| ЭТОТ ЗАГАДОЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК |
|
Поднявшись по роскошной лестнице с коваными перилами в здании центрального офиса ТВС-банка, на последнем этаже я увидела группу молодых людей. Парни и девушки – человек 20-25 – вразброс сидели на ступеньках перед дверьми в зал. Я поинтересовалась, в этом ли зале читает лекцию Кшиштоф Занусси. «В этом, - ответила худенькая светловолосая девушка с книжкой в руках. - Он вышел на перерыв, вернется через полчаса». Занусси вернулся через час. Когда он вошел в зал, попросил прощения за опоздание и сказал, что в наших туристических агентствах работают очень нерасторопные работники. Часовое ожидание было возмещено с избытком. Два с половиной часа разговора с Занусси пролетели незаметно. Он отлично говорит по-русски, с небольшим польским акцентом. Разбирается в философии, истории, психологии. Спокойный, взвешенный, мудрый, с чувством юмора и такта. Настроен на открытый диалог, отличный респондент – подарок для журналиста. Слушать профессиональные советы Занусси было интересно – его замечания и наблюдения выходили за кинематографические рамки. - Господин Занусси, вы делились своим опытом с новым поколением грузинских режиссеров в течение трех дней. Что самое главное вы бы хотели им сказать? - Художник должен иметь мнение о том, как мир построен. Нельзя, чтоб в одной сцене вы говорили одно, в другой – другое. Надо иметь определенный взгляд на жизнь. Я бы хотел, чтобы молодые режиссеры не имели только односторонние образы. Наша работа – это и очень высокое, и очень низкое. Мы всегда будем в поиске компромисса – чтобы не потерять себя, не продать души, а картину – снять. Не сделать картину – очень легко, это удается большинству. Я делюсь с молодыми с точки зрения человека, который прожил много лет, и все эти годы сражался в профессии, где нет выхода. Все мы живем по Дарвину – в постоянной борьбе сражаемся за жизнь. Хочу, чтоб молодые поняли простой принцип – никто нас не хочет. Мы не нужны обществу. Люди, массовая публика требует «развлекаловки». А если вы захотите сказать что-то серьезное, то попадете в трудное положение. Вы станете меньшинством. Но, с другой стороны, быть в меньшинстве – интереснее. - Ваши фильмы – о человеке, о его пороках и достоинствах. Как думаете, вам удалось разгадать человека? - Я уверен, что человечество развивается. Во все века мы были варварами, сегодня мы немножко вырвались из варварства. Это не значит, что сейчас хорошо, но когда-то и мир был хуже, и человек был хуже. Предполагая, что меня неправильно поймут, скажу, что я вижу несчастья, которые нас окружают, но еще XIX век был совсем другим – тогда дети работали в шахтах. Это было время, когда человечество голодало. Сегодня в мире меньше голодают. В развитой стране от голода умереть можно, но очень трудно. Это, безусловно, прогресс и развитие. Но насколько человек развивается в духовном смысле, это вопрос. 10 лет назад Варшаву посетил принц Чарльз. Посол Великобритании попросил меня показать гостю город. Будучи студентом, я работал экскурсоводом – обожаю это занятие. Экскурсовод – почти то же, что режиссер: мы пробуем оживлять историю, которая не видна. Так вот, во время ужина в Варшаве мы смотрели новостной выпуск, в котором был сюжет о принце. Кадры были смонтированы таким образом, чтобы у зрителя сложилось мнение, будто бы у принца был роман с некоей женщиной из его охраны. Это был невероятно глупый сюжет, который мог глубоко обидеть человека. Все, кто немного разбирается в дипломатии, понимают, что такого человека должны охранять не только мужчины, но и женщины – на случай, если придется иметь дело с надоедливой поклонницей. Тогда принц Чарльз высказал довольно глубокую мысль. Он сказал: «Что произошло с обществом? В средние века, когда мои предки убивали друг друга, Шекспир создал свои великолепные пьесы. А сегодня, когда люди стали образованными, они снимают сюжеты из разряда «мыльной оперы». Современного образованного зрителя – врача, адвоката, учителя – устраивает бред, который показывают по ТВ. А в театр «Глобус», где Шекспир ставил свои пьесы, ходили простые, неграмотные люди – они шли за мудростью и получали ее». Это загадка и для меня. Человек стремится к легкому, когда жизнь устроена, а когда жизнь трудна, он ищет истину и не хочет развлекаться глупостью. - Вы часто говорите, что, на ваш взгляд, в кино есть два главных сюжета – любовь и смерть… - Сегодня такое понятие, как «великая любовь», стало немодно. Современные люди сходятся и расходятся очень легко. Отношения между мужчиной и женщиной – поверхностны. Такой подход – это наследие сексуальной революции. Для меня это означает духовное падение. В течение веков