«Солнце – отец всякого совершенства
во Вселенной.
Его могущество безгранично на Земле».

Гермес Трисмегист, «Изумрудная скрижаль»


Вдохновитель грузинского символизма Григол Робакидзе создал в своих произведениях мир, по чувственной выразительности напоминающий японский театр «Кабуки». Его романы, действие которых происходит в Грузии начала ХХ века, воскрешают древность как зримый символ, как оправдание и объяснение происходящего.
Несмотря на то, что большую часть жизни писатель прожил в Германии, Грузия осталась для него воплощением «обетованного рая», а ее традиции – свидетельством бессмертия красоты и добра. Так, только в Грузии веранда с накрытым пиршественным столом может напоминать «корабль, плывущий в открытом море»: «Пировали грузины. Когда око зрит мир, солнце, горы, деревья, зверей, людей, то душа изливается радостью, желая воздать хвалу Создателю. Блаженно мгновение, когда ликующее сердце раскрывается другому ликующему сердцу. То, что грузин чувствует за пиршественным столом, это опьянение сердца». Более того, трапеза для грузина – своеобразный культовый ритуал, дар, приношение Богу: «Тамада, как бы совершая священнодействие, осушил азарпешу», «Гости ели так, как если бы исполняли обряд причащения». Подобные описания Григола Робакидзе напоминают древние мистерии Египта, во время которых жаждущие приобщались к таинствам божественного.
Что же дает Робакидзе возможность сравнивать, на первый взгляд, несопоставимые вещи – еду и поиски истины? Ответ на этот вопрос – в безграничной пластичности, немыслимой естественности проявлений духа грузинского народа, остающегося неизменным в своих качествах на протяжении веков. Нет существенной разницы между главной героиней романа «Меги», живущей в Колхиде, и легендарной Медеей. Изменились условия жизни, разные судьбы у Меги и Медеи, но характер – один. Обе существуют на пределе чувств, одинаково способные на все – вплоть до убийства – ради любви.
В произведениях Робакидзе грузин близок к природе, от нее он воспринял безграничную естественность. Сердце его – это чаша, «полная соков жизни». Описывая обычаи хевсуров, Робакидзе упоминает о культе «адгилис деда» - «матери края» (местности, места): Земля для хевсура – «существо многогрудое, с большим выменем». Природа у Робакидзе живая. В «Хранителе Грааля» он горы сравнивает с буйволами, пишет об «оке источника». Дома, расположенные на горах, кажутся ему курами на насесте. Любимые герои писателя умеют общаться с цветами, как с живыми существами. Они считают, что цель жизни – в растворении в Природе.
Один из самых привлекательных его героев – Леван из романа «Убиенная душа» - воплощение самой естественности. По нашим понятиям «он ничего не делает», он просто существует, не ставя перед собой определенной конечной цели. Но вся сила его примера именно в этом кажущемся безделье, которое олицетворяет собой незримую, но созидательную работу Природы. В нем все качества гармонично слиты и не требуют доработки, как в других людях. Поэтому он напрямую и легко общается с Богом, созерцая его проявления во всем, что есть на Земле: «Никакой профессией он не владел, да и не нуждался в ней. Радость жизни течет, как вода, как волна под лучами Солнца. Леван и был такой живой волной... Он просто жил и радовался жизни. Был представителем элиты, прекрасной человеческой породы. Тысячелетия делался отбор».
Вместе с Леваном впервые в роман ясно входит тема Солнца – символического образа всего творчества Григола Робакидзе, воспринимавшего его как «эманацию божества». Можно проследить, как во всем творчестве писателя, в любой характеристике – человека ли, чувства ли, движения ли души – Солнце – решающий ориентир. По его понятиям, оно неизменно сопровождает человека в жизни, следит за ним и помогает становлению в нем добра. Жермена де Сталь писала: «Когда мы устрашены мраком ночи, нас часто пугают не опасности, коими она подстерегает нас, а ее соприкосновенность всякого рода утратам и страданиям, коими она в нас проникает. Солнце же, напротив, есть как бы эманация божества, как бы сияющий провозвестник услышанной молитвы. Лучи его нисходят на землю не для того только, чтобы сопутствовать человеку в его трудах, но чтобы изъяснять природе свою любовь».
Но то, что по наитию ощутила мадам де Сталь, развернуто Григолом Робакидзе в целую философскую науку о Солнце, образ которого является для него самым возвышенным во Вселенной. Оно приносит ни с чем не сравнимую радость и силу жизни, если с ним установлен «личный контакт». Но это не то ощущение мимолетной радости жизни, которое сопровождает наши различные земные ощущения, солнечная улыбка всегда покрыта тончайшим покровом печали. Человек испытывает нечто подобное, когда слушает прекрасную музыку, уносящую его «далеко от земной юдоли».
Казалось бы, парадоксальна связь Земли и Солнца, не противостоящих, а как бы взаимо проникающих друг в друга. Но удивление пройдет, если мы вспомним о существовавших в прошлом зороастрийцах – языческих племенах, обожествлявших Солнце. Множество огнепоклонников было и в Грузии. Поэтому родина существует в романах Робакидзе «под знаком Солнца». (В действительности так и есть, Грузия находится под астрологическим знаком Льва – самого сильного огненного, солнечного знака). «В мироощущении грузин, - пишет он, - огонь является главным элементом. Жизнь есть горение... Отсюда основополагающее значение Солнца в нашем миросозерцании... Со времен Плотина мы знаем, что Око солнцеподобно. И Гете говорит: «Не будь око подобно Солнцу, оно никогда бы не узрело Солнца». Если спросить нашего крестьянина: «Что происходит с виноградом во время созревания?» - он тут же ответит: «Око входит в виноград». Да, буквально так. Разве это не гениально?»
