| АКТРИСА С ГИТАРОЙ |
|
«Автор этого сборника стихов немолод. Да и стихи появились на свет уже в зрелом возрасте. Как будто открылся внутри какой-то клапан, прежде не работавший. Вероятно, так бывает. У автора - музыкальное образование. Работа последовательно в трех московских театрах и разнообразная многолетняя концертная деятельность фактически составили вторую профессию - певицы и актрисы. В составе дуэта «Таня и Наташа» автор объездил весь бывший Советский Союз, а потом и многие страны Европы. Уже в период работы в составе трио «БИС» появились собственные песни. Часть стихов, на которые они написаны - в этом сборничке. Автор строг к своим стихам и оценивает их весьма скромно. И если эта книжечка не заставит вас пожалеть о том, что вы ее открыли, автор будет признателен вам». Из предисловия Татьяны Флейшман к своей книге «Стихотворения». АКТРИСА С ГИТАРОЙ - На фестиваль поэзии в Грузии вы приехали с небольшим опозданием... Читателям будут небезынтересны причины – это ваша гитара, которую, как оказалось, перевозить непросто, ценному инструменту нужен чуть ли не специальный билет, и этот ваш плотный гастрольный график. - Начнем с гитары. Она действительно уникальная – цыганская семиструнка XIX века работы мастера Кондратия Березина. Я купила ее у одного артиста театра «Ромэн» - он вышел на пенсию, и продавал ее не потому, что ему были нужны деньги, а потому что считал, что эта гитара не должна ни лежать, ни стоять, на ней обязательно играть. Мне несказанно повезло – этот инструмент звучит, как целый оркестр. А что касается гастрольной жизни, она неотделима от самой жизни, и этот вопрос – многослойный, как пирог. Если очень кратко, то в прошлой жизни, когда я жила в России, в СССР, я объездила весь наш бывший Союз. Легче сказать, где я не была. В последнее десятилетие моя гастрольная жизнь очень активизировалась – выступления расписаны на год вперед. Перед этим фестивалем я ездила с концертами по семи городам Германии. Я впервые ездила с такими подробными концертами для русскоязычной публики, раньше выступала в основном для немецкоязычной публики в составе трио «Бис» - я пела, а очень талантливые музыканты – венгр и украинец, которые учились в Аугсбурге, близ Мюнхена – играли. Мы выступали в Швейцарии, Германии, даже съездили на театральный фестиваль в Эдинбург, но все - для инакоязычной публики. - А на каком языке вы пели? - На русском, конечно. А сейчас я пою одна уже довольно давно. - Вы довольны гастрольным туром? - Да, очень. Концерт в Ганновере меня совершенно поразил – был переаншлаг. - Не могу не спросить - что послужило причиной, что в 1989 году вы решили покинуть страну? - Я могу жить без всего. Без всех благ цивилизации, без всего, что обозначает глагол «иметь». Единственное, чего я не могу, не умею и не хочу уметь – это жить в страхе. Поскольку мы – я и, соответственно, мои дети – евреи, антисемитизм я чувствовала всегда и очень сильно, даже на уровне школы. В школьном журнале была графа «национальность». Нас было две еврейки в классе, и нас дразнили... Это очень запоминаешь, и потом живешь, немного пригибая голову. - В Грузии такого, по-моему, не было... - О! Вообще Грузия – это сплошное счастье... Мотивом моего отъезда стал антисемитизм. Люди из общества «Память» рассказывали, почему наша страна в таком плачевном положении – потому что во всем виноваты евреи. Я боялась не за себя, нет, я-то адаптировалась... Мой папа, профессор МГУ, поэт, замечательный человек страдал от этого даже значительно больше, чем я, но к моменту моего отъезда его уже не было на свете. Я просто поняла, что устала, не могу изо дня в день все время бояться за детей. Официальным способом мы не могли эмигрировать – моя свекровь никогда не подписала бы разрешения на отъезд сыну - моему мужу. Соответственно о традиционной эмиграции можно было забыть. И случайно – хотя ничего случайного в жизни нет – я познакомилась с женщиной, которая поменяла всю нашу жизнь. К власти пришел Горбачев, было разрешено