Чуть больше 40 лет назад Георгий Шенгелая снял чудесную музыкальную картину «Мелодии Верийского квартала» – в лучших традициях американского мюзикла (да и как можно снимать такое кино без оглядки на Голливуд?), но на грузинский манер. Автор великого фильма «Пиросмани» сделал кино о времени, стране и героях гениального художника-самоучки.
Сегодня можно только удивляться, как режиссеру удалось собрать в одной картине лучших артистов Грузии – Софико Чиаурели, Рамаза Чхиквадзе, Бубу Кикабидзе, Кахи Кавсадзе, Гоги Кавтарадзе, Додо Абашидзе… В фильме снялись Алиса Фрейндлих и будущая «небесная ласточка» Ия Нинидзе.
Сюжет – проще не бывает. Это история о том, как прачка Вардо делает все, чтобы дочки бедного возчика Павле смогли учиться в дорогом танцклассе приезжих итальянцев. Она даже решается на кражу. И оказывается в тюрьме. В знак протеста на улицу высыпают негодующие горожане, а все прачки города объявляют забастовку. Само собой, все заканчивается счастливо – девочки поступают в танцкласс, Вардо отпускают, а Павле делает ей предложение.
С просьбой рассказать о том, как снималась картина, мы обратились к Георгию Шенгелая.
Скажу откровенно, о непростом характере режиссера в Грузии знают все. Шенгелая – человек резкий, требовательный и неуступчивый. Ну, а уж о том, что он не любитель давать интервью, известно давным-давно. Но нам повезло – на разговор Георгий Николаевич, честное слово, согласился сразу же.
– Георгий Николаевич, почему после изысканного философского фильма «Пиросмани» вы так резко сменили жанр?
– Да, до «Мелодий» я снимал авторское кино. И «Пиросмани», и «Алавердоба»… Но подавать с экрана глубокую, элитарную, серьезную историю в таких масштабах, как большое кино, сложно. Зрители – это, в основном, или тинэйджеры, или люди с улицы. Поймите, к зрителям у меня нет никаких претензий. Ведь не каждый имеет такое образование, чтобы смотреть и понимать авторское кино. Когда «Пиросмани» вышел на экраны в Тбилиси, я пошел в кинотеатр посмотреть, что там происходит. В зале сидели три человека. Притом в очень небольшом зале – подобным фильмам давали четвертую категорию, и они шли малым экраном. Кстати, поэтому нам за такое кино в советское время ничего и не платили,  мы получали какие-то копейки. И я стал думать – что делать? Ведь в кино, начиная с его возникновения, постепенно усиливалась коммерциализация. Это пошло от Голливуда – на первый план все больше выходит зрелищность. Один из самых моих любимых режиссеров – Джон Форд. Вот у него есть и авторские фильмы, и жанровые, или, как я их называю, демократические. Я выбрал для себя такой же путь. И мне захотелось снять картину для широкого зрителя. Я вообще очень люблю американские мюзиклы – «Мою прекрасную леди», «Вестсайдскую историю». Но если говорить откровенно, то к съемкам «Мелодий Верийского квартала» меня подтолкнул мой младший сын Сандро. Мы с ним ходили в кино на мюзиклы, и однажды, когда вышли из кинотеатра, он меня спросил: «Папа, а ты можешь снять такое же кино?» Это стало конкретным поводом. И я решил снять фильм, который понравился бы моему сыну.
Мюзикл – очень старый жанр. В его основе не лежат реальные истории, какие-то социальные проблемы. Это сказка. В фильмах других жанров история, как правило, не до конца реализована, и зрителю потом приходится думать. А в мюзикле – все реализовано и все хорошо кончается. «Моя прекрасная леди», например, – это сказка про Золушку. Вообще мюзикл должен быть основан на мифе. Кроме того, мюзикл  хорошо получается, если он костюмированный. Исходя из всего этого, я стал подбирать какую-нибудь старую  грузинскую пьесу. Хотя все они – по литературной традиции XIX века – переделки европейских пьес. Так, основой для «Ханумы» послужила пьеса Герода «Сваха, или Сводня». Кроме того, мы искали и нашли дополнительные материалы – в частности, сюжетную линию танцкласса, который в старом Тифлисе действительно вели итальянцы. И получился сценарий картины-сказки о том, что талантливые дети из низов и вообще простые люди, такие, как прачка и извозчик, имеют шанс попасть в высшее общество.
С самого начала я считал, считаю и сейчас, что две главные роли фильма – это роли двух девочек. Но надо было найти исполнительниц. На студии шли грандиозные кастинги. Большая удача, что появились Ия Нинидзе и Майя Канкава. Остальные актеры были хорошо известны. И Буба Кикабидзе, и Рамаз Чхиквадзе, и Алиса Фрейдлих, которую я увидел до этого в каком-то фильме Элема Климова, где она прекрасно пела. Я приглашал тех, кто хорошо пел и двигался.
– Но ведь вместо Софико Чиаурели спела Нани Брегвадзе?
– Софико я выбрал потому, что она была необыкновенно пластична. Она и пела замечательно, но у нее был дискант, высокий голос. А нам был нужен голос пониже. Поэтому я позвал Нани. И она все спела просто с ходу. К тому же, это не было озвучание – все песни записывались заранее. Потом запись запускали во время съемок, и под нее артисты, как говорится, открывали рот.
– Как вам работалось с супругой?