Жить, считает Робакидзе, тоже нужно подобно Солнцу, то есть обладать «мужеством жизни», быть готовым к самоотдаче. В романе «Хранитель Грааля» писатель дает пример подобного огненного служения – Робакидзе называет своего героя князя Гиорги – «подлинным и ярко выраженным представителем грузинского духа...» и сравнивает его со святым Георгием, поразившим дракона зла. Диди Гиорги (Большой Георгий), как называли его друзья и знакомые, - потомственный грузинский интеллигент, глубоко и всесторонне образованный человек, посвященный в сокровенные знания Востока и философию Запада. Его дом в одном из благодатных уголков Грузии напоминает место паломничества, сюда съезжаются лучшие люди нации, чтобы пообщаться, посоветоваться друг с другом, приобщиться к высокой культуре духа. По ходу  действия романа судьба ставит Диди Гиорги в разные ситуации – он даже оказывается в застенках ГПУ. Но никто не в силах сломить его волю. Он одерживает нравственную победу над следователем Вельским, и его отпускают домой. Такой итог событий кажется не очень правдоподобным, но не будем спешить с выводами. Нет, Робакидзе не склонен ничего идеализировать, просто случай с Диди Гиорги слишком необычен. Это скорее не персонаж, не герой романа, а живое воплощение самой сути грузинской нации. Иначе откуда у него такое четкое, оформившееся знание границы между добром и злом, истиной и ложью, высоким и низким? Ему дано веками вырабатываемое знание вечной смены антиподов в Космосе, зрение его ясно и не замутнено  ничем – включая ложную национальную гордость. Более того, он предпочитает скорее принизить свой народ, чем петь ему дифирамбы, лишь тормозящие его развитие: «никто другой, как именно грузин, не склонен в такой степени к измене... Властелин может стать подхалимом, рыцарь – обманщиком. Щедрость грузина зачастую переходит в расточительность. Деградировавший грузин в состоянии натворить немало бед».
Робакидзе возлагает на своего героя роль духовного центра, от которого, как от Солнца, идут лучи к другим положительным героям его романов. Именно Диди Гиорги хранит до времени в своем замке чашу Грааля – мистический символ средневекового рыцарства, перенесенный писателем в Грузию начала ХХ века. По преданию, калика (священная чаша) была тайно вынесена из горной цитадели Монсегюра и спрятана. До сих пор никто не знает ее местонахождения. Так что Робакидзе имел полное право на собственные фантазии. Тем более, что культ чаши восходит еще к языческим кельтским, иберийским и гальским мифам. Е.И. Парнов в книге «Трон Люцифера» (М., Политиздат, 1985, с. 79) пишет: «...для одних Грааль – это сосуд, в котором Иосиф Аримафейский, упомянутый во всех четырех евангелиях, собрал  Христову кровь, для других – блюдо тайной вечери, для третьих – нечто вроде рога изобилия и скатерти-самобранки, а для сторонников эзотерической легенды Монсегюра – золотое изображение Ноева ковчега».
Чувствуя приближение смерти, Диди Гиорги передает чашу поэту Левану Орбели, о котором сам же говорит: «Он наделен благодатью». Применяя восточные термины, можно сказать, что князь Гиорги – гуру (учитель) для Орбели – чела (ученика). Между ними существует некая связь, некая преемственность, которая даже выше, чем привязанность отца и сына. Оба они обладают мистическим видением мира. Оба понимают друг друга без слов. Один из героев романа говорит о Леване: «Он живет в духовном пространстве абсолюта. Преходящее, правда, остается для него действительностью, но существует под знаком метафоры, притчи».
Но если Диди Гиорги выпала созидательная роль в жизни, то у Левана – ярко выраженное жертвенное воплощение. Цель и смысл его жизни – спасение Грузии, спасение Грааля. В романе режиссер Марджани (нетрудно прочитать аналогию с Котэ Марджанишвили (которого хорошо знал Робакидзе) ставит спектакль, в одной из его сцен сердце человека, пожертвовавшего собой ради спасения людей, несут в Священную рощу для освящения. Безусловно, эта тема Прометея относится к главному герою романа, тем более, что, по преданию, Прометей был прикован к Кавказским горам.
Левану и в самом деле удалось спасти Грааль. Это произошло в 20-х годах, во время восстания. Обладая практическим умом, Орбели точно рассчитал, что восстание будет задушено. Он отвечает своему другу Закаре, рассказавшего ему о подготовке к восстанию: «Конечно, надо, как Солнце, нерасчетливо  раздаривать себя, но сначала надо обрести в себе это Солнце». Как он сказал, так и случилось, но несмотря на предчувствие поражения, Леван до конца остался со своими друзьями, хотя у него была возможность покинуть родину. Глава о его смерти называется «Кор арденс», что по-латыни означает «Пылающее сердце». Как рыцари Монсегюра, группа восставших оборонялась от врагов в одном из замков. Когда не осталось надежды на спасение, Леван с друзьями унес Грааль из крепости и передал его в надежные руки. Как только это происходит, он, умиротворенный, умирает. Умирает без видимой причины, засыпает под дубом, прислушиваясь к извечно живущей в нем тоске, «зовущей его в даль». Казалось, что он заснул. Спасение было совсем близко, его товарищи собирались пересечь границу, но Леван не мог покинуть родину, словно перевоплотился в чашу Грааля, которая по завещанию Диди Гиорги, непременно должна была остаться в Грузии...

Анна ФАЛИЛЕЕВА