Юбилей – дело серьезное. Особенно когда сошлись сразу две примечательные даты: круглая дата со дня рождения и пятидесятилетие (!) сценической жизни. В нынешнем октябре театральный Баку чествовал свою любимицу – звезду Русского драматического театра, народную артистку Азербайджана, обладательницу самых разных театральных премий и наград Людмилу Духовную.
На сцену один за другим поднимались представители Союза театральных деятелей республики, актеры бакинских театров, драматурги, режиссеры, в разные годы работавшие с актрисой на театральных подмостках или киноплощадках, люди, чьи имена давно уже стали хрестоматийными в культурной истории страны. Целые «букеты» восторженных, теплых, проникновенных, дружеских, шутливых слов и признаний были адресованы главной героине вечера, в которой, по мнению критиков, так счастливо сошлись «красота, порода, талант…» На экране, установленном на сцене, перед зрителями чередой проходили роли, которые сыграла виновница торжества за полвека работы в театре и кино.


- Людмила Семеновна, как вам самой понравился ваш нынешний юбилей?
- Для меня юбилейный вечер прошел просто замечательно. Я  была бесконечно довольна тем, что мой театр сделал мне в этот день такой подарок. Отдельная моя благодарность нашему замечательному директору Адаляту Гаджиеву и завлиту Валентине Резниковой, ну и, конечно, нашему главрежу, Александру Яковлевичу Шаровскому. Спасибо моему близкому другу, брату по сцене, Мабуду Магеррамову, который также вложил много сил в организацию праздника, нашей театральной молодежи, которая подготовила несколько сценок-сюрпризов для этого вечера.
Честно говоря, я вообще подумывала о том, чтобы «улизнуть» от юбилейного празднования, ссылалась на авторитет других известных лиц, но коллеги решительно воспротивились этому и убедили меня в том, что такие круглые даты все-таки требуют уважения и внимания к ним. Но проблема в том, что мне всегда хочется какого-то неформата, творческого хулиганства… Вот и в этот раз было несколько интересных задумок (и хотя не все они вошли в окончательный вариант сценария вечера), думаю, нашими общими усилиями нам удалось избежать официоза.
Меня тронул подарок от моей дочери, которая привезла из Москвы киноролик с поздравлениями от российских звезд эстрады и кино, от моих бывших коллег по театру, многие из которых сегодня проживают в других городах и странах. Спасибо им всем за поздравления и за память – ведь нам так нечасто выпадает возможность встретиться «вживую»… Ну а как было приятно, когда зал рукоплескал обожаемым внукам, которые специально для моего юбилея подготовили свое феерическое выступление с восточным танцем под собственный аккомпанемент на барабанах!..
Единственное, о чем говорили и писали в сети мои зрители после юбилейного вечера – это то, что им «не хватило» на вечере самой Духовной.  Наверное, этот упрек справедлив, просто материала было очень много, так же, как и тех, кто хотел поздравить меня в этот вечер, вот и пришлось пойти на то, чтобы во многом урезать себя – в противном случае наше празднество могло затянуться на много часов…
- Давайте определимся сразу: ну теперь-то, имея такой «производственный» и жизненный стаж, вы можете сказать о себе, что вы – Прима, звезда, мэтресса и так далее?
- Ну, ни примой, ни звездой я себя не ощущала и до сих пор не ощущаю... Я – актриса, вот это я могу сказать с уверенностью, потому что это я знала и чувствовала в себе с детства. Я всегда была страшная заводила. Родилась я в Баку, но детство мое прошло в Белоруссии, там мы жили  в большом доме с большим двором. Вот в этом дворе я и устраивала свои спектакли и играла все подряд: в «Золушке», например, я была и Золушкой, и принцем, и мачехой, и королем... творческий диапазон мой был безграничен.
Мне повезло в том, что всему, что я умею, я училась от наших замечательных актеров старшего поколения. В театре тогда было несколько театральных поколений, из которых мы – недавние выпускники института – были самыми младшими. Мы тогда жадно учились у тех, кто пришел в театр до нас, учились не только мастерству, но и отношению к профессии. Знаете, вот совсем недавно, когда мы готовили очередную премьеру, я, наверное, была единственной, кто не пропустил ни одной репетиции – и это тоже та, старая школа.
- Скажите, а как на ваш взгляд, должен ли актер  быть  интересным человеком, личностью, нужно ли ему читать, знать что-то еще за пределами своей профессии? Может быть, бог с ней, с личностью и  актерское  дело – чистое лицедейство?
