Сон третий
про город как калейдоскоп.

Посвящается Саше Сватикову,
Илье Чакветадзе и Георгию Кикнавелидзе (Балу)

Моей любимой игрушкой в детстве был калейдоскоп. Обычный дешевый калейдоскоп с торцевым застекленным окошечком. Я в него смотрел, медленно поворачивая картонную трубку, а внутри этой трубки распускались  дивные цветы и чудные орнаменты, похожие на  россыпи драгоценностей.
Видения неизменно наполняли мое сердце восторгом, и я снова и снова возвращался к незатейливой игрушке, предпочитая  ее множеству более дорогих развлечений. Но однажды  мне захотелось посмотреть,  как  устроено это чудо...
С тех пор я навсегда усвоил три  истины.
Красота зачастую скрыта и для того, чтобы ее увидеть, надо найти «заветное окошечко» и  посмотреть под разным углом.
Довольствуйся образом. То, что прекрасно в целостном состоянии, не следует разлагать на составные части.
И, наконец, в стремление добраться до самой сути не доходи до крайности – истина оказывается призрачной, а осколки не соберешь.

***
Когда мы договаривались о жилье в Тбилиси, хозяйка  сразу же честно предупредила, что ее квартира мало похожа на шикарную гостиницу. Но, поскольку въездной визы в Дубай нам пока не светит, и, стало быть, семизвездочному  «Бурдж аль – Араб» придется подождать, то предложение было принято. Так мы попали в типичный двор, почему-то называемый итальянским, в старом районе города – Сололаки. Во дворе сушилось белье, играли дети, бегали кошки, соседки, высунувшись из окон, громко обменивались информацией.
На улице, прямо перед «воротами», роль которых исполняла накинутая на столбы веревка, валялась утомленная жарой собака. Так она провалялась все две недели нашего пребывания, пытаясь своим видом вызвать сочувствие обитателей двора, но все напрасно: она не была «своей».

***
«Москва росла по домам, которые естественно сцеплялись друг с другом, обрастали домишками, и так возникали московские улицы... Основная единица Москвы – дом, поэтому в Москве много тупиков и переулков.
В Петербурге совсем нет тупиков, а каждый переулок стремится быть проспектом... Улицы в Петербурге образованы ранее домов, и дома только восполнили их линии. Площади же образованы ранее улиц. Поэтому они совершенно самостоятельны, независимы от домов и улиц, их образующих. Единица Петербурга – площадь» (Ю.Тынянов «Кюхля»).
Тогда уж, если на то пошло,  единица старого Тбилиси – несомненно, двор, являющийся  абсолютно законченной, не только архитектурной, но и социальной структурой. Его обитатели разнятся по национальности, вероисповеданию, образованию и материальным возможностям. Однако все они объединены той  властью, которую раньше называли фатум или удел, а нынче более привычным словом «судьба». Частое употребление слова как-то незаметно, но окончательно, затерло его  происхождение и первоначальный смысл. А ведь оно имеет непосредственное отношение к суду.
Суд близких людей  сильнее формального закона,  и истории тбилисских дворов лишь подтверждают это немудреное правило. Володя Головин в своей книге «Головинский проспект» описывает, как откликнулись соседи на выселение ассирийцев, вдруг объявленных в 1950 году иранскими агентами (какие только фантастические спектакли не ставили сталинские режиссеры!). Поскольку подобные акции выполнялись в условиях абсолютной секретности, то за несчастными людьми приехали ночью и вывели их к машинам, не дав ни собраться, ни одеться. Эшелон, направляющийся в казахстанские степи, уже стоял на путях, ожидая растерянных мужчин, женщин с грудными младенцами, стариков. Многие были бы обречены на гибель в пути от голода и холода, если бы не...
«В Сололаки среди ночи к Левану поднимается сосед, работающий в «органах»: «Выселяют ассирийцев, гони к своим!». И тот, надев майорскую форму, на мотоцикле мчится к Ваке, где соседи уже собирают... деньги, теплые вещи, продукты. Со всем этим мотоцикл появляется у эшелона, и Леван успевает передать собранное».

И герой очерка, помощник военного коменданта Тбилиси Леван Тер-Терьян, и работник «органов», и упоминаемая дальше в рассказе  Зейнаб Абашидзе, невестка первого секретаря ЦК Компартии Грузии, все они без раздумий пошли на серьезное преступление. Но страх перед наказанием, а оно  в те невегетарианские времена, могло быть нешуточным, не шел ни в какое сравнение с ответственностью перед судом соседей.
Так в чем  же особенность тифлисского двора? Что отличало его от похожих дворов бакинских, стамбульских, варшавских, берлинских, ферганских, где люди с остервенением набрасывались на своих соседей – на тех, с кем еще вчера делили радость и горе? Нет ответа. Калейдоскоп – странная штука: вроде набор стеклышек один, а чуть повернешь и картинка меняется.
Что ж, продолжим смотреть в этот оптический прибор.