общение мужчины с женщиной было ограничено сильными запретами – существовал риск рождения ребенка. А ребенок – это ответственность и огромные проблемы. Поэтому люди не разрешали себе легко строить отношения. Сегодня появилась контрацепция, риск стал меньше. Грубо говоря, стало неважно, с кем у тебя связь. Мне кажется, сегодня пьеса Шекспира «Ромео и Джульетта» может считаться устаревшей. Умерла Джульетта, ну и что? Молодой парень скучает недели две, а потом находит другую. Христианская культура предполагает, что любовь – это не чувство, а состояние. Чувство приходит и уходит. Любовь, как пламя, конечно, не может гореть вечно, наши гормоны этого не позволяют. Если любовь не превращается в желание добра тому, кого любишь, она становится тяжелым ежедневным трудом. Когда после многих лет люди заботятся друг о друге – это и есть то, что часто называют «настоящая любовь». Поэтому романтическая любовь или плавно переходит в состояние души, или исчезает, и появляется новая волна эмоций. - А как насчет смерти? Как она связана с любовью? - Еще в истории Древней Греции бог физической любви Эрос и бог смерти Танатос были тесно взаимосвязаны. Есть одна история, которая мне очень нравится. В Варшаве, да и в других средневековых городах, вы услышите ее не раз. История эта отображает мышление наших предков, их моральное состояние. Они считали (и правильно, на мой взгляд), что нельзя платить за убийства. В средние века это было законом совести. С другой стороны, была такая профессия – палач, который должен убивать осужденных. А платить ему по закону совести нельзя. Что же делать? Решение нашлось. Его подсказала другая профессия, с представителей которой государство не могло брать в качестве налогов их «грешные деньги». Это проституция. Поэтому было решено, что палач берет деньги от проституток. То есть – стоит во главе борделя. Вот вам наглядная связь Эроса и Танатоса. Кстати, будете в Варшаве, я вам покажу дом одного палача, который до сих пор стоит. - Вы много размышляете о добре и зле. Вам яснее стала природа этого вечного спора? - Знаете, один из моих фильмов, основанный на реальной истории, произошедшей в Италии, рассказывает о красивой и богатой семейной паре. Молодые муж и жена любят друг друга. Все у них идеально. А их больной бедный сосед напротив чувствует себя неудачником. Не сдержавшись, он убивает молодого мужчину, выстрелив в него из пистолета. Убийца понимает, что не может быть на месте молодого счастливого человека, но не может вынести чужого счастья. Это для меня глубокая мысль. Она означает, что зло рождается из того, что кто-то просто бессмысленно вредничает. Моя задача как режиссера показать мотивацию убийцы. Это очень сложно, но интересно. - А что вас интересует в человеке больше всего? - Самое для меня интересное – это когда человеку приходится бороться с самим собой. Это сложно показать в кино. Мы не видим напрямую, что происходит в душе у героя, а видим только его поведение. Тут перед режиссером стоит сложная задача – подумать, как действия персонажа могут показать, что творится у него в душе. Если вы знаете, как это сделать, получится очень интересная картина. Потому что внутренний мир человека гораздо более интересный, чем автомобильные гонки или бесконечные «стрелялки». Картины о людях, которые пробуют начать сначала, дают себе обещания и не могут их сдержать... Ты уже почти победил, но наступает момент слабости, снова не сдержался, и все сначала. Все это очень тревожит зрителя. Эти переживания, когда человек падает и снова поднимается, понятны и близки ему. - Расскажите о своей работе в театре… - В кино я – хозяин, я – у себя. А в театре – в гостях. Я помогаю родиться ребенку, но это не мой ребенок. Только если я ставлю свою собственную пьесу, тогда чувствую себя, как в кино. Я поставил не очень много театральных пьес. В Польше мои пьесы ставят, но мало. Большинство идут на заграничных площадках. Во время репетиции помогаю, чем могу. Но знаю – чем ближе к премьере, тем меньше я нужен. Я вижу, что актеры прекрасно работают и без меня, и отхожу в сторону. Знаю, что пьеса будет жить, они сами будут заниматься ею. В данный момент в разных странах мира идут четыре моих пьесы. Одна из них идет уже четвертый год. Я даже боюсь посмотреть, что они там делают. Уверен: когда меня нет рядом, они делают все, что я им запретил (улыбается). Но радость от работы с живым человеком такая огромная, что я с удовольствием работаю в театре. Кино после премьеры заканчивается. Нет возможности развить его дальше. А в театре мы работаем месяц, в течение которого в актере появляется то, чего не было в начале. Это большая радость. Я выработал свой личный метод, по которому работаю