| ЛИНИИ ЖИЗНИ |
 А в нескольких кварталах от проспекта – сумрак винного погреба, влажно отсвечивающий булыжник, темное дерево балконов, неожиданная вспышка ярких красок – переброшенные через перила ковры. Винная улица. А рядом – улица Серебряная, здесь жили чеканщики, серебряных дел мастера. А еще есть – Банный ряд, Кузнечная улица, Хлебная площадь. Проспект Ильи Чавчавадзе – студенческая магистраль. Улицы района Надзаладеви – «Красного пояса» Тбилиси, улицы, поднимавшие над баррикадами красные знамена и оружие, строящие сегодня заводы и жилые здания. Новые магистрали пересекают старые, берут начало от них, сливаются с ними, идут рядом и никогда заранее не знаешь, где прошлое напомнит о себе, контрастным фоном оттенит новь. У каждой улицы – свой язык, свой говор. Речь одной нетороплива, размерена медленным отсчетом янтарных четок, другая певуче произносит слова, складывая их в грузинский стихотворный размер «шаири», третья усвоила лаконичный язык формул... Улицы текут в широком русле, обозначенном рядами новых зданий. Улицы, словно водопады, летят с отвесной высоты. Улицы не спеша поднимаются в гору или карабкаются по скалам, осторожно пробираются по краю каменистых террас... Ритм городской жизни – то ускоренный до предела, то спокойный, как течение равнинных рек, - во многом обусловлен расположением, направлением городских магистралей. Не всегда легко дышится древним городам. Порой прерывается и ровное дыхание Тбилиси. Первостроители города не очень-то задумывались о его будущих границах. А сегодня Тбилиси приходится решать множество сложнейших проблем. Не хватает строительных площадей – давным-давно застроено ущелье Куры. Город улицами и домами своими то поднимается вверх, то спускается вниз и, стараясь расправить плечи, осваивает равнинные участки вдали от естественных своих рубежей. Вытягиваясь в длину на десятки километров, город испытывает большие тяготы. Транспорт не поспевает за его ростом, дорого обходится прокладка дополнительных коммуникаций. Но дело не в средствах и не бюджет волнует градостроителей. Как покончить с аномалией роста, обеспечить тбилисцам максимум удобств, чтобы в красивом городе каждому жилось красиво? Молодой архитектор Кучи Чубабрия цитирует мне Корбюзье: «Улица – это ручей, это глубокая рана, это тесный коридор. Мы касаемся стен локтями сердца и наше сердце всегда угнетено. Так продолжается уже тысячу лет». Это словно бы сказано и о старых кварталах Тбилиси. Но я чувствую: Кучи и его коллегам не хочется лишать Тбилиси созданного людьми, временем и природой своеобразия. Перед строителями города стоит задача; ограничив рост Тбилиси в длину, дать ему выход вверх. Они начинают строить дома башенного типа. Гористый рельеф мешает им. Но он же становится союзником архитекторов и строителей, помогая обогащать силуэт города. Им приходится учитывать требование целостности ансамбля и необходимость сохранить памятники древнего тбилисского зодчества. Это нелегкая задача, но они считают, что обязаны решить ее. Решать эту задачу архитекторы начинают еще в студенческих аудиториях. Группа дипломантов политехнического института представила проект реконструкции основного ядра старого Тбилиси. В пояснительной записке к проекту цитируется отрывок из «Воспоминаний о Кавказе и Грузии», опубликованных во второй половине прошлого века: «В то время дома Старого города были устроены так, что, не касаясь мостовой, а поднимаясь и опускаясь с одной крыши на другую, можно было обойти целый квартал и открыть себе вход в любой дом...» Эта картина почти не изменилась и по сей день. Но вот поднялся над узорчатыми балконами башенный кран, и в окружении церквей высится копер шахты Метростроя. А на планшетах проекта железобетонные эстакады подчеркивают многоэтажие уступов, к которым лепятся дома. Они органично вписываются в древность и, не заслоняя ее, облегчают сообщение, подводят к домам коммуникации – мостами соединяют эпохи. Чем озабочен сегодня мэр Тбилиси? Чем озабочены сотни людей, ежедневно входящих в старое здание городского Совета на площади Ленина? Царевич Вахушти