...И небо развернулось пред глазами...
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумашедший с бритвою в руке.
Арсений Тарковский

Предстоящее знакомство волновало: не каждый день общаешься с человеком, которому сто лет. Представлялась больная, немощная, прикованная к постели старушка. Но все оказалось иначе. Меня ждала, любезно согласившись на встречу, женщина с гладким лицом, ясными, задорными глазами, широкой улыбкой, сильным, хорошо поставленным голосом, красивыми руками с маникюром...
Она попросила свою помощницу Ненси посадить ее, пригласила меня сесть и искренне рассмеялась вопросу, как она живет: «Живу вот так, как видите. Мне сто лет!» Она помолчала, отвела взгляд куда-то в прошлое, словно оглянулась на свою жизнь. И оказалась такой талантливой рассказчицей, что ее история, похожая на кинофильм, воспринималась не ушами, а глазами и воображением. «Я, Маргарита Михайловна Аствацатурова, родилась 14 апреля 1911 года в Тбилиси, на Судебной улице в семье адвоката...»
Это была типичная тбилисская интеллигентная семья с достатком. Жила она в большой и светлой квартире с чудесным видом на Мамадавити, двор же смотрел на Классическую улицу (Леси Украинки) и Головинский проспект (Руставели). Семью обслуживали кухарка, нянечки для троих детей, лакей. Отец, Михаил Павлович, получил образование в Москве и был одним из лучших адвокатов Тифлиса. Мать, Елена Минаевна Меликян, образованная женщина, и балы посещала, и была практичной домохозяйкой. Помимо Маргариты, в семье росли два старших мальчика – Георгий, ставший известным инженером-железнодорожником и уехавший в Москву, и Павел – талантливый музыкант. Семья была гостеприимной и очень артистичной, в доме все время музицировали, декламировали стихи, пели, здесь часто бывали в гостях Ованес Туманян, Геворг Башинджагян, Арцруни Джрбашян и другие замечательные люди.
В двухлетнем возрасте у Маргариты обнаружилось страшное заболевание – туберкулез костей, девочка почти не могла ходить. И после долгих расспросов родители отвезли ее в клинику швейцарского городка Лезен, где доктор Ролье успешно практиковал новый метод – гелиотерапию, лечение солнечными лучами. Мать была вынуждена оставить ее там с няней-немкой, так как лечение должно было быть длительным. Солнце и воздух южного склона Альп пошли ребенку на пользу. Но часть процедур была болезненной, и Маргарита на всю жизнь запомнила их, невозможность ходить и тоску по родным. А еще траурные процесии, проходившие мимо клиники – шла Первая мировая война, и нейтральная Швейцария хоронила солдат, которых в нее привозили с тяжелыми ранениями. Вдобавок ко всему няня сбежала с каким-то бравым воином.
Приезжавшая мать не могла оставаться так долго, как этого хотелось девочке. Все жалели вечно плачущего ребенка, особенно соседка по комнате – француженка Жанин,  которую часто навещали родители. Она делилась с подругой конфетами, игрушками и книгами, обучила ее азам французской грамоты, и скоро Маргарита стала забывать русский. Следующее яркое событие, оставшееся в памяти, - толпы армянских беженцев, спасшихся от турецкой резни и заполнивших Швейцарию. Для них создавались приюты, это обсуждалось и не могло не произвести впечатления на чувствительного ребенка. А затем – революция, которая окончательно изолировала девочку от родителей. Потеряв прежний достаток, они не могли ни платить за лечение, ни привезти ребенка через закрытые границы. И все равно была  радость – лечение помогло, Маргарита встала на ноги.
Таких детей, оторванных от родины, было семеро, над ними взял шефство Красный Крест, и всех перевезли в клинику попроще. Но общение с доктором Ролье и его семьей не прервалось, девочка сохранила в душе тепло этих людей. Узнав о ее национальности, работники Красного Креста перевезли ее сначала в приют беженцев, а затем – в Женеву, в армянскую общину. Она пошла в школу, начала писать стихи и публиковать их в местной газете. А родители все это время добивались разрешения на возвращение ребенка. В 1925 году границы приоткрыли, и матери удалось вырваться в Швейцарию. «Я вернулась домой, где все показалось чужим. Радости отца и братьев не было конца, все старались окружить меня заботой, лаской, любовью. Мне нужно было заново привыкать к семье, учиться иметь родных и изучать языки. Я знала только французский. Меня спрашивали: «Как тебя зовут?» Я отвечала на французский манер «Рита» - и все смеялись над моим картавым «р».
