| СЛУЖЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ |
 Произведения Льва Николаевича Толстого всегда пользовались вниманием композиторов. У истоков толстовского направления в музыке сюжет «Хаджи-Мурата», преломленный в жанре … оперетты, а ведь известно, что писатель не признавал даже оперу. На это при жизни автора в 1887 году решился Иван Федорович Деккер-Шенк, обрусевший австриец, который со своим тирольским хором, выступал в увеселительных заведениях Петербурга. Его усилиям «Хаджи- Мурат» был поставлен в Малом театре труппой Арбенина. Из великих романов самым востребованным для музыкального театра cтала «Анна Каренина». Первопроходцами здесь оказались итальянские композиторы; авторы опер на сюжет «Анны Карениной» С.Сассано(1904), Э.Гранелли (1904-1905), И.Робиани (1924). В Италии же впервые был воплощен в музыке образ Катюши Масловой (Франко Альфано. «Воскресение». 1904). Что касается романа «Война и мир», его единственной оперной интерпретацией остается опус С.С.Прокофьева. Совсем недавно увидела свет музыкальная драма Ал. Рыбникова «Живые картины времен Отечественной войны 1812 года по роману графа Льва Толстого «Война и мир» и историческим хроникам». Однако автор не считает свое произведение оперой. «Во-первых, есть уже шедевр Сергея Прокофьева … Но я не хотел писать оперу еще и потому, что Лев Толстой очень не любил оперу. И в романе «Война и мир» он издевался над ней очень едко и резко» (Из интервью радиостанции «Голос России»). Поначалу дань творчеству Л.Н. Толстого Прокофьев был намерен принести в опере о Катюше Масловой, задуманной в 1940 году. «Отдельные сцены он представлял себе настолько ярко, что хотел уже наметить план либретто, но возникшая вскоре мысль об опере «Война и мир» отвлекла его от «Воскресения»,- вспоминала впоследствии вдова композитора Мира Мендельсон. Это случилось до начала войны, в середине апреля. В семье Прокофьева утвердилась замечательная традиция чтения вслух; чтицей при этом была жена, слушателем - муж. Так был прочитан роман «Война и мир», сюжет которого в скором времени приобрел над композитором магическую власть. В новом понимании предстали главные персонажи. «Без вины виноватая» Соня, на которую автор столь несправедливо навесил ярлык «пустоцвета», показалась более привлекательной, чем Наташа. Встреча умирающего князя Андрея с Наташей раскрылась перед Сергеем Сергеевичем как оперная сцена, и, по утверждению М. Мендельсон, именно с этого момента он начал думать о «Войне и мире» как об оперном сюжете. Страницы, где повествуется о борьбе с захватчиками русской земли и победе над ними, представились Сергею Сергеевичу как основа либретто будущей оперы, а судьбы героев романа в переплетении с событиями войны. Сочинение оперы началось в Нальчике, куда в первые месяцы войны были эвакуированы многие деятели культуры. Здесь за предельно короткий срок были написаны шесть первых картин. По словам композитора, в них воплотилась мирная жизнь основных персонажей романа, их улыбки и слезы, думы и мечты, разочарования и страсти. Однако война надвигалась на Кавказ с катастрофической быстротой – за 14 месяцев город перенес нашествие, оккупацию, кровопролитные сражения и был разрушен в своей большей части. Правительство заблаговременно позаботилось о новой эвакуации, на этот раз в Тбилиси. В воспоминаниях композитора о недолгом пребывании в Нальчике почти отсутствуют сведения о круге его общения ( исключение составляет упоминание об Ольге Леонардовне Книппер-Чеховой, «сохранившей все свое артистическое обаяние, несмотря на преклонный возраст») ; однако в них очерчен один удивительный образ, мимо которого нельзя пройти, хоть он и не имеет прямого отношения к предлагаемой теме... Это председатель Управления по делам искусств, имя которого Прокофьев не называет; мудрый и тонкий, он сыграл неожиданную роль в творческом процессе композитора. Находясь в Нальчике, Прокофьев задумал сочинить квартет, но тут же усомнился в целесообразности своего намерения - ведь слушателями должны были стать жители Кабарды, далекой от европейской музыкальной культуры. «Пишите, как вы чувствуете; если мы не