«Актеры – как дети». Эта фраза давно уже вошла в привычку, обветшала, как платье, и никто ее не оспаривает. Привыкли. Тем отраднее встретить актера, которого немыслимо, бестактно и даже, простите, как-то глупо было бы сравнить с дитем (при всей условности этого сравнения). Настолько он лишен инфантильности и обидчивости, капризов и мнительности, столь свойственных, чего уж тут скрывать, театральной братии.

К своим 35-ти годам Дмитрий Мерабишвили – взрослый человек и самостоятельный мужчина. Он независим, потому что его настроение не зависит от распределения ролей, гастрольного графика, театральных рецензий. Он просто работает – энергично, талантливо, дисциплинированно. При этом умудряется играть и в Грибоедовском, и в Свободном театрах, а еще – руководить строительной компанией, которую когда-то создавал сам, с нуля. И никогда никого не подводит. За его плечами – десятки безупречно построенных домов и, конечно, сыгранных ролей в таких успешных спектаклях,  как «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, «Избранник судьбы» Б.Шоу, «Гетто» Дж. Собола,  «Женитьба» Н. Гоголя, «Холстомер. История лошади» Л.Толстого, «Старший сын» А.Вампилова, «Ревизор» Н. Гоголя. Помимо многих достоинств, Дима знаменит своей улыбкой – сияющей, обаятельной. И что самое примечательное, эта улыбка – не актерская, а самая что ни на есть настоящая. Как надо жить, чтобы так улыбаться? Об этом и поговорили. Начали с блица, который сам собой перешел в разговор о правилах жизни нашего героя.

– Какой период вашей жизни вы вспоминаете как самый счастливый?
– Да вся жизнь – счастье!

– За что вы больше всего благодарны судьбе?
– За то, что меня окружает очень много хороших людей.
–
У вас широкий круг друзей?
– Очень. В него входят и друзья детства, и те, с кем я познакомился всего лишь несколько лет назад. И этот круг все время расширяется.

– Какой совет вы бы дали себе 18-летнему?
– Делать только то, к чему лежит душа. Всегда быть начеку. Задумываться над каждым своим поступком. 18-летнему Диме я сказал бы еще – всегда слушай свое сердце. Не бойся пробовать, экспериментировать, если ты этого хочешь, если чувствуешь, что тебе так нужно, важно, необходимо. Даже если кто-то на тебя обидится, действуй! Свобода – самое главное. Чтобы потом, спустя годы, не пришлось бы жалеть – эх, почему я не решился.

– У вас есть любимое место в Тбилиси?
– Деликатная тема. Тбилиси очень изменился. Многие говорят, что любят Тбилиси. Но если судить по поступкам – и правительства, и простых людей – мне кажется, что по-настоящему заботятся о городе лишь единицы. Забота – это, прежде всего, отношения между людьми. От прежних мало что осталось. Я вырос на Плеханова, в итальянском дворе. Там и ругались, и дрались, и обнимались. Но люди были добрее,  интересовались друг другом. Вообще мне кажется, что страна проигрывает из-за того, что к ней неправильно относятся. Необходимо осознавать, что это наша страна, наш город, город наших детей. Но все живут сегодняшним днем. Никто не смотрит в будущее. Словно «после нас – хоть потоп».

– Удивительно слышать такие слова от молодого человека. Это старшее поколение обычно говорит – вот, в наше время…
– Я родился в 1981 году. Хорошо помню и 9 апреля, и тбилисскую гражданскую войну… Как люди поддерживали друг друга! Но за последние 20-25 лет изменилось отношение к любым (любым!) вопросам. Оно стало прохладным, почти равнодушным. Точка отсчета у всех одна – я, я, я.

– Может, от того, что большинство тяжело живет?
– Когда не можешь прокормить ребенка – это одно. А когда не хочешь погладить его по голове – это другое. Есть важные вещи, для которых не требуются деньги – например, для доброго слова. Но я хочу сказать о другом. Самая большая проблема, что люди не знают, чего хотят. Свободной страны? Территориальной целостности? А что это такое? Не задумываются. Надо стараться жить не только для себя и для своих детей. Но и для города, для страны.