- Обязательно должен, и это не причуда, а веление времени. Конечно, если мы говорим об актере интеллектуальном, думающем, сомневающемся, а не об этаком самовлюбленном Актере Актерыче.
Правда, даже великий Товстоногов не любил актеров-«теоретиков» (впрочем, как не любят их и большинство режиссеров), он говорил: «Кожей, кожей надо чувствовать». Но мне кажется, что для того, чтобы почувствовать, надо прежде знать. А чтобы знать, надо захотеть узнать. Иосиф Бродский дал такое определение творчества: это Познание плюс Интуиция и как итог – Откровение. Я думаю, эта формула подходит и к нашему актерскому ремеслу. То есть, дорога ко всем озарениям и откровениям лежит все-таки только через Знание. Правда, мне всегда трудно было найти режиссера-единомышленника... Вот с Ираной Таги-заде мне работать интересно, в работе над ролью мы с ней всегда полноправные соавторы. У нее талант сдирать  с актера штампы, которые с годами неизбежно налипают на каждом из нас, как ракушки на корабле.
Ну и, конечно, для нас очень важен хороший партнер, ведь всех нас, кто находится на сцене, связывают незримые нити. В отличие от творчества художника, писателя, который остается один на один с чистым холстом или нетронутым листом бумаги, театр – искусство партнерское.  Я уже не раз упоминала о Мелике Дадашеве – вот это был, на мой взгляд, гениальный партнер. Он улавливал все оттенки эмоций, мельчайшие нюансы поведения на сцене, поворот головы, интонацию, на лету подхватывал любой – даже мысленный!.. - посыл. Это было просто какое-то чудо.
В свое время очень хорошим, чутким партнером был и Шурик (а теперь, Александр Яковлевич) Шаровский. Когда-то мы с ним вместе начинали, в частности, в пьесах Ибрагимбекова… Но позже я с ним, к сожалению, работала мало. Ну, а сколько ролей создано в дуэте с Мурадом Ягизаровым- просто не перечесть! В последние годы у меня тоже замечательный партнер – Фуад Поладов. Самое главное: мы  друг друга слышим!..
- Кто-то вспоминает театральную жизнь застойных времен добрым, кто-то плохим словом. Но, пожалуй, один из самых больших парадоксов в том, что в условиях идеологического прессинга на свет появлялись настоящие шедевры – это было время великих театров и великих спектаклей. А стоило театру вырваться из-под этого пресса, как его тут же стали раздирать внутренние противоречия: во многих театрах прошел раскол, наряду с политическими были отброшены все нравственные табу – на сцену хлынул мат, «бытовуха», откровенная халтура... Как вы считаете, это оправданный процесс или все-таки, должны существовать какие-то ограничители, та планка, которую нельзя опускать ниже какого-то критического уровня?
- Знаете, я по природе не консерватор (ну, может быть, только в некоторых, принципиальных для меня вещах), поэтому меня не ужасает то, что сейчас происходит с театром, я считаю это в какой-то мере естественным. Мне кажется, у театра сейчас просто переходной возраст. И я все-таки оптимист: я верю, что пена со временем уляжется сама собой, а суть сохранится. Вспомните, ведь театр в разные эпохи был разным: был театр формы, был театр внутренних переживаний. И всегда шел вечный спор: «А вот в наше время...» Да, сегодня театр в чем-то разбрасывается, приближается к кино и телевидению, к хронике сегодняшней нашей жизни, отсюда и бытовуха, и сленг, и все прочее, но все это пройдет.
А если говорить о драматургии, мне хотелось бы играть Радзинского, Миллера, Галина, Чехова… Но  не суть важны имена – в первую очередь, я бы хотела, чтобы эти спектакли были ярким зрелищем, чтобы психологический рисунок роли совпадал с современным звучанием. У меня в работе иногда бывают достаточно затяжные перерывы, например, за год может быть всего одна новая роль – так что меня даже спрашивают, как ко мне относится главный режиссер... Хорошо, говорю, относится, просто не хочу повторяться. Мне интересен эксперимент.
- Вы так точно понимаете суть происходящего на сцене, а не возникало ли у вас желание попробовать себя в режиссуре?
