Окончание

О Егоре Павловиче Цицианове, родном брате отца и дяде Павла Дмитриевича Цицианова, с которым он совместно начал осуществлять переводы с французского, известно очень мало. Он также был сотрудником журнала «Чтение для вкуса, разума и чувствований», который печатался  в 1791-1793 годах в Москве. В этом же журнале были напечатаны стихи Е.Д.Цицианова, а также его переводы с французского языка.
Фамилия Цициановых была хорошо известна и в великосветских кругах российского общества ХIХ века. Известна большая дружба Гоголя с А.О. Смирновой-Россет, мать которой наполовину была грузинкой, дочерью урожденной Екатерины Цициановой. В 1856 году в Петербурге был издан двухтомник П.А. Кулиша «Записки о жизни Н.В. Гоголя, составленные из воспоминаний его друзей и знакомых и из его собственных писем», куда вошли воспоминания  и Смирновой-Россет, близко знавшей Гоголя.
Дядя А.О. Смирновой-Россет – Дмитрий Евсеевич Цицианов (1746-1835) был известной личностью в среде русских литераторов первой половины ХIХ века, блестящим оратором, автором устных рассказов, одним из остроумнейших людей своего времени, другом А.С.Пушкина. Семья Д.Е.Цицианова славилась в Петербурге своими четвергами. Несомненно, их посетителем являлся и Н.В.Гоголь. Действительный статский советник Д.Е. Цицианов был в то время директором комиссии для строений в Москве, членом экспедиции Кремлевского строения и мастерской Оружейной палаты.
Как мы уже отмечали, у Павла Цицианова – главноуправляющего Грузией, геройски погибшего от руки изменника в 1806 году, было пять братьев. У родного брата Павла Цицианова Ивана было три сына – Дмитрий (родился в 1800 году), Федор (родился в 1801 году) и Павел (младший, дата рождения его неизвестна).
Как указано в «Месяцеслове» за 1823 год, в этом году все три брата служили в армии. Старший Дмитрий в чине прапорщика  состоял при обер-квартирмейстере полковнике князе А.М. Голицине. Младший Павел был прапорщиком лейб-гвардии Московского полка. Федор был воспитанником Пажеского корпуса (выпуск 1820 года), поручиком Псковского пехотного полка, затем лейб-гвардии Семеновского полка. С декабря 1827  года – отставной капитан, впоследствии чиновник департамента внешней торговли, поэт-любитель.
Братья были широко известны в литературных кругах своего времени. Литератором, писателем и поэтом был Федор Иванович  Цицианов, сын Ивана Дмитриевича  Цицианова, родной племянник Павла Дмитриевича  Цицианова – главноуправляющего Грузией. Федор служил вместе с И.Е. Великопольским, известным поэтом, театралом, драматургом 20-50  годов ХIХ века, дружившим с А.С. Пушкиным, Н.В. Гоголем, В.Г. Белинским, С.Т. Аксаковым и другими писателями. В своем стихотворном послании к Федору Великопольский пишет, что любовь заставила Ф.И. Цицианова примкнуть к числу «вздыхателей-певцов». Федор писал стихи, установлено, что он был знаком с Пушкиным. В письме к И.Е. Великопольскому от начала марта 1826 года из Михайловского Пушкин писал: «Кланяюсь князю Цицианову, жалею, что не отнял у него свой портрет». Известно и другое письмо Пушкина к Великопольскому от 3 июня 1826 года из с. Преображенского с припиской Цицианову.
О связях братьев Цициановых с русскими литераторами свидетельствует письмо Н.М.Языкова. Вот что писал поэт А.Н. Вульфу о Цицианове из Дерпта 18 января 1822 году: «Вчера отправились отсюда в Питер князья Цициановы, твои знакомцы; они могут сказать тебе много нового о нашем Дерпте... Мое знакомство с ними есть одно из приятнейших душе моей. Старший романист пером и романтик мнениями, покинул бренной славы пустой и гибельный призрак и, кажется, хочет водвориться на одном из пустопорожних мест нашего Парнаса. Дай Бог ему славу трисолнечную!» («Русский архив», 1867, т.2, с. 737-738).