поймем ваш квартет сейчас, мы его оценим позднее», - успокоил его председатель управления. «Позднее» для него не настало; через год фашисты захватили Нальчик, и этот человек, оставшийся безымянным, ушел в партизаны и, атакуя фашистские коммуникации, погиб с оружием в руках (информация взята из статьи Прокофьева для Совинформбюро от 24 мая 1944 года). Как же глубоко чувствовал автор высказанных в адрес композитора поистине исторических слов опережающее значение его музыки, и как далеко это от кругозора авторов последовавшего через семь лет пресловутого постановления, где Прокофьев был отмечен клеймом « формалиста»! Исполнение кабардинского квартета, в котором слушатели узнали родные напевы, встретило очень теплый прием. Это послужило импульсом к тому, что Прокофьев, переехав в Алма-Ата, ставшую третьим этапом эвакуации, решил написать лирико-комическую оперу с использованием казахского музыкального фольклора. Переезд в Тбилиси произошел осенью 1941 года. «Я бывал в Тбилиси и раньше», - писал Прокофьев. Мы не располагаем материалами, которые позволили бы судить о состоявшихся или не состоявшихся творческих контактах; в автобиографии композитора отразилась единственная художественная связь с Тбилиси, которая однако представляет другую эпоху и другое место действия. Летом 1925 года, в бытность Прокофьева в Париже, С.М.Дягилев предложил ему написать балет на «советский сюжет». Сценаристом и сценографом был выбран находящийся тогда в Париже художник-авангардист из Тбилиси Георгий Якулов, известный в художественных кругах России и Европы как «Жорж Великолепный». Любимец Луначарского, он привез в Париж выставку своих картин, которая прошла с большим успехом. Новый балет с придуманным Дягилевым странным названием – «Стальной скок» был уступкой модному в то время урбанизму - направлению в искусстве, изображающему жизнь большого города с высокоразвитой индустрией, шумом станков, грохотом локомотивов и т.п. «В нашем балете мы видели на сцене работу с молотками и большими молотами, вращение трансмиссий и маховиков, вспыхивание световых сигналов», - вспоминал Прокофьев. Главная задача, которую поставили перед собой авторы, - воплощение пафоса созидательного строительства - особенно увлекала Якулова, который, по мнению Прокофьева, очень красочно представил действие: «Сразу видно было, что сценарий выдумал не драматург, а живописец, шедший от зрительного впечатления». Но вернемся к эвакуации Прокофьева. Грузинская столица, предоставлявшаяубежище всем, кто спасался от бедствий войны, стала подлинным оазисом художественной культуры. В первые месяцы войны при Тбилисском окружном доме Красной армии создавался театр музкомедии, который начал функционировать в середине октября. Должно быть, Прокофьев был приятно удивлен интенсивностью выпуска оперных премьер (только в октябре были показаны «Сердце гор» А.Баланчивадзе и «Измена» М.М.Ипполитова Иванова на сюжет А.Сумбаташвили – Южина), четким графиком симфонических концертов, которые проводились в зале оперного театра каждый понедельник. Сергей Сергеевич вспоминает исполнение Девятой симфонии Бетховена, Пятой Чайковского, «Поэмы экстаза» Скрябина, и, наряду с ними, Пятой и Седьмой симфоний Шостаковича. Прокофьев был свидетелем большого успеха первого исполнения Двадцать второй симфонии-баллады Н.Я.Мясковского, которое состоялось в присутствии ее автора. При всей тяжести положения, театральная и концертная жизнь в городе била ключом, аудитории были переполнены. При полных аншлагах проходили выступления артистов Большого театра Веры Давыдовой (оперные арии и романсы под аккомпанемент М.Камоевой), Давида Бадридзе (вечер серенад и неаполитанской народной песни с фортепианным сопровождением Д.