Но все это ничего по сравнению с теми метаморфозами, которые стали происходить вокруг и с семьей. В 30-х годах напротив их дома начали строить здание ОГПУ, а с другой стороны – внутреннюю тюрьму. Мать Маргариты брала театральный бинокль, смотрела на строительство и ужасалась: «Что за глубокие подвалы строят в этом здании!» Некогда светский квартал приобрел новое содержание, семья «проклятых буржуа» была выселена на Пески. Но матери удалось добиться разрешения жить в другом месте, в трех маленьких комнатках во дворе сололакского дома, где состоялась наша встреча. Дом некогда построил врач Каламкаров, и комнаты во дворе, как и во всех старотбилисских домах, предназначались для прислуги. По сути это была типичная коммуналка, где тоже расселили семьи чекистов. Но вокруг жили родные, друзья, много приятных людей.
Диковатая, не знающая дома и семьи девочка доставляла немало хлопот домочадцам, не желая за собой убирать, мыть посуду и стирать свои платочки, которые она выбрасывала под кровать. Ее называли enfant terrible (ужасным ребенком). А на смену детству пришла юность и нужно было думать о своем месте в жизни. «Что мне с тобой делать?» - говорила мать. Но делать нужно то, что умеешь и любишь. И Маргариту определили на высшие курсы иностранных языков, где она оказалась самой юной ученицей. После предварительного собеседования ее знания оценили как блестящие и позволили учиться. Диплом дал право заниматься частными уроками. Один из первых уроков прошел в семье знаменитого хирурга, академика Григола Мухадзе. Его невестка Екатерина была сестрой Сандро Ахметели, знаменитого режиссера Руставелевского театра. Маргарита занималась с ее детьми, и именно в этой семье произошла судьбоносная встреча с Георгием Ахметели, братом Сандро и Екатерины, за которого она вышла замуж. Молодожены соорудили себе крохотную, в восемь квадратных метров комнатку в сололакском жилье родителей Маргариты. Там они провели шесть счастливых лет.
Георгий Ахметели был сыном священника, бывшим офицером царской армии, имел инженерное образование и профессионально занимался мотоспортом. Он одним из первых участвовал в мотопробеге Тбилиси-Москва. Его жена научилась стенографировать, работала в разных конторах, затем на киностудии, где записывала знаменитого режиссера Михаила Чиаурели. Появились интересные знакомства, сложился круг друзей. «Это было лучшее время моей жизни», - говорила она. Но годы были темные и страшные. По городу рыскали закрытые машины, стали исчезать люди. После конфликта с Берия арестовали и в 1937-м расстреляли Сандро Ахметели, Георгий был готов к самому худшему, даже приготовил вещмешок со всеми необходимыми вещами на случай ареста. Но взяли его лишь в 1942-м. «Время было тяжелое, военное, голодное. Я носила передачи в тюрьму – все, что удавалось достать. Бывало, сварю лобио, воду пью сама, а зернышки несу Жоржику». Георгия обвинили в антисоветской пропаганде и отправили на 10 лет в исправительно-трудовые лагеря. А осенним вечером 1943 года, прямо на улице, после собрания на киностудии, задержали и Маргариту Михайловну.
Начались бесконечные, мучительные допросы, число сокамерниц все время сокращалось – некоторых приговаривали к расстрелу. По иронии судьбы это была та самая внутренняя тюрьма, строительство которой когда-то так ужасало ее мать. В ней Маргарита Михайловна провела год, и крики истязаемых людей преследовали ее всю жизнь. А потом – бывшая губернская тюрьма в Ортачала, там условия были полегче. «Я ничего не умела – ни шить, ни лопату держать. Знала только французский! Меня спросили, умею ли я шить. «Умеет, умеет!» - ответила вместо меня Нора Пфейфер, дочь директора немецкой школы при кирхе. И спасла от отправки на тяжелые работы». Однако  шить Маргарита Михайловна так и не научилась, с работой не справлялась, засыпала в ночной смене, плакала. Но надсмотрщица за взятки прощала мелкие погрешности, и взяткой стали продукты, которые приносили брат Павлик. А Маргарите оставались  маленькие кусочки сахара, сложенные в спичечный коробок...
Потом политзаключенных вывезли в лагерь под Иркутском. «Нас везли 3-4 дня и ночи товарным составом вместе с бандитами, преступниками».
