| Иные времена, иные нравы |
|
Я помню свои встречи, наполненные благожелательностью и обогащенные ценнейшей информацией с вдовой художника Василия Шухаева, художницей Верой Федоровной Шухаевой, с дочерью Тициана Табидзе, изумительным человеком Нитой Табидзе, с художницей Беллой Африкян-Цилосани. В течение многих лет она работала художником по костюмам для Государственного ансамбля грузинских танцев Ильи Сухишвили и Нино Рамишвили. Она принадлежала к известному роду Африкян. Ее отец передал в свое время в дар городу большой дом в Сололаки, где расположилась музыкальная школа. Верная памяти своего мужа, известного ученого и художника Владимира Цилосани, Белла Ервандовна передала часть его личного архива в рукописно-мемуарный отдел Музея искусств Грузии. На протяжении нескольких лет я приходила в дом к известному в свое время в Тбилиси художнику и педагогу Леониду Николаевичу Потапову. Обладая исключительной памятью, он рассказывал мне о своей дружбе с Александром Бажбеук-Меликовым, Леонидом Склифосовским, Верой Белецкой, Зигой Валишевским, о встречах с Сергеем Сориным и Сергеем Судейкиным. З.Валишевский не раз рисовал его портреты, а один графический портрет большого формата в настоящее время хранится в фондах Музея искусств Грузии. Часть личного архива Л.Потапова также хранились в фонде рукописно-мемуарного отдела. Он содержит интересные сведения о художниках и художественной жизни Тбилиси, генеалогическое дерево художественной династии Бенуа (составленное впервые именно Потаповым), заметки о преподавании рисования. Многие грузинские специалисты высоко оценивали деятельность Л.Потапова – педагога (например, его ученик Автандил Варази). Недолгим было мое общение с Эммой Лалаевой-Эдиберидзе, но помню мое удивление, когда в 1989 г. я впервые увидела ее работы, развешанные по стенам ее скромного жилища в старом тбилисском доме. Эта маленькая подвижная старушка продолжала писать картины не только реалистического жанра, но и в кубо-футуристической и супрематической манере. Это увлечение – дань памяти молодости.Она была ученицей Бориса Фогеля, Гиго Габашвили, Евгения Лансере и Иосифа Шарлеманя, очень любила творчество Ираклия Гамрекели. Она работала как театральный художник, дизайнер одежды, художник-мультипликатор на студии «Грузия-фильм», иллюстратор книг и грузинской периодики. Э.Лалаева-Эдиберидзе – это Александра Экстер или Любовь Попова грузинского изобразительного искусства. Недаром И.Гамрекели так ценил ее творчество. После первой же встречи с художницей, я стала рассказывать о ней моим друзьям, коллегам, коллекционерам. Хотела устроить ее выставку в нашем Музее искусств, написала о ней статью, опубликованную в газете «Советакан Врастан». Увы, немногие разделили мой восторг. Одним из тех, кто разделил мой энтузиазм, оказался мой друг, коллекционер и меценат Арчил Дарчия. В 2001 г. он устроил выставку работ Э.Лалаевой-Эдиберидзе с своей галерее «Старая галерея», а его дочь, искусствовед Кристина Дарчия, готовит диссертацию о творчестве этой не в полной мере оцененной художницы. Иных уж нет, а те далече, но все они озарили меня своим присутствием в моей жизни. В 1964 г. я познакомилась с Эдуардом Гольдернессом, поэтом и переводчиком, потомком рода лорда Байрона. Он любил меня (увы, безответно). Благодаря ему, я полюбила творчество многих поэтов, у меня сформировался литературный вкус, определенные взгляды на жизнь. К сожалению, Э.Гольдернесс умер в 1967 г. Я очень переживала его уход и поняла, что героическая жизнь этого неизлечимо больного человека не должна остаться в безвестности. Я обратилась с письмом к известному в то время в СССР писателю и журналисту Евгению Богату. Он немедленно заинтересовался, приехал в Тбилиси, я передала ему материалы об Э.Гольдернессе. Результатом стала наша дружба и повесть «Удар молнии». Она несколько раз переиздавалась и не только на русском языке. Студенческий театр г.Омска поставил спектакль по мотивам этой повести. Спектакль был показан на Центральном телевидении благодаря актеру и режиссеру Ролану Быкову. С Е.Богатом мы общались и переписывались вплоть до его смерти. Он был человеком отзывчивым и тонкого ума. В 1971 г. в тбилисском издательстве «Мерани» под редакцией и с предисловием Гии Маргвелашвили вышел сборник сонетов и переводов Э.