- Нет, ставить самой – это не для меня. Кроме того, меня огорчает, что большинство актеров нового поколения подчас просто профессионально не пригодно для работы в драматическом театре. Психологический рисунок роли, сверхзадача – это для них уже китайская  грамота. Ну ладно, можно во всем этом разобраться на практике, с опытом, но для этого, в первую очередь, должно быть огромное желание совершенствоваться в своей профессии. На мой взгляд, нынешние молодые актеры – это люди очень способные по своей артистической природе, но работы над собой у них нет никакой – увы... И при этом столько амбиций!.. Да, они пластичны, музыкальны, и им кажется, что этого вполне достаточно – зачем напрягаться, заглядывать в глубину, пытаться сформулировать: для чего я вышел на сцену.  Может быть, именно поэтому и столько разговоров о том, что умирает драматический театр – ведь он требует от актера именно работы, работы до седьмого пота и внутренней жизни, смысловой наполненности образа.
Большие проблемы и в работе с текстом – нашим молодым актерам кажется, что они все делают абсолютно правильно, а если что и переврали – то небольшое горе, а ведь иногда даже легкая интонация  меняет весь смысл, смещает все акценты образа. Думаю, все-таки большинство проблем возникает, в первую очередь, все по той же причине: настоящий актер должен быть всегда неудовлетворен, всегда в поиске, а у нас даже те, кто делают самые первые, еще неуклюжие шаги по сцене, считают себя вполне сложившимися профессионалами. Мне нередко доводится слышать, как  кто-то из молодых актеров приглашает приятеля на своей спектакль: «Старик, приходи я там играю гениально!..» Я полвека выхожу на сцену и все равно каждый раз ужасно боюсь: а вдруг именно сегодня у меня не получится?.. А тут – «гениально»…  
- У вашей профессии – мистический привкус. А вы как-то ощущаете его? Это ведь прекрасно, но и жутковато: за одну свою жизнь проживать столько чужих...
- Вы знаете, я пока не сдам новую роль – месяц или больше – мучаюсь бессонницей, засыпаю только со снотворным. Иногда что-то не ладится до последней минуты, но именно в эту последнюю бессонную ночь и приходит то главное, та необходимая деталь, из которой и рождается образ, приходит четкое знание, что и как надо делать. И приходит это откуда-то свыше – такими ночами я вскакиваю и записываю это послание из космоса. Наверное, все-таки это Бог мне помогает – тьфу, тьфу, не сглазить бы!.. (стучит по столу) - потому что видит, как болезненно я отношусь к своей профессии. У нас замечательная профессия, но видимо, все-таки, перевоплощение в других людей бесследно не проходит, нельзя безнаказанно жить чужими жизнями. (С этим, наверное, и связано утверждение, что актерская профессия по природе своей греховна). Я очень осторожна в выборе ролей – стараюсь браться только за такие роли, в которых есть какое-то светлое начало.  Вот одна такая история: будучи молодой женщиной, я играла 80-летнюю старуху в пьесе по распутинской повести. Гримом практически не пользовалась, просто низко надевала косынку, но у меня каким-то фантастическим образом менялся голос, менялись движения рук, ног... И когда после спектакля я приходила в гримерку и смотрела в зеркало, мне становилось жутко, потому что из зеркала смотрела старуха Анна – она как бы вливалась в меня, становилась мной. Отходила я от этого по несколько дней... Вот это была чистая мистика. Тогда я и пообещала себе, что больше таких ролей играть не буду и стараюсь этого обещания не нарушать.
- Я знаю, что вам неоднократно предлагали сотрудничество в ведущих московских театрах и студиях Москвы. Что же удерживало и продолжает удерживать вас в вашем родном РДТ?
- Наверное, судьба…
- А вы верите в судьбу?
- Что написано, как говорится, на роду, в судьбу каждого из нас – да, верю… Есть какая-то логика в том, что все в нашей жизни происходит так, а не иначе. Возвращаясь к вашему вопросу – действительно, в 1969 году, когда мы работали на гастролях в театре Моссовета, его директор Анисимова-Вульф пригласила меня на собеседование и предложила остаться работать в их театре. Но, наверное, я тогда была еще слишком молода – я, вообще, была, что называется, «домашним ребенком», выросшим под крылышком мамы, бабушек и мне стало попросту страшно броситься с головой в омут новой и такой непохожей на бакинскую жизни. В Москве у нас тогда не было ни родных, ни знакомых… Личные обстоятельства тоже не способствовали переезду: я тогда была замужем, и у меня, и у мужа прекрасно складывалась профессиональная карьера в Азербайджане. После «Бала воров» (пьеса Жана Ануя) я, вообще, как говорится, проснулась знаменитой… Так что вопрос отпал сам собой. И, знаете, я об этом не жалею, даже сейчас.
