В середине апреля нынешнего года было явление шедевра Бориса Эйфмана грузинской публике.
Завороженный балетом «Анна Каренина» на музыку Чайковского зал долго безмолвствовал, чтобы в конце второго акта взорваться нескончаемыми аплодисментами. Город заговорил об уникальности спектакля, причем не только бывалые тбилисские театралы, но и те люди, которые слово «балет» не произносили никогда в жизни.
Очевидно, что классический русский балет – лучший в мире! Это грузинская публика знает не понаслышке, но то, что происходило на сцене, было сверхновым русским балетом. И он был очередным витком, новой эпохой!
В свое время тбилисский зритель был избалован звездами балета мировой величины. Майя Плисецкая, Михаил Барышников, Максимова и Васильев, юные Павлова и Гордеев, Нино Ананиашвили и Андрис Лиепа и многие другие не раз блистали на сцене Тбилисского оперного театра имени З.Палиашвили. Публика была подготовленной. Она разбиралась во всех нюансах балетной техники каждого мастера и восторженно приветствовала даже знакомый поворот головы. В свое время с удовольствием тбилисский зритель «отведал» изящные мини-балеты Якобсона, чтобы потом насладиться ярким балетным пиршеством Баланчина.
Сегодня Оперный театр на новом витке. Та же мавританская роскошь отреставрированного театра. Вновь аншлаг... Прекрасная публика. Много известных лиц. Дамы в вечерних платьях, сидящие на ступеньках амфитеатра – и это нормально для истинных театралов. Юные студийки с лебедиными шейками, бегущие со стульями на ярусы, как только гаснет свет. Немного грустно от зрелища восстановленного занавеса, в памяти старый еще прекраснее. Не хватает звуков убаюкивающей настройки инструментов из оркестровой ямы под угасающую люстру: спектакль идет под фонограмму.
Но вот на сцене начинает происходить нечто совершенно новое, что невозможно потревожить аплодисментами. Кордебалет петербургского театра весь состоит из звезд. Перевоплощение происходит мгновенно. Солисты вышли за границу техники классического танца. Возможности их пластики беспредельны. Хореограф пишет их телами любые самые сложные произведения.
Литературных ограничений больше нет. Толстой, Достоевский, Шекспир, Булгаков. Что ни балет, то философский трактат. Тридцать лет Борис Эйфман отбирает в свою труппу лучших из лучших и выводит каждого за пределы личных возможностей. Каждый новый балет критики и публика воспринимают как оскорбление, а с годами признают шедевром. И каждый раз Эйфман проходит путь от «балетного диссидента» до «философа от балета».
Не миновала такая судьба и балет «Анна Каренина», поставленный в 2005 году. Сначала обвиненный в порнографии, а затем награжденный всеми известными балетными премиями.
Ставить «Анну Каренину» было очень рискованным экспериментом, поскольку предыдущий одноименный балет был создан Майей Плисецкой на музыку Родиона Щедрина и для звездного состава – Плисецкая, Лиепа (Гордеев), Фадеичев.
Тот балет был безупречен по красоте и близости к произведению Льва Толстого. Исторический профиль Майи и кружащийся снег заменяли любые декорации. Казалось, куда уж лучше?! Эйфман сделал не лучше и не хуже, он сделал по-другому!
Тема Анны Карениной – вечная. Для некоторых это роман-недоумение. Почему под поезд?
Увы, мир знает много юношеских самоубийств на почве несчастной любви, когда детям кажется, что мир рушится. Но женщина с нормальной психикой? Или в начале психического заболевания, когда еще окружающим незаметно? Борис Эйфман провел собственное исследование психики влюбленной женщины.
Весь спектр всевозможных оттенков переживаний разных влюбленных женщин он собрал в одном флаконе, перемешал и выплеснул на сцену в виде животрепещущей пластической материи – вибрации пространства. Пожалуй, рукописный текст не может быть выразительнее.
На сцене несколько раз появляется кровать, поскольку танцевать-исследовать станут все – страсть, половое бессилие, отчаянье, извинение, прощение, восторг, оргазм, раскаяние, охлаждение и т.д. Гиперяркие чувства всегда на грани самоуважения-самоуничижения, а потому безнадежны. Интеллект и внутренняя культура – усугубляют трагедию. Поэтому невыносимо тяжело смотреть на дуэты Анны и Каренина, глубоко чувствующих, умных людей, не сумевших дать счастье друг другу, и оказавшихся совершенно беззащитными против офицера Вронского. Но и Вронский оказывается затянутым в смертельную воронку страсти, пугается и бежит.
Безумная любовь всегда губительная ловушка, продолжает размышлять хореограф. Круговая детская железная дорога – символ такой ловушки. В начале спектакля в ней маленький Сережа катает игрушечный паровозик – это ловушка безумной материнской любви. В конце первого акта в нее бросается Анна, оставив мужа и сына. Но люди сильные, они справляются со всем, вырываются из любых ловушек. Справилась бы и Анна, если бы только не стала наркоманкой. Дело уже не в сыне, не в бросившем ее Вронском, и, конечно же, не в светском обществе. Они все отошли на второй план. Она борется сама с собой, с чем- то ужасным в своей голове – со своим безумием. И его она бросает под поезд.
Все это станцовано до мороза по коже выразительно. В картине наркотического опьянения Анны Эйфман явно сменил автора. Это уже не Толстой, а Достоевский.
Лилия Лищук – Анна Каренина – великая драматическая актриса. Ее техника и пластика уже не имеют значения, она просто умирает у нас на глазах.
Дмитрий Фишер – Каренин, получивший от Эйфмана «самую красивую породистую хореографию», Смоктуновский от балета. Достойный, а не жалкий в своем мужском одиночестве. Наименее интересен Вронский, хорошо танцующий то, что поставил хореограф. Особый восторг – кордебалет, бесконечно превращающийся из изысканной бальной публики в скачущих лошадей, пирующих офицеров, персонажей карнавала и наркотического бреда и, наконец, в механизм паровоза-убийцы.
Поскольку Борис Эйфман подает весь спектакль как некий любовный напиток, либо как новый роскошный аромат духов, то для него очень важен флакон. И таким потрясающим флаконом к балету являются декорации Зиновия Марголина, выполненные, как кружевная бронзовая колоннада Петербурга. На фоне которой трепещут красный, черный, голубой, белый и снова черный туалеты Анны. Безумно красиво и талантливо! После спектакля остается удивительное послевкусие – ощущение роскоши!
P.S. В день спектакля на грузинской сцене в Москве Борису Эйфману вручали премию «Золотая маска» за выдающийся вклад в развитие театрального искусства, а актерам его театра –  «Золотые маски» за лучшую женскую и мужскую роли в новом балетном спектакле «Up & Down» по роману Фитцджеральда «Ночь нежна».


Ирина МАСТИЦКАЯ