Проезжая мимо цирка, я обратила внимание на необычное оживление, свежие и яркие афиши, щебечущую детвору с шариками, радостных родителей и стало понятно – цирк ожил! А ведь  не так давно любимое всеми  здание тоскливо возвышалось над городом, потухшее, темное, запущенное и неживое, без афиш, без работающих касс, без галдящих детей, и становилось грустно. Не верилось, что цирк перестал быть популярным, дарить праздник, радость, веселье детишкам и взрослым, как когда-то в детстве. Помню, как мои родители, молодые и счастливые, радовались походам в цирк больше, чем я, потому что мне было жаль животных, за которых я очень переживала и даже плакала. По этой же причине не любила зоопарк. Но мне нравится вспоминать ощущения: как мы поднимались по казавшимся бесконечными лестницам, как цыгане кричали «Боря гадает», продавали сводившее родителей с ума «мамало» в форме петухов и пистолетов, разноцветные шарики на резиночках, которые было приятно дырявить, и из них высыпалось что-то непонятное, приводившее в восторг! Как искали свои места, гас свет, начинал громыхать оркестр, луч света падал на арену, выходил нарядный конферансье – и все начинало кружиться и меняться, как в калейдоскопе. Эти ощущения до сих пор живут во мне: пестрые, яркие, шумные и помнится вкус мороженого, которое разносили в антракте женщины в белых фартучках, и прозрачных бутербродов в буфете, казавшихся самыми вкусными в мире...
А ведь цирковые выступления были популярными в Тбилиси задолго до появления этого здания и имели характер игры, спортивных соревнований во время народных гуляний, на ярмарках. Выступали шуты, клоуны, борцы, показывались дрессированные животные, выступали наездники. Все это имело народный характер и колорит. Еще во времена царей существовали придворные театры, где выступали акробаты, жонглеры, затем появились бродячие артисты, балаганы, шапито. В 90-х годах XIX века в Тбилиси, на Головинском проспекте, построили каменное здание цирка братьев Никитиных, который в 10-х годах XX века сгорел. Скоро на Элбакидзе, на месте сквера, появился цирк братьев Ефимовых, а в 1914 г. братьев Есиковских. Долгое время оба цирка работали одновременно и имели успех. Уже в 1939 г. по проекту Непринцева, Урушадзе и Сатунца закончилось строительство «нашего» здания.
Всегда были радостным событием гастроли различных трупп, особенно московского цирка, и лилипутов. Однажды, еще до войны, все тбилисцы радовались приезду лилипутов, которые с успехом выступали на арене еще старого цирка, где работала соседка моей бабушки Сонечка, одинокая стареющая женщина, занимавшая маленькую комнатку во дворе. В один из вечеров она вернулась с работы со странным, неправдоподобно маленьким человечком, который очень стеснялся и грустил. Весь двор собрался поглазеть и познакомиться с лилипутом Максимом. Он был слишком стар для выступлений, но труппа возила его с собой. Когда пришло время  уезжать, Максим тяжело заболел и Сонечка предложила ему остаться с ней. Что тут началось! За маленьким человечком ухаживали всем двором, каждый считал своим долгом чем-то его накормить и напоить, посидеть рядом до возвращения Сонечки с  работы. Вскоре Максим выздоровел, и все постепенно привыкли к его маленькой фигурке в несуразно-длинном пальто, тоненькому, кукольному голосу, крошечным одежкам, вывешенным на общей веревке во дворе, и как он каждое утро шел с авоськой в «Голубой магазин» за молочными продуктами для Сонечки... Циркача полюбили всей душой и воспринимали не как старичка (в это трудно было поверить), а как ребенка. Благодаря Максиму двор на ул.Пастера,1 стал каким-то особенным, теплым и дружным. Его очень любила моя прапрабабушка, запасала в карманах конфеты «для Максима» и старалась всегда угостить чем-нибудь вкусным. Он радовался приглашениям, скромно стучался в дверь, заходил и садился на детский стульчик со своим столиком, который остался от бабушки – моя прабабушка Анаида нашла его в чулане и принесла для миниатюрного гостя. Он был начитан, хорошо знал историю и литературу, всегда рассказывал что-нибудь интересное, декламировал стихи, целовал руку моей прабабушке, восхищался ее именем, а мою прапрабабушку называл «тетя Майрик» (мамочка), думая, что ее так зовут. Он старался всем угодить, сказать или сделать что-нибудь приятное. Однажды принес моей юной бабушке букетик ландышей. Это было так неожиданно и трогательно, что она не смогла выбросить уже засохший букет и сохранила его в книге на всю жизнь. Букетик побывал в Западной Украине, куда переехала бабушка после замужества с дедушкой-офицером, пережил первые фашистские бомбежки, эвакуацию, долгий путь в Тбилиси и моего деда, который погиб под Полтавой...
Максим ушел из жизни так же неожиданно, как и появился. Общему горю не было конца. Особенно горевала Сонечка, которая пережила его всего на год. Этот маленький циркач принес столько добра, света и любви, что досталось и мне. Его образ поселился в моей душе, и, бывая на старом Кукийском кладбище, я обязательно поминаю доброго маленького человечка, для которого наш теплый город стал второй родиной...
Его хоронили всей улицей и устроили поминки в соседней столовой, где работал поваром сосед по двору. Горевали долго и всем сердцем и никогда не забывали...
При слове «цирк» мне вспоминается Максим, на душе становится как-то тепло и очень хочется, чтобы этот замечательный, яркий, красочный, озорной и шумный вид искусства не исчез, а развивался, чтобы здание жило и светилось, чтобы к нам отовсюду приезжали артисты и само слово «цирк» ассоциировалось у людей с праздником.

Анаида Галустян