| УШЕЛ ВОЛШЕБНИК |
|
- Волшебника. Диалог на улице Слово вырвалось само собой, но я не стала его исправлять, а встречная женщина не переспросила. Поглядела на меня, на тихую очередь в театр с портретом у входа – и, видимо, поняла. День был туманным, печальным; провожали Петра Фоменко. 13-е число оказалось для него знаковым. 13 июля ему исполнилось 80 лет. Справлять юбилей он не стал – не любил подобных торжеств, да и был весьма нездоров. Решили отмечать осенью, даже дату назначили – 4 сентября; «фоменки» готовились к капустнику. Но 9 августа стало для него роковым, а 13-го с ним прощались в Новом здании его Мастерской, при великом (неожиданном в эту летнюю пору) стечении народа. В те же дни к нему присоединился Петр Капица, и два Петра, два столпа культуры, отправились туда вместе. Похороны прошли без сутолоки, без пафоса и истерик, без всякой официозности. Многое могли сказать этот поток людей на три с лишним часа, их проход через сцену в особом, неспешном ритме и зрительный зал, где друзья, коллеги и театралы (иные слетелись из отпусков) заполнили весь партер, стояли тесно по стенам. В воздухе витало настроение значительной и личной потери. Его почитали, конечно, но любили не как далекую звезду, не как кумира, а нежно, с улыбкой и восхищением: Фома… Дух театра и гений его, как сказано в песне Юлия Кима. Последние 20 лет были для него счастьем – свой театральный дом, Мастерская Петра Фоменко; своя семья из выращенных, выпестованных им «фоменок»; любимейший театр Москвы. Череда удивительных спектаклей, где он, ни разу не повторившись, вел свою линию, свою программу: театр, легко и властно сплавленный с жизнью; непостижимая смелость решений при прочном фундаменте классики; мощный диктат режиссера – при культе автора и актера. Впрочем, это было в нем всегда, изначально, но теперь, в Мастерской, очертило лицо театра. А до того театральная судьба его была странной, жестокой и прихотливой и будто испытывала его на прочность. Стоит вспомнить, пожалуй, вехи этой судьбы – ведь последний, счастливый ее период словно оттеснил остальное. Вспомнить, как у молодого, брызжущего талантом человека с тремя образованиями (музыкальное, филологическое, театральное) начались его странствия по городам и театрам. Как ярко он засветился в Москве 60-х, будь то «Король Матиуш I» в Центральном детском театре с фирменным фоменковским сочетанием горечи и игры или остро гротескная «Смерть Тарелкина» в театре им. Маяковского, после чего начались, по слову Фоменко, мытарства – запреты спектаклей, репутация опасного режиссера. Репутация подтвердилась в Ленинграде, где не дошла до премьеры взрывная «Новая Мистерия-Буфф». В начале 70-х он укрылся (как многие русские до него) в Грузии и поставил два спектакля в Тбилиси, в Грибоедовском театре – в юбилейном альбоме к 160-летию грибоедовцев это отражено. Тбилиси – удивительный город. Он вооружил меня другим воздухом, другим ритмом, - вспоминал Фоменко. И надеялся: Я уверен, что какой-то особый дух никогда из Тбилиси не искоренится… В 70-е он обрел, казалось, свой театральный дом в Ленинграде, в театре Комедии, словно наследуя Акимову. Ставил много, разнообразно, но не удержался и с начала 80-х вернулся – теперь уже навсегда – в Москву. И началось его московское восхождение… Он выпустил ряд спектаклей, ставших театральной классикой – «Плоды просвещения» в театре им. Маяковского, «Без вины виноватые» и «Пиковая дама» у вахтанговцев и другое, решая с видимой легкостью вечную проблему театра: как, не жертвуя ни толикой мастерства, «не отступаясь от лица», быть понятым и принятым всеми – труппой, коллегами, критикой, публикой? Придя «на раз» в другие театры, он не только ставил спектакли, но делал как бы прививку зрелости актерам – Олегу Меньшикову в «Калигуле», Константину Райкину в «Великолепном рогоносце», высвобождая их творческий потенциал, энергетику, их актерский масштаб. С 80-х годов Фоменко – прежде