Багратиони, историк и географ XVIII века, составил подробный план и описание города. Линии улиц на этом плане – линии долгой жизни города. Одни размыты временем, другие пережили века, найдя продолжение в новых магистралях, нанесенных на карту Тбилиси его строителями. К старому зданию городского Совета стягиваются все линии тбилисской жизни и отсюда же берут начало почти все жизненно важные артерии города. Чем озабочен мэр Тбилиси? Не столь быстрыми, как ему хотелось бы, темпами жилищного строительства. Нарушением ритмичности графиков движения городского транспорта. Затянувшимся ремонтом старых зданий в кварталах Харпухи. Реконструкцией и строительством коллекторной системы... Свою журналистскую карьеру я начинал в отделе городского хозяйства газеты «Вечерний Тбилиси», и мне, в силу профессиональной заинтересованности, часто приходилось бывать в старом здании городского Совета с его многочисленными коридорами, галереями, переходами под низкими сводами, где целый день, не умолкая, стрекочут пишущие машинки и пожилые мужчины в серых нарукавниках склоняются над бумагами. Я уже хорошо разбирался в механике этого разветвленного аппарата, и он не казался мне, как многим моим коллегам, олицетворением бюрократической скуки и серости. На моих глазах здесь происходили огромные перемены, и если бы я тогда задал вопрос: «Чем обрадован мэр города?», то в ответ услышал бы рассказ о решении многих проблем, которые еще вчера сбивали ровное дыхание Тбилиси, оборачивались для моих сограждан множеством тягот и неурядиц. Одно из самых острых воспоминаний детства – жажда. Мы не спали ночами, ждали, когда из крана тонкой струей потечет вода. Мы таскали к крану ведра, кувшины, тазы, лохани и, выстраиваясь в очередь, слушали рассказы стариков о водоносах, разносивших в кожаных «тулухи» драгоценную воду. «По причине жары летом жизнь в таком городе невыносима» - это было сказано о Тбилиси в XIX веке. Невыносимой была жизнь летом в городе и спустя столетие – из-за нехватки воды в сорокаградусную тбилисскую жару. В условиях беспланового, анархического роста Тбилиси в XIX веке, хищнического освоения городских площадей город лишался многих жизненно важных артерий. Маленький, рассчитанный на десятки тысяч жителей водопровод, по существу, держал город на голодном водном пайке. Горожане пили речную воду, но летом Кура мелела, обнажала белое каменистое дно... Строились новые водоводные линии – Натах-тари, Булачаури – но рост города, его население опережали это строительство... - Хочешь, поедем завтра посмотреть, как прокладывают трубы нового водопровода? - спросил редактор. - Конечно! А где это? . - В Чопорти, в долине Арагви... Мы ехали в машине и слушали рассказ инженера о новом сооружении. - Пойма реки Арагви богата водой. Отличная вода – холодная, вкусная. Это известно давно. Древний водопровод, построенный во времена царицы Тамары, пролегал в этих местах. Новая магистраль почти «перекликается» со старой. Но она мощнее, и потому инженерная задача была куда более сложной. Прошло несколько лет, и в тбилисских газетах появились сообщения о досрочной сдаче в эксплуатацию Чопорти – Мисакциельского и других водоводов. На сессии городского Совета мэр Тбилиси говорил: - Город ежегодно получает около двухсот миллионов кубометров воды, что полностью удовлетворяет потребности тбилисцев. Просто, скупо, сухо. А надо бы еще сказать и о том, что Тбилиси сегодня — один из самых обеспеченных водой городов мира... - Я живу в Дигоми... - А я в Сабуртало... - Я – в Авчала... Дигоми, Сабуртало, Авчала, Глдани – районы тбилисских новостроек. Ежегодно городской жилищный фонд возрастает на двести шестьдесят – двести восемьдесят тысяч квадратных метров. Это немало. Но надо бы больше, много больше. В кабинете мэра говорят о необходимости наращивать мощность домостроительного комбината, о шестнадцатиэтажных каркасных домах, строительство которых уже начато, о реконструкции проспекта Руставели... Я живу в Дигоми. Что я знал об этом районе, когда три года назад получал ключи новой квартиры? В Дигоми – тренировочная база