Имя Лаура Манагадзе не нуждается в эпитетах и длинном перечислении ученых званий. Сегодня он лидер современной грузинской урологии. Почетного члена Европейского общества урологов знают и уважают далеко за пределами Грузии. Лаур Манагадзе уже давно перерос свою славу блестящего хирурга-оператора. Для него главное – идти в ногу со временем, воспитать плеяду урологов, отвечающих самым высоким требованиям нового времени.

Портрет в интерьере
сподвижников

– Главным считаю то, что я воспитал плеяду урологов, которые лучше меня, – говорит Лаур Григорьевич. Лучше в каком-то своем, конкретном сегменте урологии. Я горжусь этим. И говорю своим пациентам: «Это мой ученик. Я полностью ему доверяю. Он сделает лучше». Это и есть движение вперед. Это и есть самое ценное.
– Ваши хирурги часто бывают в зарубежных клиниках для изучения передового опыта?
– Регулярно. За последнее время они побывали в Англии, Франции, Германии, Италии, Голландии, Бельгии, США, Испании, Швеции, Польше, Турции, Чехии, Израиле. Боюсь, я назвал не все страны. Сейчас мы проводим совместные исследования с швейцарскими, немецкими и турецкими урологами. Сегодня в Грузии – мы монополисты лапароскопической хирургии в урологии. А это магистральный путь развития нашей отрасли медицины. Мы делаем сотни таких операций в год. В ведущих зарубежных клиниках прошел практику Георгий Хвадагиани. Ему всего 28 лет, а он уже прекрасный специалист. У лучших хирургов мира учился передовым методам Давид Николеишвили. Сегодня Давид делает сложнейшие операции не только у нас, но и за рубежом. В прошлом году в Батуми вместе с московскими коллегами мы организовали большой урологический конгресс с проведением сложнейших показательных операций. И, знаете, среди всех, кто оперировал, Давид был лучшим. Мое поколение урологов постепенно уходит в тень, но именно благодаря им в институте выросла плеяда урологов, которым сегодня от 35 до 50 лет. Это возраст творческого расцвета. Их мастерство отвечает самым высоким профессиональным требованиям. К примеру, Арчил Чхотуа – лучший в такой сложнейшей операции, как пересадка почки. Долгие годы я был бессменным президентом Ассоциации урологов Грузии, и вот совсем недавно передал бразды правления в руки Арчила. В блестящих, авторитетных урологов международного класса выросли Заза Чантурая, Амброси Пертия, Заза Мезвришвили, Александр Уджмаджуридзе. Сейчас пришли новые технологии в лечение такой, к сожалению, очень «популярной» среди мужчин пожилого возраста болезни, как гиперплазия предстательной железы. Она больше известна как аденома простаты. Лазерные технологии резко понизили количество осложнений. Сделали операцию бескровной, более безопасной и практически безболезненной. Пионером этого дела в Грузии стал профессор Георгий Манагадзе.
– А к вам приезжают иностранные коллеги для изучения вашего опыта?
– Конечно, приезжают. Наше общение с зарубежными коллегами – это не улица с односторонним движением. Мы едем к ним, они едут к нам. За последние 2 месяца у нас побывали с рабочим визитом два уролога из США, один из Армении. В ближайшее время планируется приезд уролога из Швейцарии для освоения трансуретральной хирургии. В конце мая мы провели большую международную конференцию по мочекаменной болезни с участием известных европейских урологов – таких, как Питер Алкен и Кристиан Чосси. Они были в числе тех, кто «убил» открытую хирургию мочекаменной болезни. Чосси разработал метод т.н. экстракорпоральной литротрипсии. Это когда создаются ударные волны, которые разрушают камни. Больного даже не нужно госпитализировать. Это была революция в медицине. Мы накопили большой и интересный опыт в этом деле. Потому и ведем совместные исследования с немецкими коллегами. Данное направление работы в нашем институте возглавляет профессор Георгий Манагадзе. К нам приезжают оперировать урологи с мировым именем – Питер Алкен, Рудольф Гогенфельнер, Уве Штольценбург и другие. Все они наши друзья.
...У мировых знаменитостей хирургии график работы расписан на многие месяцы вперед. Когда несколько лет назад Лаур Манагадзе позвонил Штольценбургу и попросил его срочно приехать в Тбилиси, это ломало все графики немецкого медика. Но Штольценбург прилетел. В срочной операции нуждалась супруга Лаура Манагадзе. Операции, которую тогда не делали лапароскопически ни в клинике Манагадзе, ни в других клиниках Грузии. Великий хирург прилетел в 6 часов утра, в 10 он уже оперировал, а в 5 улетел в Германию. Штольценбург и в дальнейшем оперировал в нашей клинике.
– Питер Алкен, который принимал участие в конгрессе, о котором я уже говорил, после конгресса остался на несколько дней, сделал три уникальные, сверхсложные операции. Осенью мы вновь его ждем. Уже готовим больных. В декабре планируем проведение съезда урологов Грузии. Ждем приезда из Европы группы ведущих урологов как старшего, так и молодого поколения. Наши коллеги проведут несколько показательных операций.
– Возможно, чтобы кто-то из именитых иностранных коллег прооперировал пациента из Абхазии?
– Да, возможно. Когда к нам приезжает иностранный специалист, он на определенный срок становится членом нашего коллектива. У нас бывают больные из Абхазии. К ним мы относимся с особой теплотой. Ведь в советское время более 20 лет нашим институтом руководил замечательный человек и уролог Сократ Яковлевич Аршба. Мы его помним и чтим. Больные из Абхазии, как правило, попадают на лечение в лучшие клиники Грузии по государственной реферальной программе. Государство платит за их лечение клиникам большие деньги. Мы готовы вне рамок этой программы взять на себя лечение нескольких больных из Абхазии.
– Первый в СССР Институт урологии был основан в Тбилиси в 1958 году. На протяжении всей своей истории он был ведущим в своей области научным учреждением. Вы уже более 30 лет являетесь его руководителем. Но это частное учреждение. Скажите, как это произошло?
– В начале 2000-х годов правительство Грузии взяло курс на полную приватизацию медучреждений. Было решено коренным образом перестроить всю систему функционирования здравоохранения. Вот тогда, в 2006 году, мне предложили приватизировать наш институт, я долго колебался. С одной стороны, после разрухи, которую пережила наша страна, материально-техническая база института была далеко не в блестящем состоянии. Взвалить на себя огромный груз хозяйственных забот? Не пойдет ли это во вред научной работе? А с другой стороны! Если в институт придут посторонние люди? Хорошие или плохие? Но в любом случае – посторонние? И я решился взять на себя ответственность за институт, за судьбы нескольких сотен людей. И не жалею об этом. В том, что я принял такое решение, огромную роль сыграл мой сын, профессор Георгий Манагадзе. Он практически освободил меня от всех хозяйственных забот. Я занимаюсь только медициной. А институт наш с каждым годом становится все более современным медучреждением, отвечающим самым высоким международным стандартам. И в этом большая заслуга Георгия.