Была еще одна возможность изменить всю мою жизнь – в 1973 году Олег Ефремов ставил пьесу  «Похожий на льва»  Рустама Ибрагимбекова, который очень хотел, чтобы именно я играла в ней главную роль. У нас  даже прошло несколько репетиций… Но, как видно, не судьба мне работать в Москве, потому что тогда неожиданно выяснилось, что я, что называется, в «интересном» положении (смеется) В общем, надо было выбирать: ребенок или МХАТ. Я выбрала ребенка, о чем тоже совсем не жалею, но осталась без МХАТа…
И в последние годы меня постоянно зовут в Москву поработать в антрепризе. Но… пока я чувствую, что я нужна здесь, в Баку, своему зрителю, я останусь здесь. Хотя, в свое время у нас с Главрежем был такой разговор, когда я пришла и сказала: «Не планируйте со мной ничего нового… Потихоньку доиграю старые вещи и через год уеду». Тогда мне казалось, что в РДТ я себя исчерпала: все уже было-перебыло, все играно-переиграно... Ну и опять же семейные обстоятельства: как раз в это время уехала из Баку моя дочь и я считала, что мне нужно быть рядом с ней. Но Шаровский решительно воспротивился моему решению, он убеждал меня, что в моей актерской жизни вот-вот начнется совершенно новая полоса, на подходе новые интересные роли… И все-таки уговорил, за что я ему очень благодарна. Ну и кроме того – я по натуре не способна на предательство, поэтому и в самые сложные годы просто не представляла, как бросить свой театр, когда ему трудно.
- Одним словом, «не отрекаются любя…» А вы никогда не хотели заняться преподаванием?
- Понимаете, преподавание – это все-таки совсем другая профессия, которая требует полной самоотдачи, а я всю себя без остатка отдаю сцене. Антон Павлович Чехов, лучше меня определил суть нашей профессии. Помните слова Нины Заречной: «Умей нести свой крест и веруй». Терпение – вот что необходимо прежде всего, это первая актерская добродетель. Обязательно нужно верить в себя, верить себе. И еще надо уметь отдаваться зрителю, отдаваться щедро как любимому человеку, отдавать ему любовь, а иногда и ненависть, и гнев – всего себя без остатка. Так умели отдавать себя зрителю Высоцкий и Миронов... Между прочим, в нашей профессии очень сильно женское начало: актер, как и женщина, хочет любить и быть любимым.
Вот я иногда смотрю на нашу актерскую компанию, собравшуюся на репетицию: в театре холодно, один кашляет, другой укутался в пальто... Но вдруг начинается действо – и все забыто! То есть профессия лечит: даже если приходишь в театр совершенно больной, на сцене ты ни разу не кашлянешь, а после спектакля опять начинает течь нос, поднимается температура... Просто фантастика какая-то!..
- Флобер когда-то сказал: «Мадам Бовари – это я». Наверное, каждый настоящий художник вкладывает в созданный им образ часть самого себя.  О какой из своих недавних ролей Вы могли бы сказать: «Это – я»?..
- Я люблю два своих спектакля: «Смешанные чувства» и «Миссис Сэвидж». Но «Смешанные чувства»  – вещь легкая, изящная, а вот миссис Сэвидж меня в свое время помучила… Хотя я всегда очень хотела сыграть эту роль, ведь вспомните, какие замечательные актрисы в разное время играли эту роль: Раневская, Орлова, Марецкая, Касаткина… Мне всегда казалось, что сыграть ее для меня будет легко, потому что миссис Сэвидж – это во многом я сама. Мое постоянное желание кому-то помогать, кого-то спасать очень хорошо ложилось на образ. Но, честно говоря, я не ожидала, что режиссер предложит такой сложный рисунок роли: роль и так психологически трудная, костюмная и вдобавок я остаюсь на сцене в течение всего спектакля. Во время репетиций я не спала ночей, все думала, как у нас получится, справлюсь ли я… В итоге спектакль вышел очень цельный. Очень хорошо работала молодежь, и я с удовольствием работала с ними.
- Между прочим, подавляющее большинство зрителей, услышав цифры очередного юбилея, просто отказывались в них верить… Может быть, поделитесь, в чем секрет вашей красоты, неподвластной моде, времени и т.д.?