футбольной команды тбилисского «Динамо», базисный питомник городского озеленительного хозяйства, крупнейший винный погреб Института виноградарства. В день новоселья мой сосед, Нико Чубинашвили, искусствовед и историк, просветил меня. - Гордитесь, - сказал он, - мы – аванпост. В Дигоми, а точнее – в Дигвами, проходил оборонительный рубеж Вахтанга Горгасали. Дигоми первым принимал удары с северо-запада... Мы выпили за процветание Дигоми, и вино еще больше настроило нас на торжественный лад. Дул сильный, почти ураганный северо-западный ветер, и наш новый дом казался мне парусом. Я выглянул в окно и увидел вереницу машин, с которых мои будущие соседи сгружали мебель, множество нужных и ненужных вещей, к которым так привязывается человек. Моя старая улица осталась далеко-далеко. Там я жил, окруженный теплыми огнями окон, а здесь ночная мгла полнилась криком ветра, надвигалась холмами, за которыми росли горы. Сегодня в Дигоми меня встречают и провожают теплые взгляды окон, и там, где высились холмы, поднялись корпуса нового комплекса киностудии «Грузия-фильм», а за ними, в тополевых рощах, растет здание Института хирургии и гематологии, и управляющий домами с гордостью говорит о том, что население Дигоми перевалило за тридцать тысяч, и я вспоминаю ту ночь, когда мы первыми встречали удары урагана... В последнее воскресенье мая в Тбилиси приходит Праздник цветов. Между городскими районами начинается соревнование – кто лучше оформит дом, улицу, выставочный стенд, кто проявит больше выдумки и вкуса в организации «цветочного торжества». Из ворот реквизитного цеха киностудии выезжает дореволюционный фаэтон – на дутых шинах, с лакированными крыльями, до пронзительного блеска начищенными медяшками. На облучке сидит меднолицый красавец в фуражке с лакированным козырьком, в черном кафтане, туго перехваченном красным кушаком. Сидение завалено охапками гвоздик и роз. Древность эта не спеша объезжает весь город – и в новые кварталы района Сабуртало, куда путеводитель 1925 года рекомендовал отправляться на перепелиную охоту с двухдневным запасом воды, «чтобы не испытывать муки жажды», и все без исключения городские проспекты, а под конец он наведывается в Старый город, где фаэтон встречают с особым энтузиазмом. Старушки в лечаки (прим. женский головной убор) радостно улыбаются, старики похлопывают кучера по плечу, а когда фаэтон уезжает, начинаются воспоминания... В XIX веке известный русский поэт Яков Полонский писал: Я слышу скрип и шум и крики-хабарда! ...Вот буйволы идут, рога свои склоняя; Тяжелая арба скрипит на двух колесах... Вот, вижу караван подходит шемаханский... В моем доме живет Николай Хелашвили, кондуктор автобуса, которым я езжу на работу. Утром в автобусе вместо приветствия я читаю ему эти написанные сто двадцать лет назад стихи, и он морщится: - Все недоволен, да? Автобус с арбой сравнил? А ведь не понимаешь, что машин городу не хватает... Аномалия роста, о которой я уже писал, становится для нас причиной транспортных неурядиц, особенно ощутимых в новых районах Тбилиси. За сто двадцать лет, со времен «шемаханских караванов» многое изменилось на городских транспортных магистралях. В 1884 году по улицам города прошла конка. Всего девять трамвайных вагонов курсировало в 1920 году... К 1968 году –Тбилиси один из немногих городов мира, располагающий и наземным, и водным, и воздушным транспортом. Воздушные канатные дороги соединили проспект Руставели с плато фуникулера, районы Сабуртало и Дидубе, парк Ваке с горным Черепашьим озером... - И ты все недоволен? - говорит кондуктор Хелашвили. - Все об арбе вспоминаешь? Ну, ладно, завтра откроется метро и – чтоб я тебя больше в автобусе не видел! Сегодня на станции «Дидубе» я сажусь в вагон «подземки», а спустя 13 минут 45 секунд эскалатор поднимает меня в вестибюль станции «300 арагвинцев». Тбилисский метрополитен призван окончательно решить транспортную проблему города. Девять станций, десять с половиной километров подземных проспектов, голубые поезда, пролетающие эту трассу за считанные минуты. В недалеком будущем протяженность