| ХУДОЖНИК ПОКОРЯЕТ ВРЕМЯ |
 С Элгуджей я дружил с юности, хоть он был старше меня на восемь лет, и новость меня очень обрадовала. Вспомнилось многое, что нас связывало, многие события, многие люди, которых тоже уже нет... Талант и творческие возможности этого яркого и самобытного художника с особой силой проявились в период празднования 1500-летия Тбилиси. Поистине образцом высокого искусства стал барельеф Руставели (1958), вылепленный с редким мастерством. Он установлен на проспекте великого поэта, на здании музея. Вскорости Метехское плато увенчалось шедевром Амашукели – конной скульптурой основателя Тбилиси Вахтанга Горгасала. Это блистательный, поистине королевский памятник. Затем последовала величественная скульптура Матери-Грузии, как покровительница взирающая на столицу с высоты Сололакского хребта. Получившая всеобщее признание, она стала эмблемой древнего города. Классической простотой, строгостью ломаных линий пленяет зрителя исполненный в камне рельеф над входом станции метро Руставели, это поистине украшение Тбилисского метрополитена (1965). И, конечно, никто не удивился, когда за скульптуру «Мать-Грузия» молодой скульптор наряду с мастерами грузинской культуры Ладо Гудиашвили, Константинэ Гамсахурдиа и Ираклием Абашидзе стал первым лауреатом Государственной премии Грузинской ССР Шота Руставели (1965). Элгуджа Амашукели – один из тех людей, на которых ни слава, ни деньги не действуют отрицательно – они сохраняют присущие им лучшие человеческие качества: отзывчивость, доброту, верность в дружбе. Он всегда оставался самим собой: любил друзей, бескорыстно помогал всем, кто в этом нуждался, был скромен и благороден. Скульптура и живопись, эти две наиболее мощные составные его творческой сущности, с ранних лет прекрасно сочетались со спортом – он любил играть и играл с азартом в футбол, восхищался Михаилом Месхи, звездой грузинского футбола. Помню давнюю летнюю ночь, когда мы с ним засиделись в верийском парке. Беседуя, спустились к теннисному корту и присели там под высокой сосной на большой валун. С футбольной темы мы перешли к искусству. Вдохновенно говорил Элгуджа о своем кумире Микеланджело, о неповторимых шедеврах Верроккьо. Высоко ценил он художников эпохи раннего итальянского Возрождения (в его доме я видел множество альбомов той эпохи). Особенно он выделял Учелло, Пьеро Делла Франческо, Боттичелли (репродукция его «Весны» украшала холл в доме Элгуджи) и других. Он без конца мог говорить об особенностях творчества каждого из них. Чистоту звездного неба вдруг прочертил реактивный самолет, на хвосте которого горели два малиновых огня. Было очень красиво. Элгуджа вскочил, провожая взглядом самолет, который вскоре исчез в ночи. Элгуджа обратился ко мне: «Представляешь, если бы Ираклий II увидел как в небе его любимого Тбилиси летают реактивные самолеты! Интересно, что бы он сказал, а?» Вспоминается мне одна история, связанная с весьма печальным событием – смертью моего отца. Это было лето 1987 года. Для оформления могилы не хватало одной мраморной плиты. Было большой проблемой достать камень того же цвета, я уже отчаялся и поделился своим затруднением с Элгуджей. «Не беспокойся, - сказал он. - Я могу тебе помочь». Он направил меня к начальнику какого-то крупного цеха, и на следующий день мрамор привезли на место. А скольким молодым талантливым людям помог он найти свой путь в живописи и скульптуре! Элгуджа обладал тонким чувством юмора. Близкие ему люди хорошо это помнят. Сколько юмористических, шутливых стихотворений писал он по тому или иному случаю. Многие из них помнит один из его друзей, соучастник не одного его успеха, выдающийся архитектор Вахтанг Давитая. Грузинские писатели никогда не забудут любовь и внимание Элгуджи Амашукели. У него было много друзей, среди них мы, тогда молодые писатели, художники, скульпторы, были люди одного поколения шестидесятников. Однажды, было это в далеком 1967 году, Элгуджа пригласил нас, Отара Чиладзе, Заура Болквадзе, Джансуга Чарквиани и меня, в Поти на открытие его Монумента Славы. Мы ехали в машине Джансуга. Путешествие было интересным, мы говорили о том, что нас волновало, много шутили. Когда мы проезжали по селам Западной Грузии, Отар принимался считать детей, которые играли во дворах. Когда количество их перевалило за двести, Отар с улыбкой обратился к нам и сказал, что наши дела не так плохи с демографией – население растет. До открытия монумента – а это прекрасная ску-льптура женщины с мечом в правой руке, установленная на высоком постаменте, состоялось расширенное заседание в потийском горкоме партии. Как рассказывал мне Элгуджа, во время обсуждения проекта на заседании один партийный работник высказал мнение, что памятник не выражает духа эпохи, было бы лучше, чтобы вместо меча скульптор сделал автомат. Элгуджа не мешкая ответил ему: «Следуя вашему совету, вероятно будет лучше рядом поместить и миномет, более мощное и впечатляющее оружие». В зале раздался дружный хохот, и подобных замечаний уже не последовало. Не буду говорить о других хорошо известных