Тбилисский кинофестиваль, который ежегодно проходит в столице Грузии в декабре, - хорошая, если не единственная возможность для киноманов увидеть самые последние новинки мирового кинематографа. В качестве бонуса грузинским зрителям организаторы устраивают встречи с режиссерами, актерами или продюсерами фильмов. От количества звезд, приезжающих на фестиваль, порой кругом идет голова. В этот раз одним из именитых гостей был российский кинопродюсер Рубен Дишдишян. В 1995 году он основал крупнейшую российскую кинокомпанию «Централ Партнершип», генеральным директором которой был до 2011 года. В 2011 году создал кинокомпанию «Марс-Медиа», которую возглавляет и сейчас. «Волкодав», «Доктор Живаго», «Бой с тенью», «Апостол», «Ликвидация», «Братья Карамазовы», «Моя большая армянская свадьба» - еще не весь перечень фильмов и сериалов, спродюсированных Р.Дишдишяном. В Тбилиси продюсер представлял свою картину «Звезда» режиссера Анны Меликян. Лента уже собрала лестные отзывы и от кинокритиков, и от зрителей. Как приняли фильм в Грузии? Стоит ли ждать нового грузино-российского фильма? Может ли хороший продюсер продать плохое кино? И вообще как изменилось кино в XXI веке? На эти и другие вопросы Рубен Дишдишян ответит читателям «Русского клуба».
- Рубен Левонович, одну из главных ролей в фильме «Звезда» сыграла Тина Далакишвили. Как проходил кастинг, и почему выбрали грузинскую актрису?
- Актрис на главные роли Аня искала полтора года, сменила пять кастинг-директоров. У нее были описания персонажей, представление, как они выглядят. Но кино порой непредсказуемо: ты вдруг встречаешь человека, который, может, не соответствует представлению о твоем герое, но понимаешь – это он! Именно так случилось с Тиной Далакишвили. Аня увидела ее в фильме Резо Гигинеишвили «Любовь с акцентом» и тут же написала кастинг-директору. Через несколько дней она полетела в Тбилиси, сняла небольшие пробы и привезла их в Москву со словами «это наша героиня», чем очень всех удивила. Потому что Тина была полной противоположностью описанию героини Маши – той должно было быть под 30 лет, она некрасивая, с нескладной фигурой. При первом же взгляде на нее становилось понятно, что это бездарная актриса, у которой нет шансов. Но Аня именно Тину увидела в этой роли и под нее стала менять сценарий.
- Как принял «Звезду» грузинский зритель?
- Мне показалось, тепло. Я все время боюсь, когда показывают фильм вне России. Никогда не знаешь, поймет его зритель или нет. Но, по-моему, поняли. Это главное. Мне правильно показалось?
- Подтверждаю – «Звезда» многим понравилась. А фильмы в разных странах воспринимают по-разному?
- Да, есть небольшая разница. Каждый зритель воспринимает кино по-своему, но в основном, эмоции похожи. Наверное, потому что «Звезда» - фильм про людей, про их чувства, про общечеловеческие ценности, понятные всем. Когда Аня писала сценарий, я говорил ей: «Ты же знаешь, у нас не любят фильмы про богатых. А среди твоих героев одна – успешная дама, другая – дурочка, третий – сын олигарха. Уверена, что у зрителя появится сочувствие к героям?» Ну, вроде появилось.
- Что вам, как продюсеру, важнее – чтобы фильм понравился зрителю или профессионалам?
- В первую очередь, он должен понравиться мне. Мне кажется, я объективный человек – могу объяснить, по каким именно критериям мне понравился или не понравился фильм. Потом, конечно, важно мнение коллег, профессионалов, друзей, людей индустрии – у них профессиональный взгляд, который нельзя скидывать со счетов. Но если говорить совсем честно, то важнее всего мнение зрителей – потому что в конечном итоге фильм делается не для друзей или семьи, а для зрителя. И, конечно, хочется, чтобы фильм ему понравился. Это главный критерий. А если одновременно и тем, и другим – это самый идеальный вариант (улыбается).
- Продюсер – профессия сравнительно новая для стран постсоветского пространства. На взгляд зрителя, его функция в том, чтоб дать денег на фильм. Только ли этим ограничивается работа продюсера?
