Свежий ветерок гастролей Бакинского русского театра им. Самеда Вургуна долетел до Тбилиси. Правда, спустя 30 лет после его последних гастролей в грузинской столице. Прочные нити, издавна связывавшие Грузию и Азербайджан, после развала Союза несколько ослабли, но творческая и человеческая тяга осталась. Гастроли – это взгляд со стороны, а он для любого театра необходимость, без которой невозможна объективная оценка работы – ни своей, ни чужой. О Русском драматическом театре в Баку мы беседуем с его главным режиссером, народным артистом Азербайджана Александром Шаровским.

- Вы привезли спектакль «Хочу купить мужа» по пьесе Михаила Задорного, который уже ставили когда-то. Почему сейчас вы вновь обратились к нему?
- Обычно я не возвращаюсь к прежним постановкам. Но тут случай особый. Этот спектакль я поставил первый раз 16 лет назад. Музыку к нему написал мой друг, покойный Леонид Вайнштейн. Сын Вайнштейна, известный продюсер в Москве, хотел большими торжествами отметить 65–летие отца и предложил мне восстановить спектакль. Я сделал практически новый спектакль с другими исполнителями и с новой аранжировкой. Конечно, архаика второго действия сейчас несколько иначе воспринимается, а тогда это казалось нормально. Но в спектакле остался внутренний заряд нежности, тонкий сантимент с юмором, публике спектакль нравится.
- Из чего сегодня складывается репертуар русского театра?
- Как говорил  известный футбольный тренер, надо найти паритет между защитой и нападением. Так как зрительский ареал не увеличивается, это не Москва и не Питер, поэтому надо делать спектакли на все социальные группки. Есть те, кому подавай современную комедию с пошлятинкой - съедят и не поперхнутся. Есть люди, которые этого абсолютно не приемлют – их интересует «Чайка», «Король Лир», «Федра». В этом году появилась «Мирандолина», хотя здесь я поозорничал в области формы, острого рисунка. Иначе я не могу, я очень плохо понимаю стоячий говорящий театр. Если говорить, что такое режиссура, то по Эйзенштейну, постановочная режиссура - это искусство амплификации, сверхпреувеличения. А по Маяковскому «театр - это не отображающее зеркало, а увеличительное стекло».  Ситуацию на сцене надо доводить до огромного пузыря, и тогда что-то взорвется. Ни одна бытовая ситуация неадекватна сценической. Я всегда пытаюсь взорвать ситуацию. Режиссер, на которого я молюсь, Мейерхольд. Я изучал  режиссуру по описанию его спектаклей.
- Это в принципе близко и грузинской театральной школе, где яркое внешнее выражает глубинное внутреннее.  Но вернемся к репертуару. Сколько премьер появляется в сезон?
- В среднем пять-шесть.
- Как вам это удается? Государственное финансирование позволяет?
- Если бы я задумывался о деньгах, театр бы остановился. Нет денег – значит, две тряпки на костюмы, есть деньги – будут шикарные тряпки. Театр держится на дотации. А кроме того, есть еще система госзаказов, когда 2-3 раза в год выдают достаточно крупные суммы на значительные постановки – «Братья Карамазовы», «Федра». В 2012 году будет отмечаться 200-летие со дня рождения Мирзы Фатали Ахундова – мы готовим большой мюзикл «Мусье Жордан ботаник и дервиш Мастали Шах, колдун». Музыку будет писать наш известный композитор Вагиф Герай-заде. Русские театры в постсоветском пространстве – это особая статья. Чтобы их сохранить, нужны усилия. Единственное, чем можно удержать популярность театра, это вечным движением. Получился спектакль – он долго идет, не получился – его быстро снимают. Сейчас наступают страшные времена – я боюсь, что вообще может уйти репертуарный театр.
- Да, и в России идет полемика о театральной реформе, а ведущие режиссеры и руководители театров уже громко говорят, что репертуарный театр надо спасать. Всем ясно, что даже самые кассовые театры без дотации не выживут. Но и без зрителя тоже. Публика. Какова она в Баку в прошлом и сейчас? Что изменилось?