выезжать по гостевым приглашениям, и она вызвала нас в гости, чтобы мы могли остаться. Это был единственный шанс. Как выяснилось впоследствии, эта женщина помогла нам в память о своих родителях, которым в свое время совершенно посторонние люди помогли выехать из гитлеровской Германии в Австралию и тем самым спасли им жизнь. С тех пор прошел двадцать один год. Это громадный кусок жизни, и мне кажется, что прошло лет пятьдесят... - И не жалеете? - Ну что вы! Нисколько, ни одной секунды! Я вообще не тот человек, который плачет над пролитым молоком. Просто я счастлива, что мои дети выросли с распрямленными спинами, выбрали в жизни то, что им нравится. Дочка – кинорежиссер, у сына инженерное и дипломатическое образование. Это и была моя цель, самая главная. - В тот период, когда вы собирались уезжать, вы были удовлетворены своей профессиональной жизнью? - Да. Мне было что терять. Два раза в месяц я выходила на сцену замечательного Театра «У Никитских ворот» Марка Розовского с моей партнершей по дуэту «Таня и Наташа» Натальей Ждановой. Мы играли полноценный музыкально-драматический спектакль «Недобиток» по рассказу Татьяны Толстой «Милая Шура», который был поставлен именно на наш дуэт. Постановку осуществила замечательная актриса и режиссер из Петрозаводска Елена Бычкова. Кроме того, мы ездили с концертами по всей стране. На самом деле, я считаю себя очень счастливым человеком. Недавно в Америке, где я очень часто гастролирую, у меня брал интервью Виктор Топаллер и сказал: «Татьяна, да вы счастливый человек – чем занимались в Москве, тем и продолжаете заниматься». Так и есть. Я делаю все, что делала в Москве - пишу, пою, выступаю. Я профессиональный педагог, много лет преподавала в музыкальной школе, и в Швейцарии продолжала давать частные уроки фортепьяно детям и взрослым - русская музыкальная школа всегда ценилась очень высоко. Мне это нравится, именно в Швейцарии я вкусила все прелести своей профессии преподавателя. - Вы и певица, и музыкант, и актриса... Есть приоритеты? - Конечно. Пение на сцене. - Пение именно под свою гитару или как угодно? - Нет, не как угодно. Я не считаю себя гитаристкой и не являюсь ею, потому что я пианистка. Гитара – это вынужденный инструмент, который возник потому, что не в каждом зале в кустах стоит рояль. Мне был нужен мобильный инструмент. Вообще в какой-то момент не в теории, а опытным путем я поняла, что должна стоять на сцене одна. Я певица, и мой основной инструмент – голос. И та свобода, которую я почувствовала, когда начала петь одна, не идет ни в какое сравнение ни с чем... Вы замечали, что когда на сцене стоят музыканты, даже самые хорошие группы, и идет музыкальный проигрыш, то человеку, который только что пел, горел, нечего делать. Я это вижу. В такие минуты теряется энергетика. У меня такого нет вообще. Хотя сейчас я стою перед большой дилеммой – я делаю совершенно принципиально новую программу, на другом уровне. Часть песен требует присутствия музыкантов, а я пока себе этого не представляю. Но буду думать над этим. - А что вас побудило перейти на другой уровень? - Может быть, я просто пришла к этому естественным путем. Ко мне неожиданно пришла мысль, которая сразу оформилась в концепцию – спеть песни на разных языках, совершенно на разных. - Тематически не объединенных? - Нет. Но пропущенных через себя, других песен я не пою. Я же не авторская песня, я другой жанр. Я не беру хрестоматийных песен. Я пою то, во что я могу вложить себя, пропустить через себя таким образом, что эта песня вдруг обнаружила какие-то новые грани. Например, я пою совершенно по-другому песни замечательного автора Игоря Кузьмина, который живет в Сан-Диего, в Калифорнии, или Сережи Труханова, лучшего, на мой взгляд, сегодняшнего композитора. Песни на разных языках – это не самоцель, это, видимо, способ выражения, в котором на данный момент у меня есть потребность. - Вы подчеркиваете, что авторская песня – не ваш жанр... - Я не возьмусь определять, что такое авторская песня. На