с актерами последние годы. Пока идут репетиции, я предлагают им пожить у меня дома. Мы с утра до вечера репетируем, моя жена их кормит. Если актеры – немцы, они к этому привыкли. Если россияне – удивляются. Никаких звонков, никаких зубных врачей, только пьеса – и больше ничего. Ну и иногда, когда устают, они выгуливают моих собак, заодно и отдыхают. В таких условиях начинается человеческое общение, чего в театре часто не бывает. Для многих театр – как фабрика, куда ходят на работу и получают зарплату. А театр должен быть, как семья – так было во времена Мольера. - А как складываются отношения с актерами не на сцене, а на съемочной площадке? - О, для этого нужно быть дипломатом – так, чтобы и дело пошло вперед, и чтобы все на площадке чувствовали себя хорошо. Режиссеру приходится сталкиваться и с юридическими проблемами. Если в вашем кино главных героев играют звезды, их надо указать в титрах первыми – так принято в США. А в Польше актеры, которые в начальных титрах, получают проценты от авторских прав, тем же, кто указан в конце, процент не положен. Поэтому некоторые актеры соглашаются сняться в фильме за половину гонорара, но с условием, что их фамилия будет поставлена в начале фильма. Такие нюансы тоже приходится решать режиссеру. - Музыку в кино часто называют отдельной ролью. Как вы работаете с композитором? Может быть, объясняете ему, какая мелодия вам нужна? - Если бы я это сделал, он бы тут же выгнал меня и вслед кинул бы тяжелый предмет (улыбается). Такое я не могу себе позволить. С моим композитором мы работаем очень долго, вместе прожили жизнь, сделали 70 работ в театре. Он писал музыку для фильмов Фрэнсиса Форда Копполы, Романа Полански. Таких, как он, мало. Он независим от денег. С богатых продюсеров берет большие гонорары, но часто работает и совсем без денег. Знаете, чего композитор всегда требует? Чтобы его музыка была заложена уже в сценарии – ему должно быть известно, для каких сцен понадобится музыкальное сопровождение. Никто из композиторов не любит, когда вы заказываете им короткие композиции. Музыка существует во времени, она должна развиваться, поэтому радость композитора – это титры в начале и титры в конце, когда у него есть две-три минуты, за которые он может что-то рассказать музыкой. А если вы говорите, что вам нужен музыкальный акцент в середине ленты секунд на 15, он посылает вас к черту. Бывают моменты, когда мне не удается какой-то кусок – например, хромает актерская игра – тогда я обращаюсь к композитору с просьбой помочь. В европейском кино были известные актрисы, не буду называть их, которые, мягко говоря, не были одарены большим талантом, и все это знали. За них всегда работал симфонический оркестр. Актриса стояла спиной к камере, и чувства героини выражала музыка, а не ее лицо, которое ни о чем не говорило. Самое интересное в сотрудничестве с композитором – когда он может пойти на контрапункт: в веселую сцену добавить грустную ноту. Это момент, когда герои думают, что переживают радость, но мы, зрители, уже знаем, что ничем хорошим это не закончится. Допустим, по сюжету в конце фильма есть гонка, а музыка во время нее звучит медленная. В образе – ускорение, а в музыке – замедление, как будто судьба преследует героя медленной поступью. Зритель понимает – гонка безнадежна. - Послушаешь ваши лекции, и самой захочется стать режиссером. А что самое важное должен знать человек, решивший заняться режиссурой? - Первый вопрос для режиссера – как завоевать интерес зрителя. Во вторую очередь – надо показать, любим мы главного персонажа или нет. Например, в одном из моих фильмов, персонаж, молодой успешный человек, по сюжету в конце ленты опускается, деградирует. Вначале у него было все, а через сорок лет – он оказался «у разбитого корыта». Потому что пробовал жить неправдой, оторвался от своих корней. А я считаю, что этого нельзя делать. Я показал зрителю свое отношение к герою. Независимо от того, какие у нас предки и какие гены, надо их признавать. Даже если они нам не нравятся. А сказать, как мой герой, «мне безразлично, что с моей семьей, у меня своя жизнь» – это неправильно. Ему пришлось за это заплатить. Я считаю, что всегда надо бороться. Может, удастся справиться с проблемой. Мой герой был похож на меня. Но я вовремя сказал себе – не надо уходить от реальности, надо признать свою семью, свои традиции. И в картине уже ясно, что я не согласен со своим героем и что я его осуждаю. Поэтому я наградил его маленьким «недостатком» - нервным тиком. Чтобы напомнить – от себя не уйдешь. Можно сесть на поезд и уехать, но от корней не убежишь. Никто никого не деградирует. Все «деградируются» сами. Марксисты считали, что мы зависим от