Шведова) ; мастеров художественного чтения МХТа и Малого театра, какими были Василий Качалов, Ольга Книппер-Чехова, Михаил Тархнов, Варвара Масалитинова, и среди них артист Московской филармонии, любимец тбилисской публики Сурен Кочарян. В таком составе эти великие артисты дважды устраивали утренники для учащихся. И почти одновременно в музыкальной десятилетке прошла встреча учеников и преподавателей с корифеями музыкального исполнительства и педагогики; учебное заведение «для одаренных», как его раньше называли, посетили пианисты Александр Борисович Гольденвейзер, Константин Николаевич Игумнов, скрипач Борис Осипович Сибор и композитор СергейПрокофьев. Приобщение Прокофьева к широкой аудитории открылось двумя клавирабендами с программой из собственных сочинений, которые состоялись 17 и 25 декабря в концертном зале театра им. Руставели. Вскоре он выступил как дирижер, исполнив две сюиты из балета «Ромео и Джульетта». Жителям столицы довелось услышать голос композитора по радио. Газета «Заря Востока» донесла до нашего времени заметку «Мои новые работы» (28 декабря). Фон культурной панорамы, сопутствующей созданию «Войны и мира», был бы неполным без упоминания о работе драматических театров, которым Прокофьев также уделял внимание. Тогда постановщиками спектаклей были такие выдающиеся мастера сцены, как Георгий Товстоногов в Грибоедовском, Шота Агсабадзе в театре им. Руставели. Понятно, что в репертуаре почти безраздельно господствовала военная тематика. Сюжеты о доблестном прошлом («Полководец Суворов» И.Бехтерева и А.Разумовского, «Диди Моурави» А.Антоновской) перемежались с эпизодами из истории революционной борьбы («Любовь Яровая» К.Тренева ), мотивами с антифашистской направленностью («Профессор Мамлок» Фридриха Вольфа. «Парень из нашего города» К.Симонова). В театре им. Руставели были поставлены «Разлом» Б Лавренева , «Народ поднялся» Ш.Дадиани. Однако, Сергей Сергеевич посетил такие спектакли, которые как бы привнося разрядку во всеобщее напряжение, уводили в далекие от животрепещущих проблем времена - знаменитый спектакль Шота Ревазовича Агсабадзе «Отелло» (в главных ролях выступали Верико Анджапаридзе, Акакий Хорава, Акакий Васадзе); в грибоедовском театре драма «Мачеха» Бальзака и сатирическая комедия Р.Шеридана «Школа злословия» (незадолго до начала войны на сюжет его «Дуэньи» Сергей Сергеевич написал оперу «Обручение в монастыре»), которая мастерством развития интриги, блеском диалога сближается не только с «Дуэньей», но и с такими его произведениями, как «Любовь к трем апельсинам» или «дьяволиадой» «Огненного ангела». Таковы художественные впечатления Прокофьева в процессе работы над клавиром «Войны и мира». Как уже отмечалось, основой либретто должна была стать тема войны. Однако, написанные в Нальчике первые шесть картин состоялись под эгидой «мира», «война» же с картинами «борьбы русского народа, его страданий, гнева, мужества и его победы над неприятелем» (С.Прокофьев), составившая вторую часть оперы, была воссоздана в Тбилиси. Либретто композитор писал с Мирой Мендельсон. «Мы стремились полностью сохранить язык и стиль Толстого, - вспоминал Сергей Сергеевич. – Там, где нам не хватало толстовских диалогов, мы выстроили их по авторскому тексту романа и характеристике, данным Толстым своим героям». Текст либретто был прозаическим; сочетание музыкальных фраз с поэтическими рифмами Прокофьев не признавал. «…взаимоотношение слов и музыки … должно быть очень деликатным : слово должно знать свое место», так объяснял Прокофьев Наталии Сац свой отказ от рифмованного текста для музыкальной сказки «Петя и волк». 23 октября в «Заре Востока» появилось сообщение о новом издании «Дневников партизанских действий 1812 года» выдающегося организатора партизанского движения эпохи Отечественной войны, талантливого писателя и поэта Дениса Давыдова. Легко представить, какой резонанс вызвало ставшее крылатым восклицание этого воина – патриота, которое прозвучало с газетной страницы : «Еще Россия не подымалась во весь свой исполинский рост, но горе ее неприятелям, если она когда-нибудь подымется!» Должно быть, именно отсюда возник интерес Прокофьевых к мемуарам Д.Давыдова (М.Мендельсон называет их «записками»), ставшими, наряду с песнями, пословицами и поговорками той поры одним из источников либретто «Войны и мира». Именно на этом этапе сочинения оперы в число персонажей вступает Василий Денисов, чьим прообразом, как известно, является Денис Давыдов; он появляется в финальной картине со своим партизанским отрядом. И, наверно, чтобы мотив народно-освободительнного движения, вдохновителем которого был Д.