***
Разнообразие национальностей в Тбилиси поражает. Я их перечислять не буду. Равно, как и описывать многочисленные этнографические музеи, центры, здания, культовые сооружения. Смысла нет. В конце концов, не путеводитель я составляю, а сны смотрю! Но вот, как-то умудряются же на одном пятачке, возле старой площади  Мейдан, мирно сосуществовать  синагоги, грузинские, армянские церкви, католический храм и соборная мечеть! Кстати, в синагоге «грузинской» постоянно толпятся туристы из разных стран, никто их оттуда не просит. Сколько раз я туда ни заходил, столько наталкивался на  группы израильтян, внимательно слушающих объяснения гидов про местные особенности  иудаизма. Правда, в Судный день пошли мы помолиться в другую синагогу, «русскую». Смеетесь? А что я могу поделать, если тбилисцы так ее называют. Еще в первых своих снах я отмечал их странности, не удивляйтесь.
Посетил и  мечеть. Раньше их было несколько, поскольку была необходимость: в Тифлисе испокон веков жили и азербайджанцы, и дагестанцы, и курды, и другие мусульманские народы. Теперь осталась одна, в районе серных бань. Во время молитв там людно, поэтому я специально выбрал время затишья после утреннего намаза.
Возле открытой двери стоял какой-то мужик, явно причастный к заведению. Мы встретились глазами, но разминулись молча.  Он медленно, как бы по своим делам, последовал  за мной. Увидев, что чужачок разулся и поставил туфли на полочку, мужик сразу понял, что я «в теме», разгладился лицом и приветливо «салямалейкнул». В общем, вполне нормально. Как и должно быть.  Я вволю пофотографировал интерьер, обулся и ушел.  Все остались довольны.
Извините, забыл представить своего спутника: Илья Чакветадзе. Священник Грузинской Православной Церкви, выпускник Тбилисской семинарии и Московской духовной академии, кандидат богословия, спортсмен, эрудит и весельчак, мой товарищ. Ну и, конечно, давайте познакомимся с его близким, еще со школьных времен,  другом Георгием, которого называют  попросту «Балу». Тот, кто помнит мультфильм «Маугли», сразу поймет, откуда взялось это прозвище. Он похож на боксера-супертяжеловеса, и, в данном случае, впечатление не обманывает – так оно и есть. В прошлом офицер безопасности, выпускник экономического факультета, а ныне увлеченный краевед.  В Грузии нет такого уголка, который бы он не знал, равно, как нет такого места, куда бы его не пропустили.
И о чем мы только не переговорили в наших поездках! Но более всего, конечно, о грузинских храмах. Ребята, скажу честно: в Грузии есть, что посмотреть. Но все-таки самое главное – это просто натуральный  заповедник христианского зодчества. Да что там целая Грузия, в самом что ни на есть  центре Тбилиси – церкви шестого, а то и четвертого века! С оригинальными фресками!  Много ли такого вам встречалось на просторах Европы?
Однако одно дело, гулять по монастырям  одному, другое – со священником.  В этом случае, как говаривал  мой знакомый тель-авивский бомж по имени Гаврила, «связи решают все!». Да  не было такого храма, где бы Илья не пообнимался со служителями, куда бы мы не залезли «по самые закрома», не пообщались с местными богомольцами, не выслушали подробные объяснения с комментариями. Рядом с ним мне оставалось только изображать из себя персону, особо приближенную к «Самому», важно шевелить усами и говорить «Да, уж».
В результате наших прогулок, в конце своего пребывания в Тбилиси я уже мог свободно отличать не только синагогу от мечети, но и грузинскую церковь от армянской, что не всегда так просто, как могло бы показаться...
А теперь медленно повернем калейдоскоп.
Из рассказов Балу. Как-то приехал с визитом в Грузию президент Израиля Моше Кацав. Тот самый, который сейчас сидит в тюрьме и, по-моему, ни за что. А я тогда отвечал за безопасность израильского посольства. И вот Кацаву захотелось проехаться по горам. А день, как назло, не очень солнечный, скажем прямо – пасмурный. Но ему хочется. И я его повез. Забрались мы высоко-высоко, едем сквозь облака. Я веду осторожно, медленно. И вдруг перед нами выплывает голова коровы, потом другая... Это стадо проходило рядом, а ног из-за  облаков не было видно. Кацав сначала испугался, а потом как рассмеется: «Никогда не видел, чтобы коровы летали».