условий, которые нас окружают. А свободные люди говорят – мы свободны даже в тюрьме, мы принимаем решения сами. Много людей, которые боролись за выживание, прожили достойную жизнь, пережив экстремальные условия в концлагерях. Мне интересна борьба, в которой есть шанс победить. Кто-то может его потерять, а кто-то – использовать. Это самое важное в жизни – чувствовать, что вы сделали все, что могли. Если не повезло – это не страшно. А если не пробовал, а удрал – это хуже. - Как вы определяете успех фильма? По финансовой прибыли, по отзывам зрителей и критиков, либо как-то по-другому? - Момент окупаемости картины – не однозначный. Меня часто спрашивают, прибыльная картина или нет. Это непрофессиональный подход – я бы сказал, любительско-журналистский. Правильнее спросить так: кому картина принесла прибыль, а кому – затраты? Бывает, что один из копродюсеров заработал, остальные – потеряли. Или прокатчик потерял, а продюсер – заработал. В экономике есть такое понятие – сколько вы получили прибыли на один затраченный доллар и за какой срок? Некоторые мои картины вначале не приносили денег. Но прошло 30 лет, и они стали прибыльными, коммерчески успешными. Так что провал в первый момент – вещь сравнительная. А другая картина – очень дешевая – принесла невероятную прибыль. Потеря и прибыль – размытые понятия. Если вы хотите сразу получить деньги, лучше играйте на бирже или в казино. А если хотите добиться цели, как режиссер – не торопитесь. Прибыль, может, не сегодня, так завтра появится. Радость режиссера не в том, сколько людей посмотрит его картину, а в том – сколько ее запомнит. Если лента имела огромный успех, а два месяца спустя ее никто не помнит, то режиссер проиграл. Но бывают и курьезы. Иногда люди со слезами на глазах говорят мне о том, как мой фильм на них повлиял, и называют ленту моего коллеги, которую я считаю гадкой и отвратительной. Что им ответить? Я улыбаюсь. - Тщеславие – частый признак творческих людей. Вас оно не обошло стороной? - Конечно, успех и достижения прельщают всех. Все мы хотим быть известными, пройтись хоть раз по красной дорожке. В этом есть и глупость, но и радость. Если позволите, расскажу один забавный случай, который произошел несколько лет назад. Время от времени меня просят написать эссе для разных юбилейных каталогов. В тот раз с такой просьбой обратилась Международная канцелярия адвокатов. Мой агент сразу назвал гонорар. Приличный. Тема эссе касалась денег. Я написал. Отправил. Заплатили. Все в порядке. Потом звонят и говорят – приглашаем вас на праздничный ужин в Вену по случаю юбилея нашей организации. В списке приглашенных – известные имена. Я посмотрел на свое расписание – вроде свободен, лететь из Варшавы до Вены недалеко – и согласился. Когда самолет приземлился в аэропорту Вены, меня ждал роллс-ройс. «Ого, - думаю, - серьезные ребята!» Был бы мерседес – уже неплохо. А могло быть вообще такси. В нашей сумасшедшей профессии такие «детали» о многом говорят. Сел в роллс-ройс, поехали в гостиницу в центре города за оперным театром. Заметил, что номер, в котором меня поселили, стоит 800 евро за ночь. Я бы остановился и за 500. Вечером, опять же в роллс-ройсе, повезли меня на ужин в императорский дворец. Обстановка там была очень торжественная, присутствовали высокопоставленные политики … и я, автор какого-то эссе. Передо мной – президент Черногории. Я представился. «Господин Занусси! Да что вы представляетесь! Я на ваших фильмах воспитан. Я так вам благодарен!» - радушно приветствовал он меня. Я счастлив – меня узнали. Рядом стоит премьер-министр Сербии. «Да-да, мне тоже очень нравятся ваши картины», - говорит он. И перечисляет все картины моего тезки, Кшиштофа Кесьлевского. Кесьлевский – мой хороший друг, и я отвечаю: «Мне тоже эти картины очень нравятся». А третий гость – самый важный, канцлер Австрии, смотрит на меня и говорит: «А мне кино вообще не интересно. Никогда вас не смотрел». В глубине души я подумал: «Какой хам!», но улыбнулся и ответил: «Конечно, вы так заняты, откуда у вас время кино смотреть». Ужин прошел хорошо, А когда мы вышли к своим машинам, я вдруг подумал – а как фамилия австрийского премьера? Я ведь тоже его не знаю! Так что красная дорожка и популярность – все это относительно. Того премьера, кстати, потом сняли – он не был хорошим политиком. И больше я о нем не слышал (улыбается). Яна ИСРАЕЛЯН Может пролиться невинная кровь. Только "Книга набокова лолита скачать"время с вами "Винкс кристаликс раскраски"теряю, совершенно зря теряю. В ветреные ночи "Игры клуб винкс играть бесплатные игры"это случается при боковом ветре. В это "Патч для алавар"время мы услышали в "Игры на спортивных мотоциклах"лесу странный шум. |