Давыдов, не показался эпизодичным, Прокофьев усиливает его участием еще одного боевого соединения; это женский партизанский отряд старостихи Василисы. Материал, связанный с источниками либретто, супруги прорабатывали в «чудесном», по словам Прокофьев, здании тбилисской городской библиотеки. Казалось, опера, включавшая 5 актов и 11 картин, была почти завершена и готова для постановки. В той же библиотеке в газете «Литература и искусство» Прокофьев прочел стихи Павла Антокольского о мальчике,свидетеле зверского убийства фашистами матери и сестры, который стал суровым мстителем. Этот сюжет побудил композитора написать кантату «Баллада о мальчике, оставшемся неизвестным» для тенора, сопрано, хора и оркестра. Кантата была сочинена в Алма-Ата, куда в мае 1942 года Прокофьев прибыл, откликнувшись на приглашение С.Эйзенштейна для работы над фильмом «Иван Грозный». «Когда я писал ее (кантату. – М.К.), я видел перед собой образы сломанного детства, жестокого врага, непреклонного мужества и близкой светлой победы», - вспоминал Прокофьев. И, наконец, в Тбилиси была также завершена Седьмая фортепианная соната, за которую автор впоследствии получил Сталинскую премию. 5 апреля 1942 года Прокофьев сообщает давнишнему знакомому и сотруднику по фильмам Эйзенштейна звукооператору Борису Вольскому, который уже находился в Алма-Ате: «Я только что закончил «Войну и мир» - вышла предлинющая опера. Оркестровать можно будет параллельно с «Иваном Грозным». «Закончил» означало завершение работы над клавиром; обычно только после этого начиналась инструментовка. Создание оркестровой партитуры представляло, быть может, самый ответственный момент в творческом процессе Прокофьева. Залогом успеха Сергей Сергеевич считал доскональное знание возможностей оркестровых инструментов, к чему подходил с большой серьезностью. Еще в 1924 году он вознамерился приобрести «Школу игры» для разных духовых инструментах, чтобы «научиться писать для каждого инструмента легко». Как свидетельствует Мира Мендельсон, в оркестровке он руководствовался принципом, в соответствии с которым каждый инструмент должен преимущественно играть самые «естественные» и «приятные» для него вещи; «трудные фигурации в 9 исполнениях из 10 остаются платоникой, грязью и бессилием» (из письма к Н.Мясковскому). При этом звучание оркестра композитору представлялось в образном преломлении. Такая примета музыкального мышления Прокофьева прослеживается и в его статье, опубликованной в газете «Заря Востока» (28 декабря. 1941г.); это единственный пример выступления композитора в грузинской прессе. Описывая работу над симфонической сюитой «1941 год», он говорит о стремлении построить в ее первой части « картину горячего боя таким образом, чтобы слушатель воспринимал ее то как бы издалека, то словно находясь на поле сражения», а образный мир второй части « поэзия ночи, в которую врывается напряжение приближающихся боев». М.Мендельсон вспоминает, как создавалась последняя картина оперы «Война и мира» Лютая непогода; сквозь вьюгу и метель продрогшие, покрытые лохмотьями остатки наполеоновских отрядов беспорядочно отступают по смоленской дороге. «Сергей Сергеевич сказал мне: «Это будет трудная задача инструментовать метель, со свистом и воем…. Хочется максимум выжать, чтобы все это визжало, чтобы в воздухе черти носились, бабы яги». А уж как ни называл он эту метель и «противной», и «изводящей» - столько труда и времени отнимала эта инструментовка. В моменты, требующие особого напряжения, Сергей Сергеевич говорил полушутя: «Тяжело, словно воз тащу». Долгое время было принято считать, что главенствующее направление в творчестве Прокофьева эпос. Об этом с уверенностью высказывались выдающиеся современники композитора. «Смело, правдиво, с большой любовью он воспевает русскую армию, русский народ, его исторические деяния», - так начинает характеристику творчества Прокофьева Д.Д.