Гольдернесса. Дебют же молодого поэта состоялся на страницах журнала «Литературная Грузия» в 1961 г. с добрым напутствием Самуила Маршака. В 1967 г., поехав с журналистским заданием от газеты «Советакан Врастан» на съемки фильма «Цвет граната» («Саят-Нова») в Алаверди, я познакомилась с Сергеем Параджановым. Окунулась в совершенно незнакомый мне мир. Сергей уговаривал меня сняться в каких-либо эпизодах фильма, но я согласилась появиться лишь в одном кадре (с Гоги Гегечкори). Возможно, моя статья стала одной из первых (или первой) в СССР о работе С.Параджанова. После его смерти я собрала большой материал о фильме «Цвет граната». Лишь в 2012 г. в Тбилиси была издана часть этого материала в виде книжки «Символы и образы в фильме С.Параджанова «Цвет граната»». Сегодня о выдающемся режиссере пишут много, а в его музей в Ереване приезжают не только специалисты, но и ценители творчества одного из 20-ти лучших кинорежиссеров XX века. Едва ли не ежедневно вспоминаю дни, годы, проведенные рядом с Сергеем. Как он был внимателен ко мне, как трогательно относился к моей дочери, как он пафосно выступил на защите моей диссертации в 1984 г. (а я выступала в его защиту во время суда над ним в Тбилиси). В 1970-е годы я познакомилась с поэтессой Беллой Ахмадулиной и ее мужем, художником Борисом Мессерером, с Василием Катаняном (сыном В.Катаняна и Л.Брик). Однажды мы провели чудесный день на даче Параджанова в селе Дзалиси. Вместе с нами гостили кинорежиссер Георгий Шенгелая и актер Додо Абашидзе. Белла читала стихи, мы гуляли с ней по саду... Позже мы переписывались с ней по поводу Э.Гольдернесса. Она его ценила как поэта и человека. Благодаря моей журналистской работе (в газетах «Заря Востока» и «Вечерний Тбилиси» и в журнале «Декоративное искусство СССР») я познакомилась с Еленой Ахвледиани, писала о ней, часто бывала в ее чудесном доме на вечерах, вернисажах. Никогда не забуду ее теплого и трогательного отношения ко мне. Бесконечно интересно мне было общаться, слушать рассказы художников Учи Джапаридзе, Серго Кобуладзе, Солико Вирсаладзе, Теймураза Барнавели (сын Василия Барнова). Замечательные отношения сложились у меня с армянским художником Минасом Аветисяном, с художником Оником Минасяном (он сыграл роль царя Ираклия Второго в «Цвете граната»). Они любили приезжать в Тбилиси. Это были настоящие рыцари как в жизни, так и в творчестве. Оба погибли в расцвете сил, и это стало для меня огромной утратой. Важной вехой в моей жизни стало знакомство с князем Никитой Лобановым-Ростовским. Он приехал в Тбилиси специально для того, чтобы познакомиться со мной, как с автором статьи о художнике Сергее Судейкине в журнале «Литературная Грузия». С тех пор он не перестает меня удивлять. Потомок древнего рода Рюриковичей, древнейших русских родов, геолог, банкир, меценат, коллекционер русской живописи (известной во всем мире), благороднейший человек, верный и добрый друг, он также открыл для меня новые духовные ценности. В 1983 г. в газете «Вечерний Тбилиси» была опубликована моя статья о коллекции Никиты Лобанова-Ростовского (в которой есть и работы Ладо Гудиашвили, Ираклия Гамрекели, Василия Шухаева, Кирилла Зданевича). Это была первая в СССР статья о знаменитой коллекции, и я очень горжусь этим. Я благодарна судьбе за встречу с правнучкой царя Ираклия Второго, Ольгой Ивановной Ратишвили-Львовой. Аристократка не только по происхождению, но и по духу, умная, светлая, добрая, она много мне рассказывала о своих славных предках. Например, о своем отце Иване Ратишвили, который спасал российские сокровища во время революции 1917 г. Ленин величал его «товарищ князь». О.И. Львова сделала царский подарок: передала материалы семейного архива в фонд рукописно-мемуарного отдела Музея искусств Грузии. После ее кончины, вот уже сколько лет продолжаются теплые дружеские отношения с ее дочерью Экой Львовой-Ройнишвили. Она – такой же искренний и благородный человек как и ее мама. Она передала музеям Грузии многое из семейного архива (картины, письма, мемориальные вещи). Не могу не вспомнить Шалву Ясоновича Амиранашвили, директора Государственного Музея искусств Грузии. Под его руководством я проработала несколько лет в музее. Главное, чем он меня удивил, это – бесконечная любовь к музею, к своему делу. Это был