Федор скончался в 1832 году. Генеалогические списки русского дворянства свидетельствуют, что  в 1855 году Павел, женатый на Е.Ф. Водак, был крупным тульским помещиком  и жил в своем имении. Таким образом, автором «Настоящего ревизора» мог быть только старший из братьев – Дмитрий Иванович Цицианов – действительный статский советник,   проживавший в Петербурге.
К моменту выпуска «Настоящего ревизора», то есть к 1836 году, Дмитрий Иванович Цицианов был уже гвардии полковником и в чине статского советника служил  крупным чиновником Военной Академии министерства внутренних дел. Занимая важный пост и имея литературные способности, он создал по поручению начальства министерства «Особый словарь для оптического телеграфа», а также «Словарь для внутренних сношений телеграфических дирекций», предназначенные для высших правительственных кругов и царствующих особ. Эти словари были изданы позже, в 1842 году. Но из его деятельности и должности в министерстве внутренних дел ясно, что он был личностью, особо приближенной  к царствующему дому и III отделению.
Нами совершенно точно было подтверждено и неопровержимо доказано, что именно этот Дмитрий Иванович Цицианов и был автором «Настоящего ревизора». Наши усердные поиски в архивах увенчались успехом. Подтверждением этого служат архивные документы, обнаруженные нами в Центральном историческом архиве г. Санкт-Петербурга, расположенном рядом с памятником Петру I. Согласно этим документам, князь Дмитрий Иванович Цицианов 14 мая 1836 года секретно представил в Петербургский Цензурный комитет письмо следующего содержания: «Имею честь представить рукописную комедию под заглавием «Настоящий ревизор», покорнейше прося оную, по утверждении, возвратить в запечатанном конверте на мое имя: в Главную улицу, в дом Военной Академии». (ЦГИАЛ СССР. Ф.777. оп.1, д.1320, л.18-20). Это было ровно через месяц после премьеры «Ревизора» Гоголя на сцене Петербургского Александринского театра.
В литературе своеобразное «сотрудничество», когда другой автор дописывает продолжение или окончание популярного произведения, распространено довольно широко. Ряд примеров такого рода известен и в отношении классического наследия. Достаточно напомнить, что литературному продлению подверглись «Мертвые души» Гоголя. Вскоре после смерти Гоголя была издана книга А.Ващенко-Захарченко «Мертвые души. Окончание поэмы Гоголя. Похождения Чичикова» (Киев, 1857). Еще пример – комедия-памфлет графини Е.П.Растопчиной «Возврат Чацкого в Москву», которая была напечатана как продолжение комедии А.С.Грибоедова  «Горе от ума» (СПб, 1865). Написана она была в 1856 году.
И вот теперь комедия Гоголя  «Ревизор». Что же вызвало эту пьесу к жизни?
Известно, что при своем появлении на сцене и в печати  «Ревизор» Гоголя  не претерпел суровых цензурных притеснений; комедия не встретила первоначального осуждения правительственных кругов, в том числе и Николая I, читавшего ее в рукописи и не понявшего сатирической сущности пьесы. Но не только Николай I, но и цензор Ольдекон в своем отзыве на комедию, посланном в III отделение, представлял ее как водевиль, а содержание «Ревизора» сводил к описанию приключений Хлестакова. После обстоятельного пересказа фабулы цензор делал вывод о том, что «пьеса не заключает в себе ничего предосудительного». Цензор не понял глубоко сатирического смысла «Ревизора», решив, что в пьесе рассматривается анекдотическое происшествие в одном из уездных городов (рассказанное Гоголю А.С. Пушкиным), что речь идет здесь об отдельных злоупотреблениях чиновников, которых неизбежно настигает рука правосудия, в этом смысле и была понята фигура жандарма, извещающего о прибытии настоящего ревизора.
Но в действительности жандарм  «Ревизора» никого не убедил. На первом представлении комедия Гоголя произвела сильнейшее впечатление на общество как глубоко сатирическое произведение. Реакция зрителей заставила правящие круги николаевской монархии прийти к выводу, что ими допущен серьезный «промах». В «Хронике» А.И. Вольфа, мемуарах цензора А.В. Никитенко, А.И. Храповицкого приводятся сообщения о том, как реагировал Николай I на первое представление «Ревизора» Гоголя – он сделал вид, что очень доволен, хохотал от всей души и в конце сказал: «Тут всем досталось, а более всего мне». Но как указывает историк театра С.С. Данилов, и это, по нашему мнению, вполне логично, царь был неискренен. Лукавый и двоедушный, он делал, как говорится, «хорошую мину при плохой игре». Громким демонстративным смехом он пытался превратить весь спектакль в добродушную шутку. Но когда понял, что это не удалось, – принял другие, более хитрые меры.