мой взгляд, когда люди произносят это словосочетание, то представляют себе, как правило, человека, который сидит и поет – с разной степенью выразительности, но поет так, как он хочет. Это право человека, который доносит до вас то, что он написал и не несет ответственности за свой профессионализм. Я никогда не причислила бы к авторской песне Александра Вертинского, Владимира Высоцкого, Александра Галича. Это абсолютно штучные личности, которые кровью своей – а я другого не понимаю – платят за пребывание на сцене. И то, что они делают – это не напевание сидя у микрофона, а проживание. Песня, авторская она или не авторская, - это либо отдавание себя, когда есть что отдать, конечно, либо нет. - И потом, если это штучное явление, наверное, неправильно ставить их в какой-то один ряд... - Совершенно верно. Почему я так говорю? С того самого времени, как дуэт «Таня и Наташа» появился на бардовских фестивалях, и мы занимали какие-то места и становились лауреатами чего-то, никто не знал, в какую категорию нас определить. Мы были другие. Белые вороны. Мы были театральными людьми, и нас стали называть театром двух актрис. - Что вам дал театр? - Все, что я сейчас делаю, – результат работы в театре-студии Вячеслава Спесивцева «На Красной Пресне». Это моя юность, годы, отданные со счастьем, восторгом. Это была одна из первых студий. Она только-только возникла в Текстильщиках, была важна критика, и Спесивцев пригласил Виктора Розова и моего дядю Виктора Комиссаржевского, режиссера, критика, на один из лучших спектаклей – «Ромео и Джульетта». Дядя взял меня в эту компанию третьей, и я наблюдала, как два мэтра театра настолько завелись, что, казалось, готовы были выскочить на сцену вместе с этими ребятами. Я влюбилась в студию с первой секунды, и когда Спесивцев принял нас с Наташей в труппу, это было счастье. Потом один год мы пробегали в массовке в спектакле у Олега Табакова, и все, что мы там видели и слышали, постарались впитать в себя. Затем был совершенно изумительный опыт работы в Карельской филармонии – мы объездили все медвежьи углы Карелии, фабрики, заводы, фермы, магазины... Нас предупреждали, что мы со своими элитарными песнями у этой публики провалимся. Но представьте - мы поем в обеденный перерыв в каком-нибудь овощном магазине, а после выступления к нам подходят продавщицы и говорят: «Первый раз нас посчитали за людей и прислали что-то настоящее. Огромное спасибо». С тех пор я и поняла – главное не что, а как. И когда я приехала на Запад, главным потрясением было не изобилие, не магазины, хотя тогда, в 89-м году, наши люди действительно падали в обморок в европейских магазинах. Буквально. А для меня потрясением стал полный зал франкоязычных людей, которые реагировали на то, что мы с Наташей пели, так, как будто они все понимали. Они нам говорили после концерта: «Мы ничего не понимаем, но мы все понимаем, у нас мороз по коже». Дороже этого не было ничего. - Как вообще складываются ваши отношения с публикой? Вы диктуете публике или она вам? - Я никогда не иду на поводу у публики. Никогда. - А если какая-то непредсказуемая реакция? - У меня на концертах не бывает непредсказуемых реакций. Может быть, это прозвучит нескромно, но как-то после концерта в Америке ко мне подошел один джазмен – композитор, пианист... К стыду своему, я сейчас не могу вспомнить его фамилии... Он мне сказал: «Танечка, вам не страшен никакой зал. Вы можете петь и на пять человек, и на пять тысяч. Вы переломите любой зал». Это так, я знаю по опыту. Когда ты приезжаешь первый раз, когда тебя не знают, то сначала – естественное недоверие, напряжение. Это нормально. Но к концу первого отделения зал всегда мой. И никогда не бывает по-другому. При том, что я очень давно не пою шуточных песен, разве что на бис. Моя программа – не развлекательная. Одно дело, если поет Тимур Шаов, которого я его очень уважаю. Но у меня это отсутствует напрочь, поэтому особенно дорого, когда люди слушают так, что слышно, как муха летит. - Вы