патриот грузинской культуры и талантливый музейный деятель. Вспоминаю наши традиционные и известные во всем Тбилиси (и не только в Тбилиси) завтраки во время рабочего перерыва в библиотеке музея, с их неизменной хозяйкой, заведующей библиотекой Натальей Дмитриевной Сосновской. Кто только ни заглядывал на наши чаепития, сколько интересных людей, известных деятелей культуры. А сама Сосновская была большим знатоком книги, искусства, она была больше, чем библиотекарь для тех, кто ее знал. В немалой степени и она формировала мой вкус к книге и искусству. Вахтанг Вуколович Беридзе. Этот выдающийся исследователь грузинского искусства, известный во всем СССР и во многих странах мира, директор Института грузинского искусства, воспитавший плеяду грузинских ученых-искусствоведов, - именно он, первый, оценил мои робкие попытки по исследованию некоторых аспектов грузинской культуры прошлого. Узнав от Нино Гогоберидзе (известный в Грузии искусствовед), что некая сотрудница музея искусств тихо, незаметно для других пишет об иконостасной живописи XVIII-XIX вв. в Грузии, Вахтанг Вуколович попросил меня придти к нему со своими черновиками. Я так и поступила, а через какое-то время он мне объявил, чтобы я продолжала свои изыскания, что это – тема кандидатской диссертации, а руководителем ее будет он сам. Он был внимательным, строгим, но доброжелательным руководителем. К тому же он взял меня под свою защиту от нападок некоторых недоброжелателей. В моей памяти Вахтанг Вуколович сохранится навсегда. В лице Ладо Гудиашвили я увидела не только выдающегося художника, но и очень благородного, честного, доброго, деликатного человека. В общении с ним было очень уютно. Он много рассказывал из своего прошлого, я едва успевала за ним записывать. Свои статьи о творчестве художника я всегда писала с большим воодушевлением и радостью. Очень доброжелательна была ко мне и Нина Иосифовна Гудиашвили. Вместе с Владимиром Давидовичем они охотно дали мне рекомендацию для вступления в Союз художников Грузии. Несмотря на большую разницу в возрасте, мы очень дружили со Львом Николаевичем Склифосовским. Он работал в фотолаборатории Института истории искусств Грузии им. Г.Н. Чубинашвили. Был очень уважаемым человеком. Много рассказывал о своем знаменитом отце, художнике и основателе курсов живописи в Тифлисе и Батуми. Николай Васильевич Склифосовский воспитал не один десяток художников, которые вошли в историю грузинского искусства нового времени. Л.Н. Склифосовский был из рода знаменитого русского врача Н.В. Склифосовского, имя которого носит НИИ скорой помощи в Москве. Судьба свела меня с Екатериной Александровной Яковлевой. Она приходилась внучкой Елене Давидовне Чавчавадзе (в замужестве за генералом Астафьевым). На протяжении семи лет ее воспитывала тетя, Нина Чавчавадзе (вплоть до самой смерти в 1857 г.). Е.Д. Чавчавадзе — дочь Давида Чавчавадзе и внучки царя Георгия XII, Анны Ильиничны, внучка Александра Чавчавадзе и правнучка известного политического деятеля при царе Ираклии Втором и полномочного посла Грузии в России Гарсевана Чавчавадзе и его супруги Мариам Авалишвили. Их портреты (прижизненные), так же, как портрет Е.Д. Чавчавадзе-Астафьевой (работы художника П. Колчина) хранятся в фонде Музея искусств Грузии. Е.А. Яковлева многие годы работала в Государственной публичной библиотеке. В годы Великой Отечественной войны работала санитаркой в тбилисском военно-морском госпитале. Она знала многих деятелей культуры Грузии и России. Паоло Яшвили, Валериана Гаприндашвили, Святослава Рихтера, Всеволода Рождественского. Очень живо, интересно рассказывала мне о своей бабушке, пересказывала мне ее воспоминания о Нине Чавчавадзе. По моей просьбе записала для меня некоторые сюжеты, а в 1985 г. в газете «Вечерний Тбилиси» я опубликовала свою статью об этой удивительной женщине, скромно доживавшей свой век в одиночестве, в комнатке одного из итальянских двориков Старого Тбилиси. Много интересного я узнала от Бабо Дадиани, матери нашего известного искусствоведа Георгия Масхарашвили. Кстати, ее невесткой была двоюродная сестра моей мамы Елена (Джута) Казиева. У Б. Дадиани были замечательные предки из известных грузинских родов. Одна из родственниц, Мери Шервашидзе, была посаженной матерью на свадьбе Бабо в 1921 г. Б.