3 мая исполнилось 80 лет легендарной Ноне Гаприндашвили. Пятая чемпионка мира, пятикратная чемпионка СССР, многократная олимпийская чемпионка в составе сборной, победительница международных турниров, первый международный гроссмейстер среди женщин, первая женщина, получившая звание международного гроссмейстера среди мужчин, первая обладательница «Шахматного Оскара», первый (ныне почетный) президент Национального Олимпийского комитета, почетный гражданин Тбилиси... И это только малая часть ее званий, титулов и наград – для того, чтобы перечислить все, понадобится не одна страница.
Журналисты начали атаковать Нону Терентьевну за несколько месяцев до заветной даты – шутка ли, получить юбилейное интервью у самой знаменитой и титулованной шахматистки мира! Попытали счастья и мы. «Я юбилей справлять не буду, ничего не планирую и интервью давать не собираюсь, всем отказываю», – ответила она. И вдруг добавила: «Но вам я дам интервью. Только в первой половине дня – вечером буду смотреть футбол. Вас устроит?»
Еще бы не устроило!
И беседа состоялась.
– Нона Терентьевна, и все-таки, что такое шахматы – игра, спорт, искусство?
– Все вместе! Это и игра – ведь в шахматы играют. Это и спорт – кто-то побеждает, кто-то проигрывает. А красиво выигранная партия – это, конечно, произведение искусства.
– Любой ли может научиться классно играть в шахматы? Или нужен дар свыше?
– Классно играть любой не сможет. В шахматы сейчас играет огромное количество людей, и при хорошей работоспособности они могут научиться играть на, скажем так, крепком среднем уровне. Но чтобы достичь высших результатов – стать чемпионом мира или олимпийским чемпионом, человек должен во многом превосходить своих противников. Что для этого нужно? Первым делом – талант. А еще – высокая работоспособность, крепкая нервная система, психологическая устойчивость и спортивная злость, спортивный характер. Если отсутствует хотя бы один из этих компонентов, тебя обыграет тот, у кого они есть, и вообще – высоких достижений у тебя не будет. Особенно, если за доской встречаются равные по таланту игроки.
– Можно ли определить в самом начале, есть ли у игрока талант? Когда вы играли в детстве со своими братьями, сразу было видно, что вы талантливы?
– Конечно! Правда, в те годы в моем родном городе Зугдиди, хотя это и районный центр, не было шахматного кружка. Они были только в крупных городах – Тбилиси, Кутаиси, Батуми. Мы собирались в одном из дворов на нашей улице, и начинались битвы! Вот там, видимо, у меня и начал формироваться спортивный характер. А мальчикам не надо его вырабатывать – он в них генетически заложен, они рождаются такими. Впрочем, я, например, в детстве никогда не играла в куклы…
– А во что играли?
– В шахматы! Кроме того, у нас был маленький бильярд, настольный теннис, футбольные и волейбольные мячи – я играла во все, во что играли братья. Мне не делали никаких поблажек, я всегда боролась. И мне всегда, всегда было интересно играть в шахматы. Даже потом, на турнирах, когда я заранее обеспечивала себе победу, продолжала играть до конца, потому что получала большое удовольствие от игры. Хотя шахматы – это всегда большой стресс. Раньше, если после пяти часов партия не заканчивалась, ее откладывали, после ужина нужно было доигрывать. А если и тогда не заканчивали, приходилось доигрывать утром, а днем играть новую партию. Огромная нагрузка! Это всегда отнимало очень много энергии. Поэтому, когда внесли изменение, – не откладывать партию, а заканчивать в тот же игровой день, я приветствовала это решение.
– Александр Алехин говорил: «Женщины хорошо играют в бридж и другие игры. Но не в шахматы. Это еще одна их загадка».