– Театр, искусство могут помочь?
– Уверен, это огромная сила. Я не знаю, как в других странах, но у нас культура имеет особое значение. Мы не погибли только потому, что именно они нас и спасают. Правда, и тут палка о двух концах. Зритель приходит в театр и хочет испытать эмоции – посмеяться, поплакать. Но сейчас в основном ставят такие спектакли, что потом несколько дней приходится думать – а что хотел сказать режиссер? Это как у художников – ты можешь быть сто раз абстракционистом, но должен уметь нарисовать классическую лошадь. А многие наши режиссеры, условно говоря,  лошадь нарисовать не могут.

– Давайте обратимся к вашей истории. Как все начиналось?
– Моя мама – филолог-русист, папа – классический танцовщик. Не могу сказать, что у меня строгие родители. Мы всегда разговаривали, беседовали. Мне объясняли – я понимал. А потом меня нагрузили занятиями по английскому, плаванию, музыке – так, чтобы  я физически не мог свернуть ни на какую кривую дорожку. В конце дня я от усталости засыпал за ужином.

– Книжки читали или ваше поколение уже обходилось без книг?
– Посудите сами: я учился в одной из лучших русских школ города – 37-й, мама – педагог русского языка и литературы, да еще собирался поступать в театральный… Конечно, читал. И это вошло в привычку на всю жизнь.

– А почему решили стать актером?
– История была такая. Я жил неподалеку от сада «АртО». Там находился Дом творчества, где дети занимались рисованием, пением, танцами. Там же был и драмкружок, куда я иногда просто заглядывал из любопытства, когда приходил в сад играть в футбол. Как-то раз, когда я уже перешел из русской школы в грузинскую,  к нам в класс вошла женщина и объявила о наборе в «АртО», в драматический кружок. И я записался. Кружком руководил Георгий Николаевич Тодадзе (заслуженный деятель искусств, профессор Грузинского университета театра и кино им. Руставели, – Н.З.-Ш.). Каждые вторник и пятницу мы занимались. Вскоре нам сообщили, что состоятся гастроли детских театров в Москве. Мы повезли «Маленького принца». По задумке режиссера в спектакле действовали три принца – младший, постарше и взрослый. Я был средним. Младшего играл Миша Джавахишвили – талантливейший человек, который сейчас занимается грузинским песнопением, а взрослого – Ия Сухиташвили, ныне известная актриса. Потом драмкружок перерос в театральную школу-студию «Берикеби», мы стали ее первым выпуском. Мое будущее определилось. И я поступил в Театральный институт. Легко. Поступал, кстати, вместе с Поликом Кублашвили и Гогой Барбакадзе, моими нынешними коллегами.

– Как учились?
– Мне очень повезло – я попал в группу Шалвы Гацерелия. Эти три года (на четвертом курсе с нами работал Андро Енукидзе – ставил дипломный спектакль) в профессиональном плане были очень тяжелые и очень счастливые. На первом курсе мы поставили «Снежную королеву», на втором – «Чайку», я играл Треплева, на третьем – «Вчерашние» Шалвы Дадиани. Скажу вам честно, если бы мне сегодня предложили сыграть в том самом спектакле «Вчерашние», я согласился бы с удовольствием. Он был не студенческим, а серьезным, достойным, очень профессиональным спектаклем. Шалва Гацерелия уважаем и знаменит в театральных кругах. Проблема в том, что он всегда руководил грузинским ТЮЗом, то есть формально имел статус руководителя театра для детей. А его ТЮЗ не был детским театром. Гацерелия ставил там блестящие спектакли. Как и в Театральном институте. Я вспоминаю работу с ним с волнением и наслаждением. Это навсегда осталось в моем сердце.

– Почему дипломный спектакль на вашем курсе ставил Андро Енукидзе?
– Знаете, батони Шалва так поступал не раз. Обучал студентов три года, а потом передавал их кому-то другому, а сам набирал новый курс.

