Первые месяцы наступившего года порадовали столичными премьерами на сценах Свободного театра и Театра Королевского квартала.
«Мачеха Саманишвили»
Сегодня никого не удивляет вольное обращение режиссеров с литературным материалом. Пусть у кого-то это и вызывает осуждение, однако большинство зрителей не находит в этом ничего предосудительного – привыкли! Правда, при условии, что авторская интерпретация не разрушает сути и приближает классические тексты к сегодняшнему зрителю и новой реальности. На сцене Свободного театра состоялась премьера спектакля Гоги Маргвелашвили «Мачеха Саманишвили», в основе которого – одноименная повесть яркого представителя критического реализма Давида Клдиашвили. Произведение вышло в свет в 1896 году и отражает упадок грузинского дворянства в эпоху становления капитализма.
Г. Маргвелашвили поставил спектакль о другом «упадке» – кризисе духовности в современном обществе. Поэтому перенес события повести в сегодняшние реалии (инсценировка А. Кокрашвили) и осуществил свою задачу так органично, что зритель, не знакомый с произведением Д. Клдиашвили, даже не догадается о том, что в оригинале события разворачиваются в конце XIX века. Коллизии «Мачехи Саманишвили», взаимоотношения персонажей повести до предела обострены. Но режиссер в своей трактовке идет гораздо дальше, усилив, расширив конфликт. Сатирический пафос перерастает в сарказм – то есть в высшую степень иронии, язвительного изобличения людей, их пороков и недостатков. А трагический финал спектакля воспринимается как предостережение: «Люди, остановитесь! Иначе быть беде...».
Духовные, семейно-нравственные ценности в обстоятельствах, их разрушающих, – эта тема была всегда в фокусе особого, пристального интереса режиссера Гоги Маргвелашвили. Герои его спектаклей стоят перед жестким выбором, проходят через испытание на порядочность, благородство, способность к любви, пониманию и состраданию. Как персонажи «Старшего сына», поставленного режиссером на сцене театра имени А.С. Грибоедова. Герои Вампилова приходят к выводу, что нет ничего ценнее семейных уз и добрых человеческих отношений, но в спектакле Маргвелашвили все не так однозначно – семья отнюдь не идеализируется, она не спасает человека от одиночества и не является гарантом его счастья. А в новой его постановке – «Мачеха Саманишвили» семейно-родственные отношения и вовсе разрушены – и их могильщиком становятся меркантильные интересы, вездесущие деньги. Впрочем, борьба за материальное благополучие разрушает не только семейные связи, но и вообще отношения между людьми. Потому что калечит человеческие души. Именно это происходит с шулерами из «грибоедовского» спектакля Маргвелашвили «Игроки» Гоголя, ради наживы готовыми пойти на все и руководствующимися собственной философией жизни. Так, герой спектакля Утешительный считает, что «в игре нет лицеприятия. Игра не смотрит ни на что. Пусть отец сядет со мною в карты – я обыграю отца».
Действие нового спекакля Маргвелашвили вписано в минималистическую сценографию (художник Тео Кухианидзе). Тем более выпуклыми и графически вычерченными на этом фоне выглядят портреты персонажей. Беспощадно правдивые, не оставляющие иллюзий. Разящие стрелы сатиры бьют без промаха!
Платона, сына Саманишвили, задумавшего найти своему отцу Бекинэ (небольшая, но емкая работа Аполлона Кублашили) пожилую нерожавшую невесту, которая не могла бы произвести на свет ребенка, а значит, претендовать на часть фамильного наследства, играет Лаша Гургенидзе – хочется отметить профессиональный рост молодого актера. Это уже «не мальчик, но муж» – именно такую метаморфозу претерпел его талант. Платон Саманишвили – зрелая актерская работа. Гургенидзе не стремится подчеркнуть отрицательные черты своего незадачливого героя. Даже относится к нему с известным сочувствием: ничего не поделаешь – слаб человек! Показывает отягощенность Платона черными думами, словно на его плечах действительно многотонный груз. Груз греха. В одной из сцен он все время извиняется – возможно, потому, что в глубине души чувствует, что совершает что-то неправильное. Но справиться с этим не может: таковы обстоятельства его глубоко зависимой жизни!