- Прошлое Баку легендарное. Первый нефтяной бум конца XIX - начала XX века вытащил в Баку не только Нобелей, но и огромное количество высокообразованных интеллигентных людей из России – врачей, учителей, музыкантов. Появились оперный театр, консерватория, была создана школа классического фортепиано, был даже организован зоопарк. Этот период и сложил тот уникальный Баку, который, на мой взгляд, неистребим, невзирая на любые перемены. Потому что это был благотворный соус, где родились Ландау, Кара-Караев, Ростропович, Таир Салахов, Рихард Зорге... Мало того, специалисты приезжали туда на время, а оставались навсегда. Удивительно многонациональный город, впрочем, как и Тбилиси. Но со своим уклоном: русский язык стал языком межнационального общения, и элита говорила только на русском. Пьеса Максуда Ибрагимбекова «Нефтяной бум улыбается всем», которая идет у нас,  как раз об этом времени. Если бы не было страшной Октябрьской революции, это была бы фантастическая картина – «картина маслом». Я думаю, востребованность русского театра идет оттуда, это генетически сидит, потому и сейчас наш театр остается самым популярным в Баку.
- Несмотря на времена всеобщего развала и «лихие 90-е»?
- В Азербайджан беда пришла раньше, в конце 80-х, после карабахского конфликта. А когда в январе 90-го года в Баку появились танки, люди вообще рванули из города. Страну покинула публика, знавшая и ценившая наш театр. Надо было завоевывать новую. Когда меня назначили главным режиссером, на спектаклях сидело человек двенадцать. Веселенькое было время. Но тщеславие победило. Приняв театр,  я сделал вещи несусветные - стал заниматься детьми и молодежью, соединил функции ТЮЗа и молодежного театра. Ставил огромное количество сказок, пародии на мыльные оперы – меня окрестили в Баку «королем капустников». А потом  детки, сидевшие на спектаклях, потянули в театр родителей. Таким образом, за достаточно короткий срок, года за три, нам удалось вернуть в театр стабильных сто тысяч зрителей в год.
-  И каков нынешний зритель вашего театра?
- Зритель всегда зритель. В какое время ты живешь, такой и зритель.
- Для молодежных, озорных, мобильных спектаклей нужны яркие молодые актеры. Как вам удалось сохранить актерскую школу и привлечь хореографов? В ваших постановках замечательно работает пластика.
- Это хореографы, которые работают у нас в театре. Я пытаюсь набирать артистов преимущественно с хореографическим образованием, потому что, как говорил Мейерхольд, труднее всего организовать жест. Когда я принял театр, была большая группа молодежи последнего выпуска института искусств, который тогда еще был  очень сильным. За счет собственного пота и крови они стали отличными профессионалами, и лучшие стали потихоньку уезжать. Одним было трудно выживать, другим поступали хорошие предложения, в том числе из московских театров. Но на место уехавших уже подтягивалась другая молодежь, это студенты Бакинского института искусств и хореографического училища.
- В институте есть актерская группа на русском языке?
- Нет. Я и не прошу ее открывать. В театре есть постоянно действующая студия, которая финансируется министерством культуры. Я ее запускаю, если нужна молодежь. Артисты-педагоги обучают их - сценическая речь, пластика, сценический бой, вокал, наша завлит читает им лекции по теории театра. Я убежден, что актер может родиться только на сцене, вне театра его нельзя выучить. Поэтому обязательно их участие в массовках - пение,  хореография, эпизоды. Глядишь, кого-то Бог отметил, и со временем появляются Треплев и дочери короля Лира. Актерское дело - это ремесло: текст, ритм, ушки, ножки, ручки. Что выживет, то и выживет. Мне кажется, обучение в театральных вузах даже отрывает их от театра. Хорошо, что сейчас тенденция меняется – театры стали приглашать талантливых студентов. А раньше и близко не подпускали, за это даже исключали из вузов.
- Перспектива появления образованной, элитарной театральной публики возможна? Повсюду катастрофический отток таковой – и в России, и в Грузии.