Осудили ее по статье 58-10 на десять и 10 лет (за «болтовню», за хранение книги по истории партии на кухне, за то, что в доме не было портрета Ленина и за то, что она не принимала советскую власть, считая ее палачом интеллигенции). Отсидела она «от звонка до звонка», проживание в Тбилиси запретили, поселиться надо было в Рустави. Но снова мать бросилась на помощь и добилась ее возвращения домой. Муж вернулся из лагеря больным и искалеченным. Но и Маргарита, и Георгий были уже другими людьми – подавленными, погасшими, духовно и физически обессиленными. История их любви осталась в другом, лучшем времени и не имела продолжения. Очень скоро Георгий умер.
В 1959 году Маргарита Михайловна получила реабилитацию с полным возвращением имущества (от которого ничего не осталось). Прошел и этот – самый страшный период жизни, нужно было жить дальше. И снова помог французский язык,  постепенно пустота в жизни и в душе стала наполняться людьми, их интересом к ней, вниманием, сочувствием, общением. Яркая, эмоциональная, открытая, умная, начитанная, с большим чувством юмора, она обладала особым шармом, талантом притягивать к себе, физическое нездоровье сочеталось в ней с какой-то мощной силой, идущей изнутри. Эта сила ощущалась и с первых же минут знакомства. «Она оставалась женственной и в глубокой старости», - вспоминает одна из ее учениц, реставратор Нина Китовани.  «Она была удивительным явлением в жизни каждого пришедшего к ней. Как пролетевшая комета, которая оставляет незабываемое впечатление, - добавляет музыкант Ирма Лазарашвили. - Я приходила к ней по вечерам, чтобы морально поддержать, но получалось так, что чаще она меня поддерживала советом».
После того, как Маргариту Михайловну сбил автомобиль, у нее деформировались и  без того больные кости, она не могла выходить на улицу. И все 30 лет, которые провела дома, она могла часами сидеть, принимая гостей или занимаясь с учениками, и держалась так, что никто бы не подумал, что перед ним инвалид. Единственное, что у нее оставалось – французский язык, и не счесть ее учеников,  разбросанных судьбой по миру. «Она была абсолютной альтруисткой, - вспоминает Ирма Лазарашвили, - ее никогда не интересовала материальная сторона. Она преподавала всем желающим за удобную для них плату».
Уже лежа в постели, она любила, когда ей читали вслух книги на французском, и ей очень понравилось, как пишет Иветт Зграгген. Она  попросила связать ее с этой швейцарской писательницей, они познакомились и общались по телефону, а Зграгген посвятила один из своих рассказов Маргарите Михайловне, в точности воссоздав картины ее жизни в Женеве, улицы, армянскую общину, где жила девочка. И это не единственный подарок судьбы. Одна из учениц Маргариты Михайловны, вышедшая замуж в Швейцарии, увидела в телефонной книге фамилию Ролье. Трубку взяла младшая дочь врача Сюзанн, с которой Маргарита Михайловна дружила в детстве. Она  так разволновалась и обрадовалась, что приехала в Тбилиси. После 60 лет разлуки подруги нашли друг друга и больше не теряли связи. Приезжали и дочь, и внуки Сюзанн. А еще о Маргарите Михайловне узнал французский журналист Режис Жанте, живущий в Грузии и женатый на грузинке. История тбилисской женщины, верной французской культуре, так его впечатлила, что он захотел привлечь внимание своих соотечественников. Сам старался помочь, дружил с ней, а из Франции к ней стали приходить письма и подарки. А однажды на пороге ее дома появился гость, который специально приехал, чтобы с ней познакомиться. «Он снял комнату на улице Чонкадзе и целыми днями сидел у нас, беседуя с Маргаритой Михайловной», - вспоминает Ненси Геленидзе, ухаживавшая за Маргаритой Михайловной, когда та стала беспомощной. Ей приходилось не только ухаживать за одинокой, больной женщиной, но и бегать по разным инстанциям, добиваться помощи, собирать с миру по нитке. По мере возможности все старались помочь – и бывшие ученики, ставшие друзьями, и соседи, просто знакомые, работники посольства Армении.
Маргариты Михайловны не стало 17 ноября 2011 года. Любящим ее людям этот уход дал ощущение законченной, а не прерванной жизни. Она оставила память о своей необыкновенной судьбе, полной трагических событий и короткого счастья. А еще – французский язык, добрые воспоминания и сололакский дом с истертым порогом...

Анаида ГАЛУСТЯН