занимались организацией выступлений известных российских актеров и музыкантов в Женеве, в открытом вами культурном центре «Арбат». Аншлаги случались не всегда... В одном из интервью вы заметили, что русская эмигрантская публика – самая непредсказуемая. Почему? Что происходит с людьми в эмиграции, раз они становятся непредсказуемыми? - Я должна вас поправить. В Швейцарии нет эмиграции. И не было никогда. В 1989 году, допустим, в Женеве проживало, наверное, лишь несколько десятков русскоязычных людей. Хватило бы пальцев двух рук, чтобы сосчитать людей, живших в Лозанне, где я жила поначалу. Сейчас – огромное количество людей, которые говорят по-русски. И такой общей точки отсчета, как эмиграция, у них нет. Это люди, попавшие в Швейцарию по разным поводам и живущие там по разным причинам. И объединить совершенно разных людей в зрителя очень тяжело. Если это бизнесмены – их вообще ничего не интересует, кроме бархатных кресел, если это чиновники – а их очень много, в Швейцарии немало международных организаций – они, во-первых, экономят деньги, во-вторых и в-третьих – экономят деньги. Единственное исключение – ЦЕРН, организация, где делается физика и где самый большой ускоритель - адронный колайдер, о котором сейчас так много пишут. А физики – всегда физики. Они подвижны, и им больше дорога наука, нежели деньги, поэтому они приходят на наши концерты. И как только ты делаешь концерт с расчетом на швейцарскую публику, скажем, концерт русского романса с ужином, - полный зал швейцарцев. А что такое, скажем, для швейцарского уха имена Аллы Демидовой, Зиновия Гердта, Сергея Юрского? Ничего. Они их, к большому сожалению, не знают. На Гердта и Юрского пришло 47 человек. А на Демидову –18, но она потрясающе читала стихи в течение трех часов. Это было очень обидно. У меня опустились руки. Я понимала, зачем я это делаю, но все же подумала – зачем я это делаю? В 1999 году мы не продлили контракт на аренду помещения, и «Арбат» остался в прошлом. - Что для вас Швейцария? - Мы попали туда так, как можно было попасть только с помощью волшебной палочки. Это место мне даровано судьбой. Это замечательная страна, которая позволила мне вырастить моих детей такими, какими они выросли, подарила любимого человека. С ним я прожила 18 лет, его недавно не стало. Это в огромной степени родная страна. - А какое впечатление произвела на вас Грузия? - Надо сказать, что мой папа, Семен Флейшман, был выдающийся человек, профессор МГУ, ученый, поэт. Легенда Подмосковья, до своих 70 лет, вплоть до самой смерти, ходил в походы, его самого и его стихи знало и любило много людей. И вся моя любовь к песням, к музыке – это все, конечно, от папы. Давид Самойлов, чему я была свидетелем, когда мы были у него в гостях, назвал папу большим поэтом. Мой папа всю жизнь занимался селевыми потоками, и Кавказ был фактически его местом работы. Каждое лето он был в экспедициях. В Тбилиси несколько ученых защитили под папиным руководством докторские диссертации. Я приезжала сюда в начале и в конце 70-х годов. Конечно, я мало что помню, но то, что это – благословенная страна, я знаю. Скажу вам честно, не знаю, поехала бы я на фестиваль, если бы он проводился в другом месте. Меня абсолютно и моментально купило слово «Грузия». И когда я села в самолет, заполненный людьми, возвращавшимися из Франкфурта в Тбилиси, у меня было ощущение, словно я лечу в Израиль, к маме. Я могу сравнить свое ощущение от Грузии только по чувству – оно такое, как в Иерусалиме. Нина ЗАРДАЛИШВИЛИ Злого немецкого пятнистого дога, свирепо "Бесплатная испанская музыка скачать"стерегущего загородный особняк, крадут посреди ночи. Как уже сказано, из ущелья "Друг вокруг на нокиа скачать"вверх, на "Клипы скачать фабрика клипы скачать"плоскогорье, вела узкая, крутая, опасная тропка. Нам был дан приказ собраться в течение часа. Выбравшись на "Винкс клуб игра мир винкс"берег, я положил на землю сестру, находившуюся в "Антивирусную программу скачать"глубоком обмороке. | |||||||
|
|||||||