– Во времена Алехина только одна выдающаяся шахматистка успешно выступала в мужских турнирах – Вера Менчик, первая чемпионка мира. А я, став чемпионкой мира (кстати, чемпионкой СССР я стала позднее, когда уже во всех республиках появились хорошие шахматистки), начала прокладывать путь, по которому потом пошли сестры Полгар, Крамлинг, Чибурданидзе, Александрия, Иоселиани… Помню, отец Полгар говорил, что женщины и мужчины должны участвовать в общих турнирах – ведь научных работников не делят по гендерным признакам. Правда, научный работник, если плохо себя чувствует, может взять работу на дом, или работать тогда, когда чувствует себя хорошо. А партию на дом не возьмешь, отказываться от игры нельзя: либо играешь, либо получаешь ноль. Я уже сказала о необходимых качествах для шахматиста – об эмоциональной устойчивости в том числе. В этом смысле мужчины более приспособлены к борьбе – у них природная спортивная злость, нервы крепче, они более выдержаны, физически сильнее. Помню, в свое время ко мне насильно прикрепили психолога. Он хотел, чтобы я спала перед партией. А я отдыхала по-своему – слушала хорошую музыку, например. Мне не нужна была его помощь – я сама себе была психологом. Вы знаете, я за всю жизнь не выпила ни одной таблетки снотворного или успокоительного.
– Правда?
– Правда! Я бывала в разных сложных ситуациях, но преодолевала их своими усилиями! Меня никогда не нервировала будущая партия. Я все равно нормально спала. Конечно, бывали очень напряженные партии, которым я отдавала много энергии, и сон не шел. Но я слушала музыку и засыпала сама. А многие не справлялись и портили свое здоровье. Кстати, с тем психологом, Рудольфом Загайновым, получилась смешная история. Мне не раз доводилось слышать, что я якобы регулярно пользовалась его услугами. Но это неправда. Загайнов помогал Нане Александрия и Нане Иоселиани. Он приехал в Тбилиси, когда здесь проходил чемпионат СССР, который я, кстати, выиграла. После каждой партии подходил ко мне и предлагал помочь. «В чем?» – «Помогу отдохнуть». – «Я сама прекрасно отдыхаю, зачем мне помогать?» Но он не отставал. И я решила все-таки посмотреть, как он это делает. «Хорошо, – говорю, – давайте попробуем». Он был у меня дома всего два раза. Придя в первый раз, сразу же предложил мне прилечь. «Я не хочу спать». – «Нет, вы все-таки прилягте». Я легла. А он начал ходить и произносить разные слова. Гипнотизировал. Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. А спать и не собиралась. На меня невозможно воздействовать, понимаете? А когда он пришел во второй раз, то уснул сам. Наверное, провел накануне бессонную ночь и за собственными разговорами вдруг захрапел. Я с трудом его выпроводила. Но это не помешало ему потом где-то написать, что он мне помогал как психолог. Возвращаясь к вашему вопросу... Мужчина имеет много преимуществ перед женщиной. Женщине невозможно получить титул на чемпионате мира среди мужчин. Юдит Полгар только одну Олимпиаду сыграла с женщинами, а потом всегда боролась с мужчинами и имела очень высокий рейтинг. Но сколько она ни пыталась пройти отборочные туры среди мужчин – у нее не получалось. Пиа Крамлинг не добилась того, чего хотела, потому что выступала в мужских турнирах, а не в женских. Так что это совершенно естественно и правильно, что чемпионаты мира и олимпиады среди мужчин и женщин проходят раздельно.
– Как вы думаете, сможет ли компьютер заменить живую игру?
– Нет, не сможет. Когда я вижу, что молодые шахматистки во время турниров занимаются по компьютеру, то всегда говорю: ваша подготовка должна проходить до турнира, и не по компьютеру – вы должны работать с тренером, искать идеи и на любой ход иметь свой вариант. Спрашиваю: «У вас хоть записи есть под рукой?» – «Нет, все в компьютере». – «А если компьютер потеряете?» Почему даже мастера моего поколения были личностями? Может, они не знали столько вариантов, сколько знали гроссмейстеры или международные мастера, но они досконально изучали игру, все время были в работе, в поиске. А от этого появляется глубина и сила. Если ищешь, то обязательно находишь объяснение – почему игрок сыграл так, а не иначе. И ты начинаешь понимать разницу, и все эти знания уже как бы сидят в тебе. А если у тебя есть хороший вариант, но он записан только в компьютере, ты его забываешь. Понимаете? Он записан в компьютере, а не в тебе. Конечно, и сейчас есть игроки, которые сидят и разбирают варианты. Но если взять массу – занимаются только на компьютере. И поэтому в таких шахматах нет глубины.