- Не совсем. Функций у продюсера больше. Кроме того, чтоб дать денег на фильм, он решает, запускать сценарий или нет. Обычно сценарии заказываем мы сами, продюсеры. Сами же потом на этот сценарий находим режиссера, просчитываем все политические и финансовые риски проекта и уже после этого находим финансирование и запускаем фильм. Наша компания – «Марс Медиа» - коммерческая структура. Мы делаем, в основном, коммерческие проекты, которые в состоянии себя окупить, потому что без этого мы не смогли бы существовать. Но «Звезда» - исключение. Это не коммерческий фильм, мы знаем, он себя не окупит.
- Это можно заранее просчитать?
- Конечно. Когда мы прочитали сценарий, нам было уже все ясно. Мы посчитали, во сколько нам обойдется фильм (он стоил около 2,5 миллиона долларов) и поняли: шансов, что он окупится, нет. Хотя кино – вещь непредсказуемая, оно может собрать кассовые сборы, может не собрать. К сожалению, в нашем случае уже не собирает. Но мы не жалеем. В жизни ведь не всегда главное – деньги. Для меня «Звезда» - один из лучших фильмов моей биографии. Мне эта лента очень нравится, очень. Она меня трогает. Я вообще очень чувствительный человек, в конце фильма всегда наворачиваются слезы. После «Звезды», наверное, уйдем в коммерческий кинематограф – делать кино, которое будет собирать кассы. Но постараемся при этом сохранять качество. После работ Ани мы сделали еще два авторских фильма – они выйдут в 2015 году. На этом эксперименты закончим. Может быть, в два года раз будем делать авторское кино.
- Значит, продюсер, запуская проект, идет на риск?
- Да, хотя по сценарию нам приблизительно все ясно. Нашей компании – три года. Вначале делали только сериалы, на которых зарабатывали. «Звезда» - фактически наш первый полный метр. Мы решили – если стартуем с большими фильмами, то лучше, чтоб фильм был лицом компании. И, кажется, у нас получилось. О «Звезде» будут говорить, ее будут обсуждать. Это не коммерческая жвачка, которой сейчас в переизбытке – все эти дурацкие американские фильмы, где думать не надо, где просто зрелище и больше ничего. «Звезда» - фильм, где нужно думать, включать мозги. Мы сознательно пошли на это и не жалеем. Абсолютно не жалеем.
- Вы сказали, что сами заказываете сценарии. Существуют ли сегодня в кино «модные» темы, востребованные больше остальных?
- Если говорить о сериалах, то в 90% случаях мы сами заказываем сценаристам – то есть обозначаем тему. Допустим, нужна хорошая остросюжетная мелодрама. Или детектив. Поскольку тесно работаем с телеканалами (в основном, с большими – Первый, РТР, НТВ), то держим руку на пульсе, чувствуем, что сегодня востребовано и что продается. Что касается фильмов, тут по-другому. К нам приходят с уже готовыми сценариями. Мы их тщательно читаем, но почти 90% из них отбраковываем – много «киномусора».
- Могли бы профинансировать проект молодого неизвестного автора?
- Мог бы – почему нет, хотя в этом случае риск, конечно, многократно повышается. Но чтобы выбрать молодого кинематографиста, надо что-то из его работ увидеть. Сейчас есть система коротких метров, по которой можно судить о способностях. Это как визитная карточка режиссера. Если речь о дебютанте-сценаристе, тут еще проще. Есть текст, ты его читаешь и тут уже неважно, автор – дебютант или мэтр.
- Говоря о рисках, вы упомянули политические…
- Имелось в виду – условно политические. Существует внутренняя цензура, назовем ее редакторской, в рамках которой мы понимаем, какие темы по тем или иным причинам «непроходные» на телевидении или в кино. Тогда мы либо урезаем сценарий на уровне редактуры, либо вообще не беремся за такие проекты. Российское телевидение довольно консервативно. Плюс на законодательном уровне принята куча ограничений, касающихся нецензурных выражений, эротических сцен и других моментов. Раньше было легче, сейчас чуть что – это нельзя, то нельзя.
- Что знаете о грузинском кино?