- «Быть женщиной – великий шаг...» - сказал Пастернак. Быть женщиной  в наше время – чистое геройство, ведь на нашу современницу навалилось столько всего... Раньше все-таки женщина была от многого освобождена. А сейчас ей надо ухитряться и дом вести, и выглядеть хорошо, и на работе быть в форме, и успевать что-то прочесть, а если есть дети – сколько внимания и сил нужно отдавать им... Вот моя дочь говорит: «Мама, сколько я помню, ты всегда говорила: «Быстрей, быстрей...» Мы всегда куда-то бежали – на выставку, в кино, на рисование, еще куда-то...» И она права, я всю свою жизнь бежала, я и сейчас бегу, мне постоянно не хватает времени: я хочу успеть и в музей восковых фигур, и на выставку молодых художников, и на премьеру в молодежном театре – я все время боюсь пропустить что-то очень интересное. То есть, не хватает времени как раз на то, чтобы просто быть женщиной... Мой рецепт: никогда не останавливаться – только вперед! Это и помогает сохранять ощущение молодости, сохранять интерес к стихам, кино, людям, цветам...
- Мы говорим «Женщина», подразумеваем «Любовь» и наоборот... Говорить с вами и не поговорить о любви, было бы непростительной ошибкой. Жива ли сегодня любовь или она осталась только в книгах и на театральных подмостках?
- Любовь не может умереть, пока человек остается человеком. Другое дело, что далеко не каждому на этой земле дается такое великое счастье – любить. Талант любви, он ведь, как и любой талант – или есть, или нет, и с этим уже ничего не сделаешь. С чем только не сравнивали любовь… а я представляю ее как бесконечную лестницу, уходящую в небо, по которой поднимаешься (а иногда и спускаешься) всю жизнь. И эта лестница сложена из таких разных ступеней: тут и терпение, и жалость, и еще много чего… Самое замечательное свойство любви – это то, что она никогда не исчезает бесследно. Даже если любовь ушла, даже если она закончилась какой-то драмой (а то и трагедией), где-то в душе, в каком-то заповедном ее уголке она все равно остается с человеком. Что касается сцены, то я думаю, что очень скоро мы увидим победное шествие мелодрамы по театральным подмосткам – секрет ее обаяния как раз в том и заключается, что она замешана на любви. Зритель скучает по простым и вечным человеческим чувствам.
- И еще одно: в нашей беседе столько раз звучало слово «работа», а есть ли у вас какие-то увлечения?
- Мне всегда ужасно хотелось написать книгу. Но этого таланта Бог мне не дал – как только я берусь за ручку, я начинаю мучительно думать о том, как писать и забываю, о чем собиралась писать – белый лист меня парализует. А жаль, мне есть что вспомнить. Так что, все мои увлечения, так или иначе, тоже связаны с моей работой. Я очень люблю стихи (кстати, это лучший тренинг для памяти – проверила на себе!), знаю их великое множество на самые разные случаи жизни, могу читать с утра и до утра. В свое время я сделала несколько чтецких программ: Ахматова и музыка, Пастернак и музыка... Вообще, стихи – это, наверное, моя самая большая любовь сразу после театра.
- Людмила Семеновна, вот и остались позади праздничные треволнения. Сейчас, после юбилея вы  ощущаете себя как-то по-другому?
- Знаете, может, это звучит странно, но я совершенно не чувствую собственного возраста, не давят на меня и эти полвека, проведенные в стенах театра. Наоборот я отчетливо чувствую, что мне 35 и ни годом больше (смеется) и сейчас я так же активна, как и прежде. Так что сил и желания играть, сколько угодно – правда, вот с драматургией по-прежнему сложно. Хотя, как вы сами видели, наш главреж на праздновании преподнес мне в подарок новую пьесу, есть и еще интересные предложения… Так что ждите новой премьеры!..
- От души желаю вам новых интересных и ярких ролей на радость все новым поколениям ваших поклонников…
Наша беседа затянулась – за окнами бакинские сумерки уже давно перешли в бакинскую ночь. И все равно было жаль, что мы не успели поговорить еще и об этом, и о том... жаль уходить из этой пропахшей цветами комнаты, полной книг и фотографий.
Мне бесконечно приятно, что на презентациях моих поэтических сборников звучал завораживающий голос Людмилы Духовной, исполнявшей мои стихи, что именно в ее прочтении их слушали в России, Израиле… В общем, точно  заметил Павел Антокольский: Поэзия с Театром навсегда/ Обвенчаны – не в церкви, в чистом поле./ Так будет вплоть до Страшного суда/ В свирепом сплаве счастия и боли./ И каждый этим бешенством согрет,/ Загримирован и раскрашен густо./ Мы человеки. Вот в чем наш секрет./ Вот где основа всякого искусства!

Алина ТАЛЫБОВА