– Вы окончили институт в 2002 году. Время было непростое. Как искали работу?
– Я не ходил по театрам и не предлагал себя. Где-то в глубине души я предполагал, что уеду. Причем не в Америку, а в Москву. Почему-то именно там я видел перспективу для себя как для актера. О другой профессии тогда и не помышлял. А в жизни все вышло по-другому... Потом я сыграл в Свободном театре – как приглашенный артист у приглашенного режиссера. А в 2004 году Автандил Варсимашвили пригласил меня в Грибоедовский театр. Да-а-а... Уже 13-й год я работаю здесь... Первой моей работой стала роль Министра в сказке «Принцесса и свинопас». Короля в этом спектакле играл Джемал Сихарулидзе. Мы подружились сразу же. Джемал знал много моих тайн. Как-то он меня спросил: «Почему ты пришел в Грибоедовский?» – «Да это временно. Собираюсь уезжать». «Сынок, – сказал Джемал, – лет сорок назад я тоже думал, что пришел сюда временно. Уезжать надо сейчас же. Или ты останешься здесь навсегда». Так и вышло. Я никуда не уехал. И не жалею.

– Какая из сыгранных в Грибоедовском ролей кажется вам самой значительной?
– Коровьев в «Мастере и Маргарите» у Авто Варсимашвили. Это было в 2006 году. Булгакова я всегда хорошо знал и очень любил. И когда в свое время читал роман, даже не предполагая, что кто-то его поставит и мне посчастливится в нем сыграть, меня привлек именно образ Коровьева, только он. Это роль, о которой я мечтал! И я получил этот подарок судьбы.

– Как работалось? Ведь только кажется, что Коровьев – простая роль.
– Сложнейшая роль. Хотя, вы знаете, наверное, вообще ничего никогда не получишь  легко. Ни хлеба, ни жены, ни роли.

– Выигрыш в лотерею дается легко.
– Да ну, это самое простое, что может случиться. Это не греет душу. А что касается работы над ролью, играешь ли ты Гамлета или принца Лимона, необходимо затрачивать усилия. Хотя, играя Коровьева, я не шел трудными путями. Тем более, что Авто хорошо знал, чего от меня хочет. Мы много беседовали, трудились  тандемом, и все получилось. Я не уверен, что с другим режиссером мне работалось бы так же хорошо.

– Этот спектакль стал легендарным. Жаль, что его восстановить невозможно – такие исполнители ушли из жизни...
– А лучше и не восстанавливать. Пусть останется легендой.

– Как вообще вам работается с Автандилом Эдуардовичем?
– Лучше не бывает! Я понимаю его с полуслова, вообще без слов. Помогает и то, что мы большие друзья в жизни.

– Вы значительно младше...
– Ну и что? Разве это мешает дружбе? Джемал был гораздо старше, мы его называли Бабу, Дедушка, но дружили. И говорили по душам, и пиво вместе пили, и много чего еще делали. Но это не для прессы (смеется). Батони Авто – близкий друг. И это помогает в работе, снимает зажим, актерские комплексы перед режиссером. Конечно, считается, что в театре должна быть строгая иерархия, выше всех стоит режиссер, а актеры – так, где-то пониже... Это всегда у меня вызывало протест. Мы все – на равных, все вместе работаем на результат.

– Как складывалось ваше сотрудничество с Гоги Маргвелашвили в спектакле «Старший сын»?
– Обожаю эту роль! После Шалвы Гацерелия это была первая работа, в которой я вспомнил свое студенчество. Это были уроки мастерства, которые обязательны в любом возрасте. Могу сказать одно: если ты участвуешь в его спектакле и если дотянул до премьеры...

– Дожил.
– ... то результат будет того стоить. Он очень дотошный режиссер (мне это нравится!) – логику каждого персонажа, будь у того хоть одна реплика,  и всего спектакля выстраивает безупречно. И еще – он никогда не искажает автора. Мы всегда следуем пьесе.