всего педагог. Он ставил в ГИТИСе со студентами классику, пролагая им (и себе) путь далее к Пушкину и Островскому. Он приготовил театру целую плеяду режиссеров, из которых достаточно назвать только трех – Сергей Женовач, Иван Поповски, Миндаугас Карбаускис, - а их много больше. Выпустив в начале 90-х свой знаменитый актерско-режиссерский курс, он получил, наконец, право на свой московский театр – и родилась Мастерская, до поры неустроенная, бездомная, с конца 90-х обживающая подвал и только в 2008 году получившая Новое здание возле долгостроя Москва-Сити. Вот так, с 1993 года, и длилось «семейное счастие» этой дивной компании, спаянной какими-то особыми, более чем родственными узами, не исключавшими, впрочем, открытость новым впечатлениям и новым людям. Фоменко не был единоличником; в Мастерской ставили спектакли и ученики его, и близкий по духу и природе своей режиссер и педагог Евгений Каменькович. Щедрым и безбоязненным жестом Фоменко предоставил большую сцену «Эрмитажу» Михаила Левитина, чей театр подвергается реконструкции. Раньше других ощутивший острую потребность в молодежи, Фоменко и пополнял ею труппу, и приваживал к театру стажеров, и два стажерских спектакля – «Сказка Арденнского леса» и «Русский человек на рандеву» - полноправно вошли в репертуар Мастерской. Идет, как говорится в науке, энергетический контакт поколений. В режиссерском активе Фоменко за всю его жизнь – более шестидесяти спектаклей в России и за рубежом; из них – полтора десятка в Мастерской. Но надо сказать и о другой его ипостаси, помимо сцены, - об экране, телевидении и кино. На ТВ: черно-белые, тонким пером набросанные семейные саги Толстого – и зрелищная мощь, богатство пушкинских историй («Выстрел», «Метель», «Гробовщик»). В кино: сага о войне, суровая и человечная – «На всю оставшуюся жизнь», и легкая, внутренне поэтичная «Почти смешная история». Привычная уже формула – «такой разный Фоменко» - всегда была справедлива и подтверждалась каждой его работой. Чем будем удивлять? - великий театральный вопрос. Фома удивлял постоянно; предвидеть, что он сделает завтра, было попросту невозможно. Пушкинский «Триптих», где явлены были три стиля, три типа театра – и «Одна абсолютно счастливая деревня», где театральность лишь обрамляет земную и горестную историю. Постановка эпоса, как драмы, - «Война и мир», и перевод драмы в эпос – в подробной и долгой «Бесприданнице». И так далее – контрастам тут несть числа. А явленный нам недавно на телеэкране мэтр, не удостаивая выглядеть таковым, пел песни и рассказывал байки, нимало не заботясь об имидже и удивляя несведущих тем, какой в нем был спрятан актер. А что, собственно, удивляться, коль скоро он – дух театра, в чем в день прощания все могли убедиться? Над сценой на большом экране в стиле слайд-шоу сменялись портреты Фомы, снятые, видимо, скрытой камерой, по большей части на репетициях. В каждом – свой нрав и своя история, и пластика, мимика, темперамент его владельца. Лукавый и мудрый, угрюмый и вдохновенный, король и шут – старый мастер, живой настолько, что это не вязалось с печальной церемонией, оттеняло ее, переводило в какую-то иную тональность, не минора и не мажора, а чего-то особого, разом. И горечь не могла снять ощущения счастья, парадоксально соседствуя с ним – счастья от того, что мы знали его, что след его не сотрется. Что он был – Мастер, Волшебник, Учитель. Татьяна ШАХ-АЗИЗОВА Когда-то тебя считали храбрым человеком. Но вручать я "Игры скачать черепашки ниндзя в будущем"их обязан, так как на этот счет я не "Древо жизни фильм скачать"получил от своих инстанций никаких указаний. А команчи и апачи были в мире с "Бесплатно скачать комбинация бухгалтер"Сан-Ильдефонсо и "Жанна фриске скачать песни"уже несколько лет ограничивались тем, что опустошали провинции Коагуила и Чиуауа. Они подъехали к маленькому водоему, находившемуся за "Скачать игру на псп ассасин"милю от места назначения. |