Шостакович. «Служение своему народу, служение человечеству – вот чем руководствовался Прокофьев» – вторит ему Хачатурян. Сегодня ясно, что максимализм подобных высказываний уступка официальной идеологии, и избежать этого тогда было почти невозможно. И только Кабалевский, перейдя на противоположную позицию максимализма, выразил убеждение, что самое ценное в музыке Прокофьева это мир лирико-поэтических образов, создаваемый такими персонажами, как Наташа, Джульетта, Катерина в «Каменном цветке», или тематизмом Седьмой симфонии (сам Прокофьев писал: «В лирике мне в течение долгого времени отказывали вовсе»). Я же позволю себе считать, что лирико-поэтическая струя оперы «Война и мир» представляет ее самые проникновенные, самые трепетные страницы. О том, как велика была над композитором власть лирических образов, свидетельствуют воспоминания М.Мендельсон: разыгранная во время ленинградской премьеры сцена встречи Наташи с умирающим Андреем Болконским вызвала у композитора слезы. К 1943 году опера была в основном закончена. «Событие из ряда вон выходящее! – писал С.Рихтер. – Опера по роману Толстого! Это казалось невозможным. Но поскольку ха это взялся Прокофьев, приходилось верить». Однако к этому, будь может, своему самому любимому детищу автор возвращался еще на протяжении 11 лет, дописывая и сочиняя новые сцены. Новые черты приобрела партия князя Андрея в начале его экспозиции, что повлекло за собой создание дуэта Сони и Наташи; неоднократно переделывалась ария Кутузова из сцены в Филях, мелодия которой увенчивает апофеоз народно-патриотической линии. Известно, что постановка «Войны и мира» на сцене была самой заветной мечтой композитора. «Я готов примириться с неудачей любого своего произведения, говорил он незадолго до смерти, - но если б вы только знали, как я хочу, чтобы «Война и мир» увидела свет», - вспоминал впоследствии Д.Кабалевский. Сценический показ «Войны и мира» при жизни автора проходил поэтапно. Первое концертное исполнение состоялось 16 октября 1944 года в Москве силами оперного ансамбля Всероссийского театрального общества. Большое участие в сценической судьбе оперы принял известный дирижер Самуил Самосуд; он разучил произведение с Республиканской хоровой капеллой, и опера вновь прозвучала 7 июня 1945 года в Большом зале Московской консерватории; это исполнение автор нашел превосходным. Самосуд же стал инициатором постановки оперы в Ленинградском Малом оперном театре. Надо сказать, что Самуил Абрамович Самосуд (не могу не сказать, что он родился в Тбилиси) был в числе лиц, с мнением которых Прокофьев, всегда внимательный к критике, особенно считался (к ним принадлежали также С.Эйзенштейн, (находясь в Алма-Ата, Сергей Сергеевич проиграл ему всю оперу), музыковед С.Шлифштейн). Он посоветовал расширить партитуру, указав на некоторые эпизоды. Вследствие этого опера обогатилась двумя прекрасными картинами – «бал у Екатерининского вельможи» и «Военный совет в Филях». Таким образом, спектакль растянулся на 13 картин; их показ решили разбить на два вечена. Но это оказалось нереальным. На ленинградской премьере (12 июня 1946 года) была представлена первая часть оперы (8 картин), и это была единственная театральная постановка, которую довелось увидеть автору. Очередная премьера состоялась лишь в 1957 году, спустя четыре года после смерти композитора в музыкальном театре им. К.Станиславского и В.Немировича-Данченко (дирижер А.Шавердов, постановщики Л.Баратов, П.Златогоров). Наконец, в декабре 1959 года «Война и мир» под управлением А.Мелик-Пашаева в постановке Б.Покровского впервые в полном виде прозвучала в Большом театре; ее 13 картин с небольшими изменениями уложились в один вечер. И в таком виде опера «Война и мир» обошла мировые сцены. Мария КИРАКОСОВА В "Скачать жасмин ресничка"сотне ярдов от них, согнувшись, взбирался вверх по крутому берегу человек. На кой "Молодая гвардия книга"черт ты все это рассказываешь, никак не пойму! Между тем "Видеомонтаж скачать программа"подарки были переправлены в вагон, где помещался склад. Хозяин трактира и официантка подтвердили, "Поиграть в бесплатные игры эротические игры"что мы действительно "Скачать объявленный в розыск"вели себя чрезвычайно джентльменски, а он ничего лучшего не заслужил. | |||||||
|
|||||||