Такого рода заключение подкрепляется привычной практикой III отделения, широко привлекавшего литераторов к жандармской службе в делах воздействия на общественное мнение. Известно, что III отделение часто само заказывало патриотические статьи и книги. В этом смысле III отделение действовало довольно тонко.  В данном случае нельзя не отметить характерного факта спорадического появления Дмитрия Ивановича Цицианова в литературе только для того, чтобы послужить власти и царю и написать продолжение комедии Гоголя, вопреки тем прогрессивным идеям, которые проповедовала большая часть предшественников его рода Цициановых.       
Как же действовало правительство? Вначале постановка «Ревизора» Гоголя была ограничена, Понимая, однако, что это привлечет еще больше внимания к комедии, царь через III отделение предпринял следующее: своему приближенному, крупному военному чиновнику, близкому к литературным кругам – Дмитрию Ивановичу Цицианову заказал пьесу «Настоящий ревизор»  с целью снять, затушевать сатирической звучание гоголевской комедии. И хотя не имеется документов, прямо подтверждающих факт заказа Николаем I этой пьесы, вся история ее постановки позволяет предполагать самое ближайшее содействие этому делу со стороны царя.
Так, сразу же после письма Дмитрия Ивановича Цицианова, 23 мая 1836 года директор казенных театров А.М. Гедеонов препроводил 2 июня министру императорского двора П.М. Волконскому секретную записку с новой комедией  для передачи Николаю I, также секретно. Волконский отвечал Гедеонову, что  император «повелеть соизволил послать оную в цензуру». 4 июня пьеса была переслана в III отделение, а уже 6 июня, то есть через день, пьеса вернулась оттуда,  «одобренная к представлению». 14 июля «Настоящий ревизор» был дан в первый раз на сцене Александринского театра. Для напечатания рукопись была переслана цензору А.В. Никитенко и рассмотрена на заседании Комитета 16 июня. 23 июня полковнику Дмитрию Ивановичу Цицианову был дан из Цензурного комитета ответ, что «его рукопись одобрена к печатанию» (ЦГИАЛ СССР, ф.777, оп.1, д.1320, л.20) и вскоре она была издана в петербургской типографии Христиана Гинце.
Таким образом, обнаруженная нами секретная переписка по поводу пьесы «Настоящий ревизор» еще до отправления ее в цензуру, крайняя поспешность, с которой пьеса была сочинена, проведена через цензуру и поставлена на сцене, позволяют сделать вывод о причастности к этому делу лично Николая I, о том, что он был крайне заинтересован в быстрейшей ее постановке. И это было вызвано в основном тем, что гоголевская сатира в действительности далеко оставляла за собой те рамки дворянской самокритики, на которые рассчитывал Николай I.
«Настоящий ревизор» явился реакционной попыткой активно противодействовать сатирическому звучанию комедии Гоголя теми же специфическими средствами художественного воздействия. Все критики отмечают, что как произведение художественное «Настоящий ревизор» не поднимается выше рядовых репертуарных пьес и с художественной точки зрения не заслуживает внимания. Пьеса является подделкой, подражанием комедии Гоголя. Но автору нельзя отказать в основательном знании гоголевской пьесы. Создается впечатление, что автор специально поставил перед собой задачу – снять с Гоголя обвинение в том, что он сатирически изобразил современную ему действительность.
Комедия Дмитрия Ивановича Цицианова, так же, как и гоголевская комедия, начинается с описания характеров и костюмов. В пьесу, кроме имеющихся у Гоголя введены новые действующие лица – крепостная девка Авдотья Вотрушкина, а главное – Алексей Петрович Проводов – «настоящий ревизор», скрывающийся под именем пристава Рулева. Хотя все содержание пьесы – критика уездного города, но эта критика носит лишь юмористический характер, как того хотелось царю. В пьесе совершенно снят сатирический гоголевский дух.