– Вам важно, как принимают спектакли критики?
– Мы играем прежде всего для зрителя. И «Старшего сына», и «Ревизора» зритель принимает очень хорошо! Мы такую отдачу получаем из зрительного зала! Это самое главное.

– Дима, почему вам захотелось расширить сферу деятельности и заняться чем-то помимо театра? Ведь вы говорите, что всегда счастливы?
– Мое счастье зависит не только от того, что я делаю в театре. Я вообще очень позитивный человек и стараюсь во всем видеть положительные стороны. Человек должен радоваться тому, что у него есть. Пока ты жив, пока дышишь, мир прекрасен. Столько всего хорошего можно сделать и быть таким счастливым! Когда в мае выходишь на улицу и видишь цветущие деревья, вдыхаешь весенний воздух – это уже счастье. Счастье я могу почувствовать и во дворе, и в квартире, да где угодно! Счастье – в тебе самом, в том, как ты смотришь на этот мир. Это не значит, что я не замечаю того, что реально происходит. Просто я настроен позитивно. Всегда.

– Что для вас значит ваш дом?
– Мой дом – моя крепость. Лучше всего я чувствую себя дома. Но для меня важны не стены, а люди. Мне и квадратного километра не нужно, если со мной не будет моих близких.

– Как вы воспитываете  своих детей? С улыбкой?
– Конечно. Георгию всего полтора года, а Тате уже пять лет, и мы с ней большие друзья, все делаем вместе – и конфеты покупаем, и футбол смотрим, и в кафе ходим. При этом из всего создаем событие. Понимаете, я так в нее влюблен, как не был влюблен ни в кого. Я не строгий отец. Может быть, потом стану строгим, если мои дети будут переходить какие-то границы. Но сперва эти границы надо построить. Самое главное, чему я учу и буду их учить – никогда не врать. Никогда. Это самое страшное. А еще – ни при каких обстоятельств не быть выскочкой. Лучше стоять чуть в стороне и заниматься делом, чем лезть вперед, распихивая всех локтями. Если ты делаешь дело, это обязательно заметят и оценят. А вообще, в воспитании очень много зависит не столько от слов, сколько от поступков родителей. Генетика генетикой, но есть какие-то моральные принципы, которым я не смогу изменить никогда. И это основа воспитания, на мой взгляд. Дети должны видеть, по каким правилам я живу.

– Мораль, совесть – какие старомодные понятия. Не мешают ли они жить?
– Нет, помогают. Жить без совести – значит попросту коптить небо и делать гадости.

– В жизни лучше быть наглым или скромным?
– Скромным, конечно. Я ищу именно таких людей. Со скромными людьми легко и приятно жить, общаться, работать. Они всегда найдут себе применение. С наглым человеком не хочется иметь ничего общего. Для них все двери закрыты.

– А какой вы начальник?
– Очень требовательный. К себе – в первую очередь. Кстати, вот еще, чего в нашей стране катастрофически не хватает – ответственности. Это самое ужасное – когда никто не хочет брать ответственность на себя. Что такое ответственность? Значит, что я отвечаю за все – за свои слова, поступки. И не надо ни на кого указывать пальцем. Сам отвечай! Иначе у нас останутся только прекрасные песни и тосты. И все.

– Какой человеческий поступок вас восхитил?
– Меня восхищает, как новое поколение меняет свое отношение к людям с ограниченными возможностями. Таких детей уже не называют даунами, и это прекрасно. Очень трогает любое проявление доброты, поддержки – даже когда кто-то кому-то помогает просто перейти дорогу. Я всегда такое замечаю, и меня это волнует до слез. Надо всегда прислушиваться к тому, что происходит вокруг, и всегда быть готовым прийти на помощь. Столько добрых дел можно сделать!

«Русский клуб» сердечно поздравляет Дмитрия Мерабишвили с 35-летием и желает благоденствия, побед и удачи!


Нина ЗАРДАЛИШВИЛИ-ШАДУРИ