– То есть нынешние шахматы менее глубокие?
– Нет, нет. Я говорила о массе. А ведущие шахматисты, которые борются за высокие титулы, конечно, держат уровень – у них задействована группа специалистов, они работают, анализируют, ищут. И сразу видно, какое большое преимущество имеет тот, кто занимается с тренером, кто осмысливает игру. Такой шахматист свободно выходит на любой турнир. Если, конечно, он не играет белыми – ведь никогда не известно, как пойдут черные. Чем хорош компьютер? Он выдает вариант из тысяч уже сыгранных партий. Но не идею. А если бы не появлялись новые идеи, шахматы давно вымерли бы.
– Многие ваши партии вошли в классику шахмат. Есть ли у вас любимая партия?
– Их слишком много. Невозможно перечислить.
– А какая партия была самой сложной?
– Не в сложности дело, а в красоте. Любая партия сложна. Помню партию, которую я выиграла у Александра Благидзе, – нашла в закрытой позиции изумительную комбинацию. Я пожертвовала пешку, сразу получила перевес в развитии и инициативу на королевском фланге. Это бессмертная партия. У меня есть и уникальная ничья. Я играла с Драголюбом Велимировичем. Он атаковал, все время вел партию, инициатива была у него. Он пожертвовал фигуру за три пешки и хотел взять четвертую. Я задумалась и поняла, что мне нужно не защищаться, а самой переходить в атаку. Увидела, как можно осложнить игру, и началось что-то невероятное. В итоге мы согласились на ничью и закончили партию, когда на доске почти ничего не осталось. Все шахматисты окружили нас и аплодировали. Это была изумительная партия, забыть ее невозможно. В тот год советская федерация единственный раз объявила конкурс на лучшую партию – вне зависимости, кто ее сыграет, мужчина, женщина или ребенок. Наша ничья получила этот приз – хрустальная ваза до сих пор стоит в моем «музее» наград. В 2001 году у меня вышла книга лучших партий. Там три раздела: короткие партии, партии против женщин и против мужчин. Конечно, все партии – выигранные. И единственная ничья – та самая, с Велимировичем. А своим лучшим турниром я считаю международный мужской турнир в Лон-Пайне в США. Его участники выбирались только по приглашению – 18 гроссмейстеров, членов олимпийских команд своих стран. Я стала первой женщиной, которая приняла участие в этом турнире. Лидировала с первого до последнего тура. Неловко так про себя говорить, но все мои партии были очень хорошими... Просто фантастическими! Ни одной партии я не выиграла по дебюту – все происходило в борьбе. Помню, мы играли с Джеймсом Тарьяном, и он вдруг предложил новую идею черными в испанской партии – взял центральную проходную пешку. Как потом оказалось, месяцем раньше он уже использовал эту новинку в партии с венгерским шахматистом Андрашем Адорьяном, и они согласились на ничью. Но компьютеров тогда не было, шахматные новости доходили поздно, и я этого не знала. Я шла в партии по тому же пути, что и Адорьян. Понимаете, там было невозможно раскрыть королевский фланг. Тарьян спокойно сидел и ждал, когда я предложу ничью. Но я задумалась и увидела идею: я жертвую фигуру, открывается моя центральная пешка, я жертвую эту пешку, и моя ладья врывается на седьмую горизонталь. Я победила Тарьяна, выиграв блестящий эндшпиль, а он только развел руками – был уверен, что победа невозможна. «Как же так? – повторял Тарьян. – Два гроссмейстера сидели, долго анализировали эту позицию, но ваша идея прошла мимо нас». В итоге на том турнире я поделила первое-четвертое места. Если бы судили по коэффициенту, то я была первая. Там я выполнила норму мужского гроссмейстера – впервые женщина получила звание гроссмейстера в мужском турнире. А вообще, знаете, иногда я даже задумываюсь – откуда ко мне приходили мои идеи?
– Все-таки это дар свыше.
