Я физик, кандидат физ.-мат. наук. Родился, вырос и окончил университет и аспирантуру в городе Тбилиси. С 1965 г. работаю в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне. С 1992 г. – создатель и директор Музея истории науки и техники ОИЯИ. С 2009 г. – советник по культуре дирекции ОИЯИ. Помимо более 60 научных публикаций, являюсь автором около двух десятков научно-популярных статей и книги «Вселенная частиц»  (в соавторстве с Э.Оконовым. М., Советская Россия. 1972), а также стихов и поэтических переводов с английского и грузинского языков. До недавнего времени довольно регулярно публиковался в периодике – как  в детской, так и  во «взрослой».  В 2002 г. за цикл переводов современных грузинских поэтов журнал «Юность» присудил мне премию имени Б.Полевого «За лучшие переводы». Кроме того мои стихи и переводы включались в различные альманахи и антологии. Отдельными изданиями вышло 4 сборника детских стихов и несколько сборников переводов. Из последних – два билингва-сборника в серии АЗБУКА-КЛАССИКА (С.-Пб. АЗБУКА. 2011-12) и две книги  для детей: «Стихи и песенки Матушки Гусыни» (М. ЭКСМО. 2013) и «Про то, чего не может быть…» (С.-Пб. Лимерики Эдварда Лира. РЕЧЬ. 2014)


РАКУРСЫ ТБИЛИСИ
1.
На Тбилиси дождик пролил
сонмы солнечных огней,
и его зеленый профиль
стал в два раза зеленей.

В лужи, в марево асфальтов
лег деревьев нетерпеж –
дождь их сослепу сосватал,
окрутил и бросил в дрожь.

Влево –
улицы
взлетали;
вправо –
падали
в Куру,
а проспект горизонталью
вел по талии к ребру.

Он умел приволочиться,
он смеялся и хитрил,
голубым прибоем джинсов
обметая пыль с витрин.

И беспечен был и нежен
взгляд его.
Щека в щеку,
как касания черешен,
встречи девушек безгрешно
исполнялись на бегу.

Сколько лиц, давно знакомых,
только память распахнуть!
Город шел наплывом, комом,
набегал волной на грудь.

Я с тобой, куда же деться,
виражи в обрывах дуг.                 
Связь времен руками детства
замыкала в сердце круг.

2.
Сизой бронзой
Руставели
завершал земной маршрут.
Свитый из стальной кудели
убегал к высокой цели
в синем небе черный шнур.

С пикой, поднятой, как видно,                                                                 
только для отвода глаз,                
как валькирия, Мтацминда               
к нам навстречу понеслась.

Рядом щебет:    

«Наш Тбилиси –
это маленький Париж!»
Город вверх по склону длился
остриями кипарисов,
ржавыми щитами крыш.

Я стоял над ним.
С площадки
я смотрел в его лицо,
рассеченное нещадно
мокрым сабельным рубцом.

На горячий глаз нацелясь,
он вгрызался в скулы скал
и раздробленную челюсть
Нарикалы огибал.

Этот знак резни и сечи
утверждал иной престиж:
город нес свои увечья,
без оглядки на Париж.

Он искус меча и чаши
ставил выше всех искусств;
он не мир сулил входящим –
или бой, или союз.

Он умел в петле арканной,
сквозь дымы своих садов
грянуть выдохом органным,
опадая вздохом вдов.

Он предел своих подобий
вывел в знаках языка:
с колыбелей до надгробий
«гамарджоба» и «мшвидобит»
здесь и судьбы и века.

И хребтовою громадой
придавив инфинитив,
он глагол своих грамматик
в небо голубем ввинтил!


«ТАНЦУЯ ОТ ТАПОЧЕК»
или «КОГДА Б ВЫ ЗНАЛИ…»

1
Макабрическая рапсодия в белых тонах
на тему, заданную хирургом накануне операции

Ираклию Надирадзе

Обходя все ямы кромочкой,
Я наглел,  впадая в раж.
Тут моя базелеомочка
Мне навеяла вояж:

Будто выход – в ярких лампочках;
Я в туннель впорхнул нырком
В безусловно белых тапочках,
С белой биркой-номерком.

И грехи, как рыбы-лоцманы,
Повлекли меня во мглу,
Где глубокими колодцами
Время падало в золу.

И, перетирая атомы
В галактической горсти,
Вечность мечеными квантами
Соблазняла погостить.

И как будто где-то в Арктике,
За Полярною чертой,  
Бледный черт в ледовом фартуке
Помахал мне кочергой.

2
Послеоперационный пейзаж

Моей дорогой Ремуле

У меня семь швов на шее,
Бриться мне запрещено.
На Тбилиси в утешенье
Я теперь смотрю в окно.

Он в октябрь влетел, с размаху
Позабыв про тормоза,
Темнобелую папаху
Нахлобучив на глаза.

Мелких капелек излишки
С неба сходят иногда
На деревья, на домишки,
На бетонные стада.

Здесь долиной сторонится
От Ваке Сабуртало,
А по склонам на столицу
Надвигается село.

И пейзаж меняет маски:
Это жизнь свое берет –
То параболой развязки,
То застройкою вразброд.

Подо мной шоссе, как речка,
Знай  без умолку шумит.
Пес наш, чуя запах речи,
Смотрит взглядом человечьим
И ушами шевелит.


Ночная вылазка

С упорством пехотинским –
так в ночь уходит десант –
я сяду по-грузински
стихи тебе писать.
Закрой глаза, удача,
веди меня на бой!
Нашарим то, что зрячий
не зрит перед собой.

Словарные редуты,
разведка сквозь века;
и я паду под утро,
не взявши языка.

И дым косматой буркой
сметет мои следы –
бумаги и окурков
обугленные рты.