В пьесу включена и любовная интрига. Рулев (Проводов) влюбляется в Марью Антоновну и после различных переодеваний в духе дешевых водевилей, словесного поединка с «женихом» Марьи Антоновны – Хлестаковым, приехавшим жениться, так как он  «порядочный человек» и готов сдержать свое слово, хотя больше увлечен маменькой – Анной Андреевной, – делает в конце концов предложение. Пьеса кончается тем, что на балу, данном по случаю помолвки мнимого Рулева с Марьей Антоновной, «настоящий ревизор» открывает свое подлинное имя и звание и всех «выводит на чистую воду» – разоблачает чиновников, Хлестакова, неверную жену Городничего и т.д. Пьеса заканчивается торжеством правосудия. Порок наказан, и роль правительства в этом деле уточнена до конца.
В финальном монологе Проводов говорит: «Так, господа, я тот самый, которому поручено от высшего начальства восстановить в здешнем городе порядок, ниспровергнутый гнусным злоупотреблением власти. Благодаря счастливому случаю мне удалось сделать то, что не удавалось сделать еще никому, узнать все, не трогаясь с места, не посетив ни одного присутственного места; я исследовал все ваши козни, слышал своими ушами собственное ваше признание и имел все средства взвесить гнусность вашего поведения. Вы заслужили примерное наказание».
Но Проводов «милостив» и смягчает наказание всем, кроме Земляники, которого отдает под суд за то, что тот, стремясь скрыть плохой уход за больными в богоугодных заведениях, свез всех больных в черную избу, где они без всякого присмотра умерли. Остальным чиновникам «настоящий ревизор» предлагает подать в отставку, а Хлестакова отправляет служить прапорщиком в один из дальних гарнизонов, где строгая дисциплина сможет сделать из него человека. Городничего как будущего тестя «ревизор» не может не пощадить. Он посылает его вместе с «легкомысленной кокеткой женой» в свое имение в Бессарабию, где городничему не с кого будет брать взятки, а жене его не с кем будет кокетничать. Городничий будет управлять в Бессарабии имением зятя под постоянным его контролем.
Таким образом, сами наказания, определенные «настоящим ревизором», настолько незначительны, что, по существу, являются полной реабилитацией чиновничьего произвола и бесчинства. К тому же неминуемо напрашивается вопрос о конечной морали пьесы, если серьезное наказание угрожает только доносчику на своих коллег – Землянике. Но видимость наказаний тем не менее налицо. Именно для их оглашения, для этого финального монолога о «всевидящем оке правительства» и была состряпана эта пьеса. Комедия кончается словами автора: «В заключение желаю, чтобы сыгранная мною теперь комедия служила продолжением той, которая уже сочинена на счет г. Хлестакова и которая так забавно ознакомила петербургскую публику с провинциальными взяточниками и столичным вертопрахом».
Первое представление пьесы «Настоящий ревизор» провалилось. И все же вслед за премьерой пьесу  стали давать в один вечер с комедией Гоголя в той же декорации (для первого действия) и с теми же исполнителями одноименных ролей. Пьеса в Петербурге шла в Александринском театре весь июль 1836 года, а в Москве – в Малом театре – август и сентябрь того же года.
Реакционная роль пьесы Дмитрия Ивановича Цицианова заключалась не только в том, что он пытался выправить политическую линию гоголевского «Ревизора», она была глубоко консервативна и по своей драматургической сущности, пытаясь завершить комедию Гоголя в трафаретных формах дидактико-нравоучительных комедий и низвести гоголевские персонажи до штампованных амплуа. В этом отношении особенно любопытны метаморфозы, происшедшие с образами Марьи Антоновны, данной Цициановым в облике стыдливой и робкой инженю, и Хлестакова, лишившегося всякой психологической обрисовки, получившего взамен только несколько нелепейших положений и превратившегося в «водевильного шалуна». Переосмыслен и образ Осипа, который представлен трафаретным слугой-плутом, себе на уме, владеющим грамотой, который всех обманывает и развлекается своим обманом.