- Если спектакль получился, если там есть секунда катарсиса, элита приходит. И когда приезжают гастролеры с громкими именами, например, Лановой – элита тут как тут, ее снобизм мгновенно вылезает. Поэтому с элитой всегда трудно. Мы каждые три месяца приглашаем театральные труппы из разных стран, нельзя, чтобы публика варилась в собственном соку. Эту идею поддерживает наш министр культуры Абульфас Гараев, и  эти приглашения обеспечиваются материально. Кроме того, мы можем приглашать на постановки режиссеров, сценографов, художников по свету, по костюму из других стран. Это тоже поддерживается министерством. Например, я пригласил режиссера Валерия Беляковича, он поставил пьесу Рэя Куни «Слишком женатый таксист». Идут спектакли еще двух молодых режиссеров - Искандер Сакаев приехал по рекомендации министра культуры России и поставил «Сон в летнюю ночь». Недавний спектакль «Мирандолина» оформляла замечательный американский художник Ира Кружилина, давно уехавшая и получившая  художественное образование в США. У нее особый взгляд на костюм, она для каждого персонажа постепенно прибавляет детали, и это работает на характер. Новые интересные люди в театре всегда освежают ситуацию, нам нельзя замыкаться на себе.
- Что привлекает зрителя в театр?
- Очень давно Павел Осипович Хомский, ставивший спектакль в бакинском ТЮЗе, где я тогда работал актером, рассказывал, что после смерти Сталина собрали высший художественный совет страны. Обсуждали вопрос – что делать – публика в театры не ходит, театры серые,  неинтересные. Дошла очередь до Николая Павловича Акимова: «Знаете, я обожаю аквариумных рыб. Прихожу домой после работы, моя больная нервная система успокаивается, я смотрю, какие они разные, непохожие. Вот если их слить в чугунок, получится уха. Как ее сделать, я знаю, а как обратно – не знаю». Из этого я для себя сделал вывод, что театр – искусство площадное. Именно разноцветье  – жанровое, исполнительское – оно и привлекает.  И мы все время в поиске, придумываем, пробуем разные жанры.
- Судя по показанному спектаклю, актеры это принимают, даже молодые. При этом они умудряются оставаться органичными. Очень хотелось бы посмотреть «Федру» с Натальей Шаровской – она интересная актриса и, судя по ролям, разноплановая.
- Знаете, когда приезжают гости, я говорю, что жена главного режиссера, естественно, главная героиня в спектаклях, но добавляю: мне повезло, она хорошая актриса. Она была еще студенткой второго курса и играла Наташу в «На дне» Горького, а я играл Ваську Пепла, и не давал ей возможности играть, она зажималась, нервничала. А последние 12 лет, что мы вместе, все буйно расцвело.
- И на репертуаре это сказывается, он у  вас на редкость разнообразный.
-  Мы стараемся. Из  серьезной классики у нас ставили чеховскую «Чайку», «Братья Карамазовы» Достоевского, две пьесы Островского (одну – «Волки и овцы» -ставит Тимур Насиров из Санкт-Петербурга), идет «Федра» Расина, «Сон в летнюю ночь» и «Двенадцатая ночь» Шекспира. Есть также «Король Лир» с уникальным артистом, которому 85 лет, он работал в Александринке, снимался в фильме «На дальних берегах», но сейчас он временно не может играть, и спектакль пока законсервирован. В нашем репертуаре и современная зарубежная драматургия, и, конечно, азербайджанская: «Роллс-ройс Ее Величества»  Максуда Ибрагимбекова, два спектакля Эльчина.  Идут комедии Михаила Задорного, Олега Ернева. К сожалению, современной русской драматургии почти нет – все чернушное, а я это не принимаю.
- Как вы думаете, театральное искусство умирает или есть надежда?
- Я надеюсь, что оно бессмертно. Только я боюсь засилья пройдох. Сейчас у кого есть деньги, тот может называть себя режиссером, делать шумные антрепризы, а это сильно бьет по нашему ремеслу,  уровню профессионализма. Снижается планка мастерства, общая концепция театра. Когда-то в разговоре с Чабуа Амирэджиби на мой вопрос «Почему в Грузии хорошее кино?», он ответил: «Потому что мы на киностудии не пропускаем плохих сценариев». Так оно и было, и не имело значения имя автора, зависело все от качества. Тогда невозможно было «протолкнуть» бездарность.
- Интересна ваша биография. Ведь вы закончили иняз, а откуда возник театр?
- Да, по образованию я филолог, педагог. Но провел всего два урока в жизни и навсегда возненавидел это. Нет, я не педагог. А вот складывать, сочинять из текста живые картинки мне нравилось всегда. Все время хотелось играться.
- Этот импровизационный момент у вас очень чувствуется, и он легко передается актерам. И куда же вы пошли «играться» после иняза?