– Конечно. Но без остальных необходимых компонентов, прежде всего, хорошей нервной системы, он не значит ничего. Таких нервных нагрузок, как в шахматах, нет нигде. Спорт – жесткое дело. Он, например, не терпит уступок. Помню, в 1957 году я участвовала в очень важном турнире. В четвертом туре встретилась с ленинградкой Флорой Дмитриевой, как и я, очень молодой. В дебюте я пожертвовала фигуру за две пешки и получила интересную позицию. Через несколько ходов Дмитриева допустила ошибку: она взялась за ферзя – собиралась его разменять. Но тогда я бы взяла пешкой фигуру, и у меня осталась бы лишняя пешка в хорошей позиции. Дмитриева поняла свою ошибку. В одной руке она держала ферзя, а другой схватилась за голову и думала. И тут я решила не выигрывать партию за счет грубого промаха противника и предложила ей вернуть фигуру на место, что она и сделала. Постепенно Дмитриева сбалансировала ситуацию, и мы дошли до того, что партию должны были отложить в проигрышной для меня позиции. В это время к нам подошел Юзеф Гурфинкель, международный мастер из Ростова. И сказал: «Флора, я видел, как ты вернула ход. У тебя нет права на выигрыш в этой партии, предложи ничью». Она никак не отреагировала, но разговор привлек внимание судьи. Когда он узнал, в чем дело, чуть с ума не сошел! Он пригласил нас обеих в свою комнату и сказал Флоре: «Я столько лет судья, и ничего подобного никогда не видел. Если ты вернула ход, то должна предложить ничью». Я стояла и молчала, потому что во всем винила себя. И тут произошло совершенно неожиданное – Флора заявила, что не возвращала ход. «Не о чем говорить», – только и сказала я и вышла. Эта ситуация очень тяжело подействовала на меня и на все партии, которые я играла в последующие дни... Повторяю, спорт не терпит уступок.
– Когда мы договаривались об интервью, вы предупредили, что вечером заняты – смотрите футбол. Чем он вас так привлекает?
– Я люблю все игровые виды спорта. А еще – бильярд, снукер, теннис. Нервы нужно беречь, поэтому я занимаюсь только тем, что мне приятно: или смотрю спортивные передачи, или читаю. В детстве я играла в футбол. Я была маленькая, бросить меня без присмотра не могли, поэтому ставили в ворота. Помню, как я, семилетняя девочка, отбивала одиннадцатиметровые удары. Я очень люблю футбол! Расскажу вам забавную историю. Однажды в грузинской передаче «Что? Где? Когда?» задали вопрос про меня. Вопрос был такой: «Нана Александрия говорит, что на шахматном турнире в Куала-Лумпуре Нона Гаприндашвили ночью совсем не спала, но все-таки выиграла турнир. Что Нона делала по ночам?» Знатоки не смогли ответить. А дело было так. В 1990 году я участвовала в межзональном шахматном турнире в Малайзии. После игры занималась, готовилась к следующей партии, потом мы небольшой компанией садились и играли в разные игры. Ну а затем я всю ночь смотрела футбол, потому что в этот же период в Италии проходил чемпионат мира. Учитывая разницу во времени, трансляции матчей в Куала-Лумпуре шли с 12 ночи до пяти утра. Так что знатокам пришлось поломать голову. Правда, когда время вышло, и ведущий должен был зачитать правильный ответ, капитан команды спохватился – а не проходил ли тогда чемпионат мира по футболу? Но было поздно.
– Нона Терентьевна, я понимаю, что прошлым жить нельзя, и все же – какие воспоминания вам особенно дороги?
– Я никогда не забуду, как меня встречали в Грузии, когда в 1962 году я впервые стала чемпионкой мира. Мне был 21 год. Мы ехали поездом, и, как только пересекли границу Грузии, останавливались на каждой станции, и везде ждали люди с цветами. В Тбилиси на вокзале вообще творилось что-то неописуемое. Столько народу собралось, что встречавший меня отец туфли в давке потерял. Меня всюду сопровождала милиция – охраняла. А в опере прошел грандиозный концерт в мою честь. Такое забыть невозможно!
Нина Шадури
|