- Сейчас наша компания сотрудничает с режиссером грузинского происхождения Алеко Цабадзе. Он будет снимать у нас восьмисерийный сериал про диктора Левитана. Мы с Алеко дружим, у нас хорошие отношения. Мне кажется, он очень талантлив. Надеюсь, в будущем мы еще что-то сделаем совместно. Грузинский кинематограф советского периода мне нравится, но о современном знаю мало. Оно не доходит до России, к сожалению.
- Это из-за политической ситуации?
- Скорее нет. Есть две возможности смотреть зарубежные фильмы – в прокате или на фестивалях. До российского проката грузинское кино не доходит. И на российских фестивалях я не помню, чтоб мне попадались грузинские фильмы. Ну и есть еще один вариант – если кто-то из друзей посоветует конкретно какую-то ленту. Сейчас меня в Тбилиси познакомили со сценаристкой Наной Эквтимишвили, которая была членом жюри Тбилисского кинофестиваля. Мы с ней поговорили, и я предложил – если придумаете сюжет, который будет интересен и в России, и в Грузии, я готов финансировать.
- Зачем сегодня вкладывать в кино большие деньги, когда благодаря новым технологиям можно снять фильм малым бюджетом?
- Верно, если ты талантлив, можешь снять что-нибудь интересное даже на телефон. Возможность делать кино малыми финансами – хороший шанс для молодых режиссеров показать, на что они способны, чтобы их заметили продюсеры. Вспомним, как было 20 лет назад. Дорогая пленка, громоздкие кинокамеры, установка света – трудоемкий процесс. А сегодня – взял камеру и пошел снимать. Но чтобы рассказать более сложную историю, все же нужен большой бюджет. Такими подручными средствами, как ручная камера или телефон, не справиться.
- Какую роль сегодня в киноиндустрии играет реклама? Можно ли продать плохое кино, хорошо разрекламировав?
- Реклама – один из основных факторов раскрученности фильма. Когда за две недели до проката тебе долбят по телевизору о каком-то фильме, это действует. Но, тем не менее, ни один кинопродюсер не вложится в рекламу картины, где нет потенциала – я сейчас не о художественном потенциале, а о коммерческом. К слову, телевизионная реклама, хотя и эффективная, но очень дорогая. Скажем, если фильм стоит два миллиона долларов, то продюсеры могут рискнуть и потратить еще два миллиона на рекламу в надежде, что фильм соберет десять миллионов. Тогда они выйдут в плюс. Но этим занимаются маркетологи. Посмотрев фильм, они советуют, стоит ли вкладывать в рекламу или нет. Теперь вопрос художественной ценности фильмов. Это очень  условный критерий. По мне, 90% коммерческих фильмов дурацкие. Но тут есть одно «но» - зритель ведь на них идет? Значит, такое кино ему нравится.
- Продавать кино и продавать, допустим, хлеб – одно и то же?
- Если очень грубо, то да. С той лишь разницей, что кино – продукт интеллектуального труда. Продюсер создает некий продукт – фильм или сериал, который надо продать. То же и с хлебом – его пекут, а потом думают, как продать.
- Пища земная и пища духовная…
- Совершенно верно. Но кино, в отличие от хлеба, сложнее продавать. Тут требуются другие подходы. Американцы в этом плане добились больших высот. Они как-то незаметно, ненавязчиво сумели приучить весь мир покупать и смотреть американское кино. Это огромная индустрия, которая перетягивает к себе лучшие таланты. С помощью новейших технологий они смогли достичь визуального совершенства – спецэффекты, фильмы-катастрофы, роботы-трансформеры. Или пластмассовые мелодрамы про любовь. Молодежь идет, им это нравится.  Я называю это жвачкой – когда глазами жуют жевательную кинорезинку. Я уже много лет в кинобизнесе, лет 16-17 лет, если не больше, и вижу, как на моих глазах меняется зритель – к сожалению, в худшую сторону, в сторону примитивного кино, где не нужно думать, где нужно только зрелище.
- Вы говорите о российском зрителе или о зрителе вообще?