Как не может перебороть свою безалаберную натуру профессиональный кутила Кирилэ – муж сестры Платона. «Пьяные» сцены с его участием смешат публику – актер Джаба Киладзе демонстрирует яркое комедийное мастерство. В то же время мы осознаем никчемность этого прожигателя жизни, заливающего алкоголем пустоту своего существования.
Еще один яркий мужской портрет: шкодливый, юркий сводник Аристо (Шако Мирианашвили), племянник будущей «мачехи Саманишвили», вдовы Элене. Интересно наблюдать за игрой актера. Его персонаж, имеющий весьма приблизительное представление о моральных принципах, вьюном вьется вокруг Платона, завлекая его в искусно расставленные сети – рекламирует Элене в качестве идеальной мачехи. Им движет, разумеется, все тот же корыстный интерес. Как и еще одним молчаливым родственником этой женщины, озабоченным тем, как бы побыстрее сбыть ее с рук. Актер Мамука Мумладзе показывает бездушие своего героя (запомнилась сцена тупого лузганья семечек за столом с непроницаемым выражением лица!), тоже готового на все ради выгоды. Он появляется на сцене с топором в руке – демонстрация силы, скрытая угроза. Вооружен и очень опасен. На всякий случай.
Так же далеки от идеала подруги жизни Платона и Кирилэ. Супругу Платона Мелано играет Ани Аладашвили, подчеркивающая суетливое беспокойство своей героини, ее «куриную» озабоченность будущим детей в случае, если на свет появится еще один наследник. Отметим и яркую характерность образа сестры Платона Дарико – жеманной и бездушной «фифы». Ее играет Мариам Джологуа. Узнав о беременности новой жены отца Элене (Кета Лордкипанидзе), Дарико бесстрастно и бесстыдно рассуждает о том, что ребенка может в один прекрасный день и не стать… мало ли что случается в жизни! Сегодня беременность есть – завтра нет.
В итоге несчастье действительно происходит – но не с новорожденным, а с его отцом. Когда «на радостях» пальнув из пистолета в ознаменование рождения ребенка, Платон убивает отца. Случайно. Такого финала нет у Клдиашвили, но, наш взгляд, он вполне допустим и ожидаем. «Ружье» ненависти должно было выстрелить. И только это могло остановить безудержный накат зла. Финал: позднее раскаяние Платона перед иконой... Но изменило ли это ситуацию? Нет. Овдовевшая Элене с новорожденным покидает дом Саманишвили – ради новой партии, которую присмотрел ее шустрый племянник.
«Дуэль»
Темур Чхеидзе поставил чеховскую «Дуэль» в Театре Королевского квартала и сосредоточил свое внимание на философско-нравственной проблематике, на глубоком антагонизме, непримиримых противоречиях, существующих между героями. При этом он воспользовался «скальпелем» и «увеличительным стеклом» художника-исследователя. Аналитический метод, взгляд мыслителя-философа, изучающего вместе с автором все аргументы pro et contra, вообще свойствен режиссеру Темуру Чхеидзе, которому более всего интересен человек и его миросозерцание. Чеховская «Дуэль» дает прекрасную возможность для осуществления этой творческой задачи.
Бытует прочно укоренившееся в сознании театроведов мнение, что Чехов противопоказан грузинскому театру. Спектакль Чхеидзе доказывает обратное. Актеры (вместе со зрителями) чутко реагируют на чеховское слово, точно выражают логику чувств, мыслей, поступков своих персонажей, строго выстроенную режиссером. В итоге нам раскрываются метафизика и гуманистический посыл произведения, духовные искания чеховских героев.
В спектакле задействованы все элементы традиционного театра Антона Павловича – создана соответствующая среда с обстановкой дворянской усадьбы XIX века (художник Георгий Алекси-Месхишвили), с самоваром и чаепитием, с уютным абажуром, со старинным групповым фото, со звуками моря, дождя и стрекотом цикад, наконец, с русской музыкой. А главное – со страстным поиском правды, национальной русской тоской и безысходностью…
Большинство важнейших монологов и диалогов вынесены в спектакле к зрителям – персонажи