Георгий, сын Лаура

– Знаете, сколько я себя помню, меня называют – Георгий, сын Лаура, – с улыбкой говорит профессор Георгий Манагадзе. – Возможно, это обстоятельство и сподвигло меня на изучение генеалогии нашей фамилии. Как выяснилось, наша фамилия берет свое начало в Лечхуми. Потом часть Манагадзе переселилась в Имерети, а часть в Абхазию. По церковным книгам, в XIV веке один из Манагадзе в селе Мокви Очамчирского района построил храм. Я служил в армии в Абхазии и там познакомился с абхазскими Манагадзе. Сейчас все они, к сожалению, беженцы. Врачей в нашем роду не было. Отец – первый. Мама – врач-педиатр. Так что вопросов о выборе профессии у меня не было. После армии, студентом третьего курса Мединститута, я уже стоял рядом с отцом в операционной. А потом занялся литротрипсией. 30 лет назад дистанционное разрушение камней почек стало настоящей революцией в урологии. И я впервые в Грузии принял в ней участие.
– А другие урологические операции делали?
– Да. Помимо литротрипсии, мой сегмент – лазерная хирургия простаты. Я руковожу этим направлением. Но вы должны знать. Это раньше хирург-уролог был мастером на все руки. Сейчас существует строгая специализация. В некоторых западных странах существуют разграничения между клиниками. Есть операции, которые в Англии, к примеру, делают лишь в 2-3 реферальных центрах. Другие медучреждения просто не имеют права их делать. У нас в Грузии такого разграничения нет.
– Вы еще и гендиректор этого огромного национального урологического центра. На многих этажах продолжается реконструкция. Не мешают административные обязанности творческой работе?
– Стараюсь, чтобы не мешали. Вы правильно заметили, реконструкция продолжается. Но там, где она завершена, наш центр отвечает самым высоким европейским требованиям. Мы никогда не экономили на медоборудовании. У нас самая современная урологическая техника. Сегодня, во всяком случае, в нашем регионе мы лидеры по ряду направлений урологических исследований. В частности, и по реконструктивной урологии. Без хорошей организации дела нельзя добиться высоких творческих, научных результатов. И приватизация института этому способствовала. Мы сами управляем, сами отвечаем за качество своей работы. Если что-то не получается, причину ищем не в других, а в самих себе. Сами решаем, куда вкладывать инвестиции. Это стимулирует конкуренцию, а значит, и развитие.
– А что выиграло государство?
– Государство полностью освободило себя от огромного финансового бремени: не платит зарплаты медработникам, не заботится о состоянии медучреждений, не обеспечивает их необходимым оборудованием, препаратами и т.д.
– Значит, вы вообще никак не связаны с государством?
– Нет, это не так. В Грузии введено всеобщее медстрахование. 70% наших больных лечится за счет госстрахования, еще 30% – за счет корпоративной или частной страховки. С долевым участием пациентов в оплате лечения. Без развития системы медстрахования частная медицина нежизнеспособна. А сегодня 98% всех лечебных учреждений Грузии приватизированы, кроме Республиканской больницы, Онкологического центра и нескольких клиник в регионах, которые ранее были приватизированы, но их владельцы не выполнили своих обязательств перед государством.
– Приватизации часто сопутствует сокращение персонала. У вас тоже так произошло?
– У нас в центре работает около 300 сотрудников. Может быть, некоторая оптимизация их числа и пошла бы на пользу дела. Но мы не пошли на этот шаг. Потому что в этом случае можно было утерять в коллективе чувство единой семьи, которое долгие годы так бережно воспитывал мой отец. Ради этого мы идем на некоторые издержки.