произведениях Элгуджи Амашукели – Мемориале Победы в Гори, «Юноша и барс», «Парнаоз», «Цотнэ Дадиани», «Дэдаэна», «Идиллия» и другие, но хочу отметить столь необходимую для человека искусства способность перевоплощения, которой так щедро одарен был Элгуджа. Это хорошо проявилось в его работе «Хан Аспарух – основатель Болгарского государства». Элгуджа Амашукели обладал верным чувством красок. О его своеобразной живописи не раз писали. Некоторые его картины напоминают таинственный мир литовского живописца и композитора Чюрлениса. Мой старший друг любил изображать буковые леса и пасторальные картины, однако и урбанистический пейзаж был не чужд ему. В разное время я опубликовал две статьи о нем, вторая была типа эссе, и она ему больше нравилась. Он захотел подарить мне свою картину. Вскоре пригласил к себе. Был жаркий день 22 июня 1984 года. На столе мороженое, вино и закуски. Лия хлопотала, угощала нас. Элгуджа пошутил: «Я бог войны Марс, я родился 22 июня, в день, когда фашистская Германия напала на Советский Союз». Мы хорошо провели час-другой, и я собрался уходить. Элгуджа, провожая меня, вручил мне картину в черной деревянной раме. Это были две лошади, стоящие рядом и глядящие в разные стороны, на них падал голубоватый свет луны. Заметив, что картина мне понравилась, он сделал теплую надпись на обороте. Почерк у него был удивительный. Мало кто еще так передавал красоту грузинских букв, как он. Каллиграфия Амашукели невольно напомнила мне стихотворение Александра Кушнера «Буквы», в котором он воспевает пять алфавитов – латинский, грузинский, русский, немецкий и еврейский. Александр Кушнер, самый «петербургский» выдающийся русский поэт, сумел разглядеть в очертаниях грузинских букв отсвет трагической истории народа, они представляются «разрубленными мечом», «круглыми осколками», которые бережно собирают грузинские поэты. Он упоминает некоторых из них – Илья Чавчавадзе, Паоло Яшвили, Тициан Табидзе. На протяжении своей плодотворной творческой деятельности Элгуджа Амашукели работал в книжной графике. Одна из самых значительных его работ в этой области – оформление юбилейного пятитомного издания сочинений Важа Пшавела (1961). К лучшим его работам следует отнести и портрет супруги, Лии Стуруа, выполненный тушью в книге ее избранных стихов. Элгуджа Амашукели был глубоким знатоком мирового искусства, одновременно внимательно следил за современной скульптурой и живописью, интересовался новыми формами, направлениями. Он безошибочно отличал истинно ценное и значительное, обо всем имел свое мнение, свой взгляд. Он был высокообразованной личностью с изысканным вкусом. Свое кредо художника-творца выразил в книге «Шестое чувство», изданной в Москве в 1981 году. Был сторонником непрерывных исканий в творчестве, залогом успеха считал постоянный напряженный труд. «Так же как глухонемой чувствует все, что происходит вокруг него, но не может высказать своей мысли, так и талант без мастерства, отшлифованного трудом, не в силах передать полно и убедительно душевное состояние художника», - писал Элгуджа. В один из последних моих приходов в его доме на Мцхетской улице я встретил почти всю его семью. Дочь Эка, которая пошла по стопам отца и стала талантливой художницей (изданный альбом скульптора украшает и ее «Натюрморт»), пришла с четырехлетней дочкой Эленико. Элгуджа скатал небольшие мячики из бумаги и сказав мне: «Посмотри, что она будет делать», стал по одному бросать их Эленико, а та ножкой подкидывала их вверх и смеялась. «Видишь, - сказал Элгуджа, - мой ген не пропадает, она так же фанатично будет любить футбол!» Я вспоминаю славный путь, прошедший художником. Из его раннего творчества мне особенно нравились две работы: символическая скульптура осени, задуманная как образ молодого Бахуса (1976) и стоящий одной ногой на коне паяц с раскинутыми руками (1978). Эленэ сейчас четырнадцатилетняя красивая девочка, воспитанная, начитанная, проявляющая во многом талант и стремление к знаниям. К сожалению, Элгудже мало довелось радоваться любимой внучке. В день презентации альбома друзья и почитатели таланта выдающегося скульптора и художника – Темо Гоцадзе, Дмитрий Эристави, Вахтанг Давитая, Роин Метревели, Давид Андриадзе и другие с большой теплотой говорили о нем, о его значении в развитии грузинского изобразительного искусства. Интересным и волнующим было выступление Лии Стуруа, которая рассказала о многих, порой драматичных эпизодах из его жизни. Например о том, как во время реконструкции Метехского плато остатки дома, где работал ску-льптор, и первая модель Горгасала были сброшены в Куру и пропали. Следует отметить, что в альбоме помещены фото известного грузинского фотографа Гии Чхатарашвили. На обложке – портрет Элгуджи. Взор его устремлен вдаль. Кажется, он смотрит в будущее, словно пытаясь узнать мнение потомков о себе, человеке и художнике. Элгуджа Амашукели смело мог бы повторить вслед за Галактионом: «Я не боюсь ни прошлого, ни будущего!» Истинный художник тот, кто покоряет Время. Эмзар КВИТАИШВИЛИ Перевод Камиллы-Мариам КОРИНТЭЛИ |