***
О грузинах мы поговорили, об армянах тоже; вспомнили азербайджанцев, да и евреев не забыли (как можно!), а русские что же? Разве их роль в жизни города незначительна?
– Значительна, очень значительна! – утверждает Александр Сватиков.
Ему можно верить, ведь он, как следует из  официальной справки, «филолог, главный редактор журнала «Русский клуб», главный хранитель Музея Смирновых. Награжден премией «Хрустальная роза Виктора Розова» за вклад в отечественную культуру».
Впрочем, и в нашу личную культуру за время прогулок с ним  Саша вложился очень весомо.  Бесконечная череда старых и, большей своей частью, просто обветшалых домов, в его рассказах ожила и превратилась в роскошные особняки, населенные знаменитостями.  Русские писатели и поэты, актеры и музыканты, художники и ученые выходили к пролеткам и помахивали нам шляпами. Роскошные дамы, скрывая лица под вуалями, спешили по своим тайным делам. Там и здесь слышался цокот копыт и крики извозчиков.
Тифлис. Позапрошлое столетие. Грибоедов,  Пушкин, Лермонтов...
Вслушиваясь в медленную Сашину речь, невольно начинаешь верить в переселение душ. Ну угораздило же человека попасть из века сентиментального в наше время! Торжественно, будто объявляя о прибытии важного гостя, он взмахивает рукой: «А это знаменитый дом генеральши Ахвердовой».
Как же, как же, это о нем Тынянов писал в своем романе о Грибоедове:
«В деревянном доме семья не рушится, она расползается. Вырастает нелепая пристройка. Кто-то женится, рожает детей, жена умирает. Вдовец зарастает плющом, новый карниз возводится – хлоп, женился. Опять идут дети – и уж муж умирает. Вдова остается, а у детей подруги и приятели из соседнего дома, который уже расползся и полег деревянными костьми на зеленой земле. И вдова берет выводок к себе на воспитание. Все это растет, смеется, уединяется в темных углах, целуется, и опять кто-то выходит замуж. Приезжает подруга, с которой лет тридцать не виделась вдова, и остается навсегда, возводится пристройка, ни на что не похожая».
Тбилисский калейдоскоп удивителен: он  позволяет заглянуть в прошлое.

***
И самые замечательные впечатления о рынке на Сухом мосту. В отличие от «блошек» в европейских странах, здесь несут на продажу действительно старые вещи. Виниловые пластинки, посуду, статуэтки, украшения, музыкальные инструменты, значки. И, конечно, книги.
Увидев «это», я чуточку обалдел. Лиддель Гарт «Полковник Лоуренс», Воениздат, 1939г. Книга без указания тиража – значит, предназначалась «для внутреннего пользования». А как иначе? Естественно:  пособие для разведчика. Она просто прикипела к моей руке.
– Значит, делаем так: я сбрасываю до минимума, а ты не торгуешься. 15 лари. Идет?
Посмотрев друг на друга, мы поняли, что сделка состоялась. Монолог продолжился.
Удивительное – рядом!
– Потому что я сразу понял, что ты разбираешься. Вот все они, кто тут книгами торгуют, они вообще что-нибудь читали, кроме похабщины? У меня, вон, «Воскресенье» с иллюстрациями Пастернака лежит, «Тарас Бульба» с иллюстрациями  Кибрика. А ты спроси их, кто такой Пастернак? Они тебе ответят? А я прямо скажу, не отводя глаз: «Леонид Осипович Пастернак, отец Бориса Пастернака!». Потому что они ж тупые, они ж до сих пор путаются, кто написал «Целину» – Брежнев или Шолохов. А вот  ты не путаешься?
– Это дело известное: «Целину» написал журналист Анатолий Абрамович Аграновский, а подписался Брежнев.
– Вот, я ж сразу понял, что ты разбираешься. Ты, наверное, еврей. Я угадал, да? Ох, ты прямо из Израиля? И к нам?  Ну, ты даешь! У меня там друг Левка в Ашдоде живет, найди его, спроси, кто такой Боря, он тебе сразу скажет. Так и скажи – Боря Саркисов, он тебя сразу обнимет.  Купи «Тараса Бульбу»! А чего не хочешь? Тебе задешево отдам. Я всю жизнь книги собирал. Одну к одной! Всю зарплату на них тратил, меня как-то раз за это жена избила. А они... Что они в книгах понимают? А туда же, лезут продавать! Тут, как классики сказали: «Нимфа, тудыть ее в качель, разве кисть дает?». Ты меня понял?

***
Ах, читатель! Возвращался бы я к тбилисскому калейдоскопу снова и снова, да сон закончился, пора вставать и приниматься за свои обычные дела.
С добрым утром!


Илья ЛИСНЯНСКИЙ