подземных путей Тбилиси возрастет почти вдвое... Тбилисское метро уже успело «обрасти» легендами, - тбилисцы никак не могут без них – остротами, шутками... Газета «Вечерний Тбилиси» рассказала о старике, приехавшем в столицу из высокогорного села. Шесть часов пробыл старик в метро. Он сомневался, недоумевал, восхищался, все норовил потрогать руками — и облицованные салиетским мрамором стены, и чеканные горельефы, и даже жезл дежурной по станции. - Подземелье? - восклицал он. - Не верю! Воздух – как на вершине Абухало! Свет – как на перевале Цхра-Цкаро! Скорость – будто крылатый Мерани несет вас! Не говорите мне, что я попал в подземелье! В пункт медицинской помощи станции «Площадь Руставели» пришел пожилой мужчина. - Вот, решил осмотреть все службы метрополитена. И вас навестил. Прошу зафиксировать в журнале мой визит. - В журнал мы записываем сведения об оказанной пассажирам медицинской помощи, - сказал, улыбаясь, врач. - Ну, вот и прекрасно. Запишите, что от большого волнения у меня давление поднялось... - Какое отношение имеет железная дорога к проблемам высшего образования? Профессор, задавший этот вопрос студенту, не шутил. Но студент решил отделаться шуткой: - Самое непосредственное. Во время каникул она доставляет студентов к местам отдыха... Профессор улыбнулся. - Так, так... Интересно... Продолжайте... - И еще: по железной дороге идут поезда, битком набитые непризнанными гениями, будущими Ньютонами, Эйнштейнами, Эдисонами... Едут они в столицу, убежденные в своей исключительной одаренности, готовые крошить зубами гранит науки... - Это уже намного ближе к истине... Продолжайте, прошу вас... Трамваи, троллейбусы, автобусы, такси, поезда метро выплескивают на привокзальную площадь толпы людей. Где-то в этом мире затерялись будущие попутчики – научный сотрудник института электроники, едущий в Москву на симпозиум по системам управления, работник Министерства сельского хозяйства, командированный в Институт чая и субтропических культур, метеоролог арктической станции, проводивший отпуск в Тбилиси... Убежден, что в недалеком будущем вагон железной дороги – даже при растущих скоростях движения – станет такой же экзотической диковинкой, как почтовый дилижанс. И все-таки железная дорога будет забита странствующими и путешествующими. Как много чудесных мгновений подарила нам она в детстве и в юности и сколько захватывающих дух преданий связано с ней! На исходе последнего десятилетия прошлого века под Сурамским хребтом был пробит железнодорожный тоннель – и поныне один из самых длинных в стране. Была красивая легенда, - она выдавалась за быль, и мы ей верили – связанная с этим событием: к определенному расчетами дню не встретились, разошлись группы рабочих, пробивших тоннель с обеих сторон хребта, и руководивший работами инженер, потрясенный своей ошибкой, покончил жизнь самоубийством. Сразу же за роковым выстрелом последовала весть: ошибки не было, проходка тоннеля завершена! Несколько лет назад в одной тбилисской газете появилась статья, безжалостно развеявшая легенду. Неопровержимо, педантично, документально автор доказал, что никакого самоубийства не было. На другой день мне позвонил знакомый преподаватель математики: - Послушайте, вы должны, вы обязаны опровергнуть опровергателя! - Но он прав... - И тем не менее!.. Как вы не понимаете, что эта легенда была нужна нам, нашим детям! Она говорила: смотрите, как надо любить свое дело, с какой высочайшей ответственностью надо относиться к нему!.. А вы говорите: он прав! Никому на свете не нужна такая правота!.. И все-таки – какое отношение имеет транспорт к проблемам высшего образования? Вопрос историка не остался без ответа, правда, выдержанного в такой тональности, что не мог быть принят всерьез. Профессор ждал ответа, основанного на реальных исторических фактах, с ссылками на реальные источники, с упоминанием реальных исторических лиц. Грузия начала и середины XIX века... Самый короткий путь в Россию – через Дарьяльское ущелье в теснинах Кавказа, вдоль реки Терек. Самый короткий, но не самый легкий путь. И все-таки