратиона. В Тифлисе на всем пути торжественной похоронной процессии были выстроены шпалерами войска гарнизона и все учебные заведения города, и наш кадетский корпус», – вспоминал один из современников. А газеты грузинской столицы сообщали: Татьяна распорядилась скупить все цветы, продающиеся в те дни в Тифлисе, и отвезти их в Мцхету… Через два дня после похорон еще один удар судьбы – не перенеся потерь близких людей, умер ее отец.
Так для княгини Татьяны Багратиони-Мухранской завершается счастливая жизнь. Всю свою любовь она теперь отдает детям и брату отца Дмитрию Константиновичу. У того близорукость почти перешла в слепоту, но он все равно помогает заботиться о детях. И сопровождает Татьяну, когда ей необходимо присутствовать на придворных церемониях. А потом – октябрьский переворот 1917-го… Братьев Константина, Игоря и Иоанна арестовывают и высылают в Вятку, а затем на Урал. Сама же княгиня добровольно отправляется в другую ссылку – в Вологду, вместе с высланным туда дядей Дмитрием. Потом начинается череда трагедий. В июле 1918 года в уральском Алапаевске, как и еще несколько членов Дома Романовых, сброшены в шахту и забросаны гранатами три брата Татьяны. После возвращения из Вологды в Петроград арестовывают в качестве заложника и в январе 1919-го расстреливают дядюшку Дмитрия. Вместе с тремя другими великими князьями. Татьяну, к счастью, не трогают – формально она уже не числится в семье Романовых. Но ясно, что оставаться в Петрограде очень опасно. И она уезжает с детьми в Киев, где пока еще нет большевиков. В небольшом багаже – брошюра о царице Тамар…
Через Румынию и Швейцарию они перебираются во Францию, дети получают прекрасное образование, и род Багратиони-Мухранских может гордиться ими. Теймураз, как и его отец, выбрал военную карьеру. Окончил Крымский кадетский корпус, переехавший из Ялты в сербский город Бела-Црква, затем – югославскую военную академию. Десять лет прослужил в югославской армии, воевал с гитлеровцами, работал в посольствах Югославии во Франции, Англии и Швейцарии. Уехав в США, возглавлял Толстовский фонд, занимался благотворительной деятельностью, работал в Архиерейском Синоде Русской Православной Зарубежной Церкви, участвовал в создании Конгресса русских американцев. А еще был председателем Палестинского общества. Того самого, которое когда-то возглавляла его родственница по романовской линии великая княгиня Елизавета Федоровна, зверски убитая вместе с его дядями. А Наталья окончила Мариинский Донской институт, перебравшийся из Новочеркасска в Сербию, вышла замуж за британского дипломата, поэта и переводчика Чарльза Хепберн-Джонстона и переводила вместе с ним русских классиков.
А что же сама Татьяна, которая, между прочим, назвала своего домашнего пса Мегобар (на грузинском «мегобари» – друг)? Вот что писала ее младшая сестра Вера: «Когда Теймураз – Тимур и Натуся кончили школы и сделались самостоятельными, сестра моя в 1946 году постриглась в монахини… Она уехала в Иерусалим и сперва монашествовала в Гефсимании. С 1951 года она – уже игуменья Вознесенского Елеонского монастыря». Так на Святой Земле появляется монахиня… Тамара. При постриге Татьяна взяла именно это имя. Под ее управлением монастырь на Масличной горе расцвел. А игуменское помещение матушки Тамары, по воспоминаниям современников, представляло собою «большую парадную приемную».  Помимо икон и портретов церковных деятелей, там висели портреты русских царей и цариц, стояла мягкая старомодная мебель в белых чехлах, перед диванами – овальные столики. Все в стиле детства и юности великой княжны Татьяны…
Ее доброту и сердечность по сей день помнят в обители, которую она возглавляла 24 года. На покой она ушла добровольно, почувствовав, что стала заметно стареть. Она еще успела повидать Теймураза, примчавшегося из Нью-Йорка, и умерла в день Успения Богородицы. От ее могилы до Мцхеты, где покоится ее муж – 1.400 километров по прямой...


Владимир Головин