-  История началась до иняза. Я из ортодоксальной еврейской семьи, и родители хотели видеть сына врачом. Но мне, мальчишке, нравилась девушка, которая работала в ТЮЗе концертмейстером, она, кстати, грузинка по отцу. Я в школе занимался в драмкружке и пришел в ТЮЗ, чтобы ее поразить. Явился к главному режиссеру и сказал, что хочу быть артистом. Был просмотр, я прочитал басню и стишок, и меня неожиданно взяли в театр. Я побежал к ней за кулисы с этим известием, она хлопнулась в обморок, а через несколько дней у нас была свадьба, родители даже не знали об этом. Мы прожили 13 лет, потом разошлись. Когда меня приняли в ТЮЗ, я там и остался, хотя отцу сказал, что я в театре на два дня. Поступил в иняз на вечерний, благополучно закончил, но театр остался навсегда.
- Как вы из актера превратились в режиссера?
- Сначала я превратился в первого артиста ТЮЗа, играл дон Гуана, а сыграв д’Артаньяна, проснулся знаменитым. Но меня не устраивали режиссеры, мне все время хотелось что-то поправить, придумать свое. Так и втянулся в режиссуру. Я мечтал работать в театре русской драмы. И когда там произошла смена руководства, меня туда взяли. Ставили спектакль «Святой и грешный» Варфоломеева, (режиссер Константин Адамов). Во время репетиции исполнитель главной роли Михаил Лезгишвили говорит режиссеру, показывая на меня: «Ты, Константин, посиди, подожди, а вот он знает, что делать». Котик оказался человеком объективным, когда спектакль был готов, он повел меня к директору и сказал: «Спектакль поставил он». У директора шары на лоб. Так в спектакле значились два режиссера-постановщика - Адамов и Шаровский. Меня сразу же тарифицировали и зачислили в режиссеры. Но при этом я продолжал много играть. А когда наступили лихие времена, министром культуры стал Полад Бюль-Бюль оглы, и он назначил меня главным режиссером. И вот уже почти 20 лет я остаюсь им.
- Что для вас особенно важно в режиссерской профессии?
- Для меня важна режиссерская заразительность, принятая актером. От чего заражается актер - от неожиданного приспособления. В принципе, это сочинительство, фантазия, в какой-то момент надо подбросить актеру точную задачу, к примеру, «у тебя сейчас сильно болит желудок», и его поведение моментально меняется. И, конечно, важны детали постановочного решения, когда длинный прозрачный тюль в «Федре» становится то морем, то крыльями Федры. Режиссура – это не постановка текста. Важнее придумать что-то удивительное, необычное. В этом для меня весь кайф и нескончаемая радость. Сочинение спектакля – это поиски  эквивалентов игры, сценическое хулиганство, когда создаешь, импровизируя. Вот большой монолог Федры – признание женщины, одержимой неуправляемой греховной страстью к своему пасынку. У нас в спектакле это еще и танец эксбиционизма, танец раздевания, открытого порока, бесстыдства – и монолог получился. Разумеется, для главного режиссера важен и результат, и он есть - сегодня наш театр самый посещаемый в городе.
-  Но самое важное, что русскому театру уделяется большое внимание, поддержка  со стороны государства.
- Да, благодаря Гейдару Алиеву театр выжил в страшные времена, когда казалось, что нашего театра вообще не будет. А  сейчас линию бережного, внимательного отношения продолжает его сын, президент Ильхам Алиев. Ровно три года назад 26 мая он практически подарил нам новый театр. Он вручил мне орден Славы «Шохрат», а на открытии сказал: «Русский театр в Азербайджане навсегда».
- Вашему театру несказанно повезло. К сожалению, в наши дни этим могут похвастаться немногие русские театры постсоветских государств. Ваши нынешние гастроли в Тбилиси после стольких лет перерыва оказались не просто успешными, но и перспективными для дальнейшего общения двух русских театров – старейшего в Закавказье театра им. Грибоедова и Бакинского театра им. Самеда Вургуна.
- Да, директора наших театров Николай Свентицкий и Адалет  Гаджиев  договорились о ежегодном  обмене гастролями, намечены перспективы совместных проектов, творческих обменов. Теперь есть надежда, что театры будут связывать прочные творческие отношения. А человеческие связи между Грузией и Азербайджаном как были, так и останутся навсегда.  

Беседу вела Вера Церетели