были люди, решавшиеся пройти этим путем. Они стремились к университетским городам России – высших учебных заведений в Грузии тогда не было, в дальней дали времен остались первые на Востоке академии Гелати и Икалто, - и все надежды на пробуждение родины были связаны с этой дорогой вдоль Терека. Они стремились в университетские города России, чтобы потом вернуться в Грузию со знаниями. Этих людей называли «тергдалеулни», что в буквальном переводе означает – выпившие воду из Терека. Один из «тергдалеулни» великий грузинский поэт и общественный деятель Илья Чавчавадзе мечтал о нескольких десятках дипломированных специалистов для своей родины... Я вхожу в аудитории Тбилисского университета, слушаю лекции, беседую с преподавателями и студентами – отдаленным рефреном к этим встречам и беседам звучат газетные строки, написанные почти полвека назад: «Больше тридцати лет кавказское население просит открыть университет в Тифлисе. Собрано для этой цели уже больше двух миллионов рублей, а университета все нет. В совете министров еще не окончилось обсуждение этого вопроса. Там еще выслушивают возражения директора департамента полиции Зуева, который боится, что с открытием университета «крамола» еще больше упрочится на Кавказе...» Я вхожу в аудитории Тбилисского университета, слушаю лекции, беседую с преподавателями и студентами и вижу, как далеко смелой по тем временам мечте Ильи Чавчавадзе до сегодняшней действительности. Стало почти хрестоматийным статистическое свидетельство о том, что Грузия по числу специалистов с высшим образованием занимает одно из первых мест в мире. Всматриваясь в лица студентов, я узнал многих. Где я их встречал? Вспомнил! Тбилисский вокзал в страдную августовскую пору. Поезда ближнего и дальнего следования. Разговоры в вагоне – о лазерах, полупроводниках, машинах-экзаменаторах, об удачах и неудачах... Кахетинское шоссе – «виноградная» трасса, соединившая столицу Грузии с городами и селами Алазанской долины. Ее начало обозначают обелиск и облицованный экларским камнем родник – по давней грузинской традиции у ворот города путника встречает звенящий серебром воды ключ. У родника останавливаются машины, груженные виноградом и вином Кахетии. Чаша Тбилиси полнится кахетинским вином – его доставляют в Тбилиси грузовые машины и железнодорожные составы. В аэропорту Тбилиси приземляются авиалайнеры с луковицами голландских тюльпанов. В обратный рейс они везут охапки ранней мимозы... У авиаворот Тбилиси происходят удивительнейшие встречи – достаточно провести здесь час, чтобы сразу войти в курс тбилисских дел. Самолет из Глазго доставил футболистов и болельщиков шотландского клуба «Селтик» - предстоит четвертьфинальный матч на Кубок обладателей кубков... У взлетного поля выстраивается почетный воинский караул, работники аэропорта устанавливают микрофон – в Тбилиси прилетает глава зарубежного государства... Стартует самолет с академиком Константином Эристави на борту – в далеком горном селе местные врачи ждут помощи и консультации видного хирурга. Парни в альпинистских доспехах садятся в вертолет. В гости к альпинистам Тбилиси приехали швейцарские горовосходители, и объединенная экспедиция готовится нанести визит Большому Кавказу... В аэропорту Тбилиси я встречаю сотрудников Института геофизики, везущих оборудование для станции противоградовой службы – станция обстреливает специальными ракетами несущие град облака, чтобы обезопасить виноградники... В Телави открылась международная летняя школа физиков – ученые из Франции, Англии, США, стран Латинской Америки со своими тбилисскими коллегами специальным рейсом вылетают в Телави... «ТУ», «ИЛы», «АНы», «Ли» - самолеты, самолеты, самолеты. Восемьдесят минут – до Минеральных Вод, два часа с четвертью до Киева, два с половиной – до Москвы, четыре – до Ленинграда... Кахетинское шоссе кажется продолжением посадочной полосы. Под колеса набегает блестящая лента асфальта, и машина проносится мимо родника, под аркой, на которой я успеваю прочесть слова: «Добро пожаловать в Тбилиси!» Теймураз СТЕПАНОВ Из книги «Тбилиси» 1968 |