Дадиани бережно хранила семейный архив со множеством старых фотографий, замечательно рассказывала и, несмотря на возраст, выглядела очень элегантно и почти царственно. Имя Нины Васильевой знакомо тем, кто соприкасался с историей литературно-художественного авангарда 1910-1920 гг. Молодая поэтесса приехала в Тифлис из Петербурга в 1917 г. и сразу окунулась в бурную культурную жизнь города, стала активной участницей литературных вечеров, диспутов, заседаний. Она знала всех героев тех лет, с некоторыми дружила. В Тбилиси Н. Васильева вышла замуж за Дмитрия Петровича Гордеева, будущего грузинского исследователя и сотрудника Музея искусств Грузии. Высокая, статная, немногословная Н. Васильева жила одна, в безвестности. Лишь редкие знатоки тифлисского авангарда навещали ее и не без корысти: они уносили с собой уникальные издания тифлисского авангарда и другие бесценные материалы. К счастью, у Н.Васильевой еще сохранился архив мужа, который она по моей просьбе передала рукописно-мемуарному отделу Гос. Музея искусств Грузии. Н.Васильева умерла в 1979 г. в Тбилиси, в возрасте 90 лет. Примером истинной женственности и элегантности являлась художница Назели (Назик) Ивановна Терьян. Ее портрет в широкополой шляпе и в перчатках можно найти почти во всех альбомах, посвященных Александру Бажбеук-Меликову. С ней я познакомилась во время сбора материалов о Бажбеук-Меликове. Назели Ивановна очень живо и охотно рассказывала не только о художнике, но и о многих других деятелях грузинской культуры. По моей просьбе она записала свои воспоминания, к которым я время от времени обращаюсь, а перед глазами встает образ светской, образованной, с утонченным вкусом Назели Терьян. Очень живо и насыщенно проходили мои встречи с Папуной Церетели. Известный коллекционер, друг многих грузинских художников, поэтов, деятелей культуры, он поражал своей неутомимой энергией, нескрываемым любопытством, ежедневным поиском новых объектов для своей коллекции. Как на работу приходил он к нам в Музей искусств, по адресам художников и их наследников. Искал и находил. У П.Церетели была картина Нико Пиросмани, которую он подобрал по кускам где-то на улице. Собиратель, он знал биографии художников, их моделей, историю создания картин. Словоохотливый, он часами мог восхищаться своими находками. Он и его милейшая жена были гостеприимными и доброжелательными хозяевами своего домашнего музея. Увы, после смерти Папуны Церетели его коллекция распалась. Помню, какие-то предметы приобрел ныне покойный Шарадзе. Папуна Церетели был примечательной личностью и старожилом Тбилиси. В 1989 г. в связи с подготовкой выставки «Братья Зданевичи» в Музее искусств Грузии, я приехала в Париж. Гостила в доме Ильи Зданевича, у его вдовы Элен Дуар. Немотря на мой слабый французский и разницу в возрасте мы с ней сдружились и очень успешно работали над архивом ее знаменитого мужа, уроженца Грузии, поэта, писателя, издателя, друга многих знаменитых грузинских, русских и французских деятелей культуры. Достаточно назвать имена Михаила Ледантю, Михаила Ларионова, Эквтимэ Такайшвили, Пабло Пикассо, Роберта Делоне, Коко Шанель... Элен Дуар стала последней музой и женой Ильи Зданевича. Красивая, умная, благородная, добрая, - она сразу покорила меня. Она с большим интересом и уважением относилась к родине своего любимого мужа. Увидев мою бурную реакцию на обнаруженную в архиве тетрадь – дневник встреч Ильи с Пиросмани в 1913 г., которые многие годы считался утерянным, - Элен обещала подарить дневник и еще много других памятных вещей Музею искусств Грузии. Свое обещание эта благороднейшая женщина сдержала. Благодаря ей, мы теперь больше знаем и об Илье Зданевиче, и о Нико Пиросмани. Многим тбилисцам она запомнилась во время открытия выставки «Братья Зданевичи» в 1989 г., я же переписывалась с ней вплоть до конца ее жизни. В парижском доме Элен Дуар я познакомилась с Бернаром Утье. Это уникальный по обширности познаний и областям работы ученый, известный в научных кругах разных стран. Филолог, лингвист, знаток редких, а также древних языков, в частности, грузинского, он постоянно, на протяжении многих лет приезжает в Грузию, публикует комментарии к древним текстам. Он остается очарованным грузинской культурой, историей. Мы с ним дружим четверть века и в трудные 