– Даже не знаю, что вам сказать. Софико была настолько профессиональна, что в работе не было ничего личного. Очень часто бывает, что режиссер, когда снимает свою жену, как бы выпячивает ее, выдвигает на передний план. Вы сами видели – в «Мелодиях» этого нет. Так вот, когда я собрал актерскую команду, то привел всех в кинозал, усадил и пустил пробы этих девочек, Нинидзе и Канкава. И сказал – вот вам пример того, как вы должны играть. Абсолютно раскрепощенно, по-детски. Все так и играли. И, вы знаете, именно потому, что все они были большими артистами и хорошими людьми, эта детская игра доставляла им огромное удовольствие. Взрослые артисты на какое-то время превратились в детей и разыгрывали сказку. На съемках нам всем от этих девочек передавалась какая-то радостная энергия… Мне работалось одинаково хорошо со всеми. Единственный человек на картине, который абсолютно не имел слуха и не умел петь – Додо Абашидзе. Но я категорически хотел, чтобы он озвучивал свою роль сам. Блестяще и легко пели Алиса, Нани, Рамаз, Буба. А вот Додо записывался столько же времени, сколько записывались все остальные. Композитор был в ужасе… А в целом – съемки прошли как праздник и для артистов, и для меня. И стали праздником для зрителей. Когда картина вышла на экран, было огромное стечение народа. Это всегда радует авторов. Все-таки пустые залы – очень печальное явление.
– Вы пригласили в картину легендарно знаменитого в Грузии композитора Георгия Цабадзе.
– Гоги Цабадзе я пригласил даже не задумываясь. Я был уверен, что именно он сможет передать колорит старого Тифлиса. Вместе с автором текстов – прекрасным поэтом Морисом Поцхишвили – он все очень быстро написал. Гоги вообще работал быстро, потому что эмоционально входил в сюжет текста, в сцену. И всегда все делал с полной отдачей. Конечно, важную роль сыграли и декорации, и костюмы, и все остальное, но музыка Цабадзе создала очень точную фактуру фильма – прошедшее время, не очень конкретное, немного сказочное. Я боготворил Гоги. Замечательный человек! Когда мы закончили картину, он в какой-то степени был удивлен результатом, не ожидал, что все так хорошо получится. Прошел год, и он меня спросил: «Слушай, почему меня никто не приглашает на новую картину?» Я ему шутливо ответил: «Гоги, ты уже все написал в «Мелодиях».
– Были ли какие-то преграды для фильма с официальной стороны?
– Никаких. Все прошло гладко, не было никаких поправок. Ни единой. На Всесоюзном кинофестивале в Баку «Мелодии Верийского квартала» разделили первую премию с «Калиной красной» Василия Шукшина. В этом есть что-то очень символичное – победили жанровая картина и авторская. Потом Софико получила приз за лучшую женскую роль в Чехословакии, а на фестивале в Сан-Себастьяне картине вручили приз Католической церкви.
– Какой эпизод фильма вам лично первым приходит на память?
– Сцена с прачками. Я начинал съемки с этого эпизода. Помните? Они танцуют и поют: «Мы стираем, стираем, чтобы отчистить все...» Это основная мелодия фильма. Мне и сейчас очень нравится этот эпизод. Хотя я не пересматриваю свои фильмы. Вообще режиссеры не любят этого.
– Почему?
– Тяжело смотреть свои картины. Ведь на них потрачено столько энергии...
– А когда вы смотрели «Мелодии» в последний раз?
– Наверное, года два назад. Случайно наткнулся по телевизору.
– И какое у вас было впечатление?
– Очень хорошее! (Смеется). Вы знаете, мой самый младший сын учится в Америке, и недавно он взял у меня диск с «Мелодиями» и показал картину однокурсникам. Представьте себе, она вызвала дикий восторг среди американских студентов. Они решили  провести обсуждение и пришли к выводу, что этот фильм входит в пятерку лучших мюзиклов мира. Даже прислали мне какой-то документ… А тот мой сын, по просьбе которого я снял «Мелодии Верийского квартала», до сих пор обожает эту картину. И благодарен, что я ее сделал для него. А я благодарен ему. Если бы он меня не попросил снять мюзикл, я бы снял совсем другую картину.

***
Для Ии Нинидзе эта картина имела какое-то символическое значение. Именно на съемках «Мелодий Верийского квартала» Софико Чиаурели как-то сказала, что готова взять в дочки такую славную девочку. Слова на какое-то время стали реальностью.
…Тринадцатилетнюю Ию в Тбилисском государственном хореографическом училище заметила ассистентка Георгия Шенгелая. Вообще-то трудно было не заметить Ию – она съезжала по перилам и чуть не сшибла ассистентку с ног. Но Римма (так ее звали) не рассердилась и не растерялась, а взяла ее за руку и задала сакраментальный вопрос: «Девочка, хочешь сниматься в кино?»
Но Ию таким вопросом было не удивить – ей его уже задавали, и не кто-нибудь, а сам Георгий Данелия, когда искал маленькую исполнительницу на роль в картине «Не горюй!» Ия и тогда, и в этот раз ответила одинаково: «Сниматься не хочу». И если бы не вмешательство родителей, она бы не сыграла две свои первые роли в кино. И ее судьба сложилась бы иначе.
Символично, что и в «Не горюй!», и в «Мелодиях…» она играла дочек героинь Софико Чиаурели. В третий раз эта роль ей досталась не на экране, а в жизни. Ия вышла замуж за старшего сына Софико и Георгия Шенгелая – Николая. И Софико всем говорила: «Это моя дочь!»
Увы, семейное счастье Ии было недолгим и закончилось болезненно. Но это, как говорится, уже другая история.


Нина Шадури