Георгий, внук Лаура

Для батони Лаура альма-матер – Первый Московский мединститут. Как он считает, в пору его учебы лучший в мире медицинский вуз. И по сей день крепкая дружба связывает Лаура Манагадзе с ведущими русскими урологами – Олегом Лораном, Алексеем Мартовым, Сергеем Даренковым, Дмитрием Пушкарем. У его внука Георгия Манагадзе-младшего иные приоритеты. В 2010 году в Тбилиси он окончил Американскую академию, а в нынешнем – бакалавриат Витон-Колледжа в Бостоне. Изучал там биологию и экономику.
– Вы знаете, – рассказывает Лаур Григорьевич, – по биологическим дисциплинам  Георгий вошел в число лучших выпускников колледжа этого года, а по экономическим  – в тройку лучших выпускников за последние пять лет. А это две тысячи студентов!
В течение года в Тулейнском университете Нового Орлеана Георгию предстоит изучать молекулярную биологию для получения степени магистра. А в будущем году он будет поступать в один из американских медицинских университетов. Впереди долгий и трудный путь овладения профессией, и продолжить его Георгий   твердо намерен   в Америке, чтобы вернуться на родину высококвалифицированным специалистом. Продолжить дело отца и деда.
Для Лаура Григорьевича в молодости высшим авторитетом в профессии был гуру российской урологии, профессор Николай Алексеевич Лопаткин и выдаюшийся уролог Европы профессор Мориц Мебельс, с которыми в дальнейшем его связала удивительно крепкая дружба на всю жизнь. Для Георгия пример для подражания – всемирно известный американский хирург Дебейки.
Вот такая разница в приоритетах. Радоваться ей или огорчаться?
Ни то и ни другое. Это зеркальное отражение нашей жизни, ее развития, движения вперед. А без движения нет и самой жизни.
Семь лет назад в интервью с Лауром Григорьевичем я задал ему один наивный вопрос:
– Скажите, может ли плохой человек быть хорошим врачом?
– Хорошим специалистом своего дела, безусловно, может. Хорошим врачом никогда.
– Почему?
– Потому что хороший врач сублимирует свою энергию, волю,  желание помочь самому больному. Без этого клятва Гиппократа превращается в пустую формальность. Этому нас учили в институте. Этому надо учиться всю жизнь. Учиться и не уставать любить.
Думается, это стремление берет свое начало в столь органичной, врожденной интеллигентности Лаура Григорьевича.
Надо самому увидеть, с какой гордостью рассказывает он об успехах своих учеников.
Это редкостное умение гордиться чужими достижениями дается очень немногим. Тем, кто может объединить вокруг себя единомышленников.
Мы нередко рассказываем о семейных династиях деятелей искусства, артистов, педагогов, врачей.
Сейчас на наших глазах складывается династия врачей Манагадзе. И не только семейная. Продолжает формироваться врачебная школа учеников Лаура Манагадзе, которых отличает высокий профессионализм, стремление к новому, чуткое отношение к тем, кто доверил им самое дорогое – заботу о своем здоровье. Они постоянно учатся. Учатся не уставать любить.


Дэви ПУТКАРАДЗЕ