1990-е годы он поддерживал меня, как брат сестру. Еще задолго до знакомства, я видела Бернара в документальном фильме Реваза Табукашвили. Тогда он еще был монахом (окончил духовную академию), и меня всегда удивляло его перевоплощение в ученого, фанатично преданного науке. В своем загородном доме во Франции, в Бургундии, он собрал богатейшую Кавказскую библиотеку, и здесь мы непременно беседуем с ним по-грузински. Вспоминая других, не могу не сказать о моем покойном муже Константине Енгояне. Блестящий питомец МГИМО (второй выпуск, 1951 г.), о нем ходили едва ли не легенды в студенческой и преподавательской среде. Ему преподавали советский историк, специалист по истории Франции и российско-французским отношениям Альберт Манфред, а также знаменитый советский историк, член Академии наук СССР Евгений Тарле. Тарле однажды назвал К.Енгояна «юношей с профилем Цезаря». Котик вспоминал, как однажды Тарле принес на лекцию колпак Марата и чуть ли не со слезами на глазах рассказывал о нем. С Котиком учились те, кто потом стали известными журналистами-международниками, учеными, политологами. В него была влюблена дочь советского государственного и партийного деятеля Алексея Косыгина, Люся (позже она вышла замуж за их друга Джери Гвишиани. Котик вспоминал, что свадебное застолье возглавлял сам Косыгин). С Котиком училась и дочь маршала Георгия Жукова, Эра. Котик обладал уникальной эрудицией, феноменальной памятью, проницательным аналитическим умом. Он был независимым и, можно сказать, мудрым человеком. Несмотря на соблазнительные предложения работы в Москве, Котик, далеко не карьерист и не честолюбец, - вернулся в родной Тбилиси и долгие годы работал заведующим международным отделом в газете «Вечерний Тбилиси». Его публикации были известны во всем СССР. Он мечтал написать книгу о своем любимом герое Шарле де Голле (увы, в те годы это было невозможно). Котик мог давать удивительно точный анализ, предвидеть и прогнозировать политические и социальные процессы. Он очень переживал, наблюдая как образ жизни и мыслей вокруг делается все менее изящным, менее элегантным, и все более обыденным, вялым. Котик раскрыл мне неожиданный взгляд на мир, на человека, на смысл жизни, на великих мира сего - мыслителей, писателей, поэтов, философов... И, в конце концов, Котик подарил мне великое наследство – нашу дочь Альду, которая вдохновляет меня и сегодня. Я помню многих. Майю Плисецкую (ее божественный танец в «Болеро» М.Равеля и на вечере в честь нее у С.Параджанова), Вахтанга Чабукиани в роли Отелло на премьере балета А.Мачавариани в Тбилисском театре оперы и балета в 1957 г., легенду грузинского футбола Бориса Пайчадзе, Георгия Костаки (в его доме впервые увидела шедевры русского художественного авангарда), Мераба Мамардашвили на вечерах у Ирины Каландадзе (племянницы Елены Ахвледиани), Арманда Хаммера (на выставке его коллекции в Музее искусств Грузии, когда он оставил мне свой автограф и рассказывал о своем собрании мне и моей подруге, известной грузинской тележурналистке Нане Гонгадзе), великого советского русского актера Евгения Леонова (мы сфотографировались с ним на память), Юлия Даниэля (известного советского диссидента, писателя, милейшего человека). Слушать его в диалоге с С.Параджановым можно было бесконечно. Помню Николая Двигубского, замечательного художника, известного по работе над фильмом А.Тарковского «Зеркало» и безвременно погибшего не так давно во Франции. Помню Тонино Гуэрра, которому так по душе пришлась Грузия, ее культура, кино и С.Параджанов. Не стереть из памяти многих... Все те, кого мне посчастливилось знать, покоряли меня степенью своего таланта, общей культурой, аристократизмом духа и удивительной скромностью. Они гордились своим прошлым, своими корнями, славными предками и оставались достойными их памяти. Все они жили скромно, ничего не требуя, довольствуясь малым, вопреки жизненным невзгодам и иным ценностям жизни. Сохраняя память об ушедшем, они оставались свидетелями, знатоками и ценителями яркого, уникального города Тбилиси. Историки, путешественники, поэты, художники всех времен и народов посвящали Тбилиси блистательные эпитеты и слова в превосходной степени. Славу Тбилиси надо беречь и сохранять. Наша память может служить охранной грамотой городу. Ирина ДЗУЦОВА |