- О зрителе вообще. Я хорошо знаю американский кинематограф и слежу за его развитием – там то же самое. Во всем мире все сложнее стало запускать интеллектуальное кино, все труднее находить на него деньги. Похожая ситуация и во Франции и Германии – где две крупнейшие киноиндустрии в Европе. Франция еще более или менее держится – у нее пока силен дух национального кинематографа. Доля местного французского кино там составляет около 32% – это самый высокий показатель в Европе. Для сравнения, в России местный кинематограф занимает 17-18%, в Германии – 20%. А самая высокая доля в мире – в Южной Корее (55%). Корея вообще единственная страна в мире, где местное кино составляет больше половины общего кинопотока. На втором месте – Япония (35%), там тоже одна из старых киноиндустрий. Насчет Грузии не знаю точно, но, думаю, около 5%. Сколько у вас фильмов выходит в год – четыре-пять?
- Расскажите о фильме «Шрам», премьера которого намечена на февраль.
- «Шрам» - фильм о геноциде армян. Эта тема для меня очень личная. Мой дед с отцовской стороны, будучи ребенком, прошел через события 1915 года и написал записки, в которых рассказал обо всем, что ему пришлось пережить. По его воспоминаниям мы издали книгу. У меня была идея экранизировать ее – я чувствовал, что записки деда достаточно кинематографичны, что там есть история, по которой можно снять фильм. Но нужен был хороший сценарист, который переделал бы заметки 12-летнего ребенка под киносценарий – дед просто записывал все, что происходило на его глазах. Хотелось успеть к апрелю этого года, к 100-летию геноцида, но не получилось. Хотя к фильму о геноциде я все равно оказался причастен. Пару лет назад с нами связался мой друг, известный немецкий продюсер Карл Баумгартнер. Он сказал: «Рубен, мы делаем фильм в копродукции с французами и итальянцами на тему армянского геноцида. Снимать его будет Фатих Акин – один из известных немецких режиссеров. Не хотел бы поучаствовать?» Мы почитали сценарий, нам понравилось, и мы сразу согласились. Так с коллегой Арамом Мовсесяном мы вошли в проект как продюсеры от России. Фильм уже готов. Он был представлен на Венецианском кинофестивале. Официальная премьера «Шрама» состоится в феврале – сначала в Ереване, затем в Москве. И там, и там Фатих Акин лично представит свою работу. Так что я, участвуя в этом фильме, в некоторой степени отдал долг деду. Правда, «Шрам» - не совсем то, чего мне бы хотелось, но все равно это честное, сильное и достаточно эмоциональное кино. Фактически, это единственный фильм, снятый к столетию геноцида с таким большим бюджетом (15 млн. евро). Фатих – хороший человек, мы с ним очень сблизились. Он родом из Турции, но живет и работает в Германии. И мне кажется, его происхождение в некотором роде ограничивало его во время работы над фильмом. Режиссер постарался уйти непосредственно от темы геноцида, показав трагедию одной семьи. Он рассказал историю отдельно взятого человека, но рассказал ее честно, откровенно, показав, как все происходило на самом деле, но при этом никого не осуждая и не переходя на политику.
- Возвращаясь к работе продюсера. Как происходит «разделение труда» между продюсером и режиссером? Где проходит грань между функциями одного и второго?
- Вообще, кино – это коллективный труд. «Марс Медиа» - большая продюсерская компания. Мы делаем больше всего проектов по стране – в год около 15 проектов. Чтобы справиться с таким количеством работы, у нас целая команда людей. Но последнее слово всегда за продюсером, так как он отвечает за коммерческий успех. Мои личные функции – утвердить сценарий, режиссера и актеров. Остальное делает моя команда, на которую я полностью полагаюсь. Если я выбрал режиссера, значит, я ему доверяю и даю ему свободу действий – возможно, больше, чем кто-либо из российских продюсеров. Хотя, как в любом творческом процессе, бывают споры, но, как правило, они решаемы путем диалога. Спорные вопросы всегда можно обсудить и прийти к общему знаменателю.
- Какое качество важнее всего для продюсера – бизнес-жилка или интуиция, чутье, художественный вкус?
- И то, и другое. Ты должен разбираться и в бизнесе, и в искусстве. Иметь деловые качества – хорошо, но без чутья успешным продюсером не стать. Эти два качества должны сочетаться. Если тебе удается их объединить, считай, ты хороший продюсер.

Яна ИСРАЭЛЯН