Таким образом, несомненно, что Д.И. Цицианов делал откровенную ставку на карикатуру. Действительно, прямые указания на это имеются в предисловии к самой пьесе: «Гости... костюмированы различно в карикатурном виде». Театром, который всеми силами стремился нейтрализовать впечатление, произведенное на публику «Ревизором» Гоголя, эта карикатура, введенная Д.И.Цициановым, была расширена и углублена. Ученым С.Даниловым была найдена в архивах монтировка спектакля  «Настоящего ревизора», в которой содержится ряд пометок о костюмах исполнителей: «всех одеть по провинциальному в карикатурном виде» (С.Данилов. Гоголь и театр. Л., Голитиздат. 1936, с.155) и т.д. И совместными усилиями Д.И. Цицианова и театра спектакль был осуществлен в карикатурных тонах, карикатура здесь была возведена в сознательный художественный прием, единственной целью которого было: поменьше давать реальной жизни, подальше от прямых сопоставлений с повседневной действительностью.
Следовательно, стремление превратить спектакль в карикатуру не было результатом простой случайности, оно явилось одним из средств театра преодолеть социальную сатиру Гоголя. Современники вспоминают, что участники спектакля «Ревизор» в Петербургском Александринском театре разыграли его как забавный водевиль, фарс, именно так, как воспринял его, впервые увидев, царь Николай I. Например, роль Хлестакова в первом представлении исполнял Н.О. Дюр – знаменитый комик, игравший преимущественно в водевилях, после смерти которого критик П.Арапов писал: «С ним и с В.П. Асенковой умер русский водевиль, которого они были лучшими и незаменимыми представителями» (Арапов П.И. Летопись русского театра, с.251). Сугубо водевильный стиль игры перенес Дюр и в исполнение Хлестакова. По словам Гоголя, Дюр предстал «чем-то вроде целой шеренги водевильных шалунов, которые пожаловали к нам повертеться из парижских театров».
В 1847 году Н.В.Гоголь выпустил книгу «Выбранные места из переписки с друзьями», в которой семь писем обращены к вышеуказанному нами А.П.Толстому, который являлся, как и его жена А.Г. Грузинская, потомком эмигрировавшего в Россию в 1724 году грузинского царя Вахтанга VI. Толстые познакомились с Гоголем в Париже в 1842-1844 годах. О супругах Толстых и их предках – Георгии и Бакаре Вахтанговичах, о дружбе А.П. Толстого с Гоголем, рассказывает в своей книге Н.Г. Тарсаидзе (Исторические этюды. Тбилиси, изд-во ТГУ, 1972, с. 88-94). На этом вопросе подробно останавливается также Б.Андроникашвили («Потомки Вахтанга VI в России» – «Литературная Грузия», 1983, № 3, с. 191-213). Гоголь очень ценил А.П. Толстого, человека высокообразованного, владевшего в совершенстве несколькими языками, в том числе и древнегреческим. Он в разное время был губернатором Тверским и Одесским, обер-прокурором Синода, членом государственного совета, генералом. По своим взглядам А.П. Толстой был передовым и независимым человеком. Гоголь считал, что он «феномен государственного человека – суров, строг, честен, не терпит лести, истинно верующий». А.П. Толстой, так же, как и его жена, были глубоко верующими людьми. А.П. Толстой занимался также очень широкой благотворительной деятельностью. И.С. Киреевский говорил о нем: «Легче становится жить после встречи с та­ким человеком, как граф Александр Петрович».     
Графу Толстому не была чужда сфера литературы и искусст­ва: он, например, ценил и понимал поэзию. Среди его зна­комых было немало писателей, ученых и государственных деяте­лей – Николай Карамзин, Александр Пушкин, Василий Жуковс­кий, Алексей Хомяков, Владимир Даль, Вильгельм Гумбольдт, граф Каподистрия.
Жена графа Анна Георгиевна, урожденная княжна Грузинс­кая, отличалась редкой красотой и была женщиной глубоко ре­лигиозной. Ф.Ф. Вигель рассказывает в своих «Записках», что она «убегала общества и, вопреки обычаям других красавиц, столь же тщательно скрывала красоту свою, как те любят ее показывать». Графиня Толстая была прекрасно образована, хорошо зна­ла светскую литературу, но предпочитала духовное чтение. По отношению к себе гра­финя была всегда строга и избегала всяких излишеств.
У Толстых была домовая церковь, в которой среди многих редких икон находился образ Всех святых Грузинской Церкви, где лики писаны были с изображений, взятых из древних грузинских рукописных книг. В гостиной стоял рояль и были развернуты ноты, музыка все ду­ховного содержания. Графиня была большая музыкантша. Лысково – имение грузинского князя, отца Анны Георгиевны, издавна славилось благолепием своих храмов и находившимися в них святынями. Около пятидесяти лет здесь сохранялся Крест святой равнопрестольной Нины, просветительницы Грузии, ко­торый она получила от Матери Божьей с повелением идти про­поведовать христианство в Иверию.
Графиня Толстая, как и ее муж, отличалась необыкновенной добротой. Ее благотворительность была известна в Москве, где она, овдовев, провела последние годы своей жизни. Современники вспоминают, что в доме графини жили на хлебах крестьянские девицы, бывшие крепостные. В Нижегородской губернии на ее средства были устроены приют и училище для сирот. Знамени­той Дивеевской обители она пожертвовала тридцать две десятины земли на огород. Крупные суммы денег графиня передала в Донс­кой монастырь и в Зосимовскую пустынь. В Москве при церкви св. великомученика Георгия в Грузинах ею был основан и содержался приют для престарелых лиц духовного звания – так называемый Георгиевский дом (открыт в 1864 году). Свой боль­шой дом на Садово-Кудринской (с церковью, флигелями и са­дом), стоимостью свыше ста тысяч рублей, она отказала в пользу московского духовенства. Здесь, согласно ее воле, был устроен приют для священников, названный «Александровским» (в память графа Александра Петровича). В приютской церкви Покрова Божьей Матери в Кудрине она оставила все свои драгоценные иконы, всю утварь и ризницу, за исключением лишь ковчега с мощами грузинских святых, который должен был быть передан согласно завещанию в один из грузинских женских монастырей. Погребена графиня Анна Георгиевна была рядом с супругом в Донском монастыре.
Именно в доме у А.П. Толстого Гоголь провел последние годы своей жизни, окруженный большим вниманием, заботой и добротой хозяев. Именно здесь он и скончался в 1852 году. Из писем, обращенных к А.П. Толстому в «Выбранных местах из переписки с друзьями», особый интерес для нас представляет ХIV письмо: «О театре, об одностороннем взгляде на театр и вообще об односторонности». В нем Гоголь пишет, что нападки А.П. Толстого на театр односторонни и несправедливы, «надо понять: точно ли восстают против театра или только против того вида, в котором он теперь является. Но надобно смотреть на вещь в ее основании и на то, чем она должна быть, а не судить о ней по карикатуре (выделено нами. – Р.А.), которую на нее сделали» (Н.В. Гоголь. Собр.соч. в 6-ти томах, т. VI, с. 283). По нашему мнению, не случайно Гоголь употребил здесь слово «карикатура», он явно имел в виду «Настоящего ревизора».
О том, что многие зрители  по вине театра воспринимали спектакль как карикатуру, говорится в «Театральном разъезде», первые наброски которого были сделаны Гоголем в  1836 году именно под впечатлением первого представления «Ревизора». Пьеса впервые была напечатана  лишь в 1842 году. «Больше всего надо опасаться, чтобы не впасть в карикатуру», – настойчиво предостерегал Гоголь актеров в неопубликованном при его жизни «Преуведомлении для тех, которые пожелали бы сыграть как следует «Ревизора».
Гоголь в приводимом выше письме А.П. Толстому пишет об огромном значении театра для общества: «Театр ничуть не безделица и вовсе не пустая вещь, если примешь в соображение то, что в нем может поместиться вдруг толпа из пяти-шести тысяч человек, и что вся эта толпа, ни в чем не сходная между собою, может вдруг потрястись одним потрясением, зарыдать одними слезами и засмеяться одним всеобщим смехом. Это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра». И далее: «Итак не театр виноват. Прежде очистите театр от хлама, его загрязнившего, и потом уже разбирайте и судите, что такое театр» (т. VI, с. 290).
Именно понимание этого огромного общественного значения театра и стремление как можно резче противопоставить свою пьесу карикатуре на нее – «Настоящему ревизору», написанному по заказу царя и его приспешников Д.И.Цициановым, – явились одним из факторов, заставившим Н.В. Гоголя работать над художественной отделкой «Ревизора» с целью дальнейшего углубления сатирического звучания комедии и очищения ее от каких-либо намеков на водевильность. Гоголь продолжал работать над комедией в течение почти шести лет, и лишь последняя, шестая редакция комедии (1842 года) оказалась окончательной. Так была завершена работа гения русской литературы над своей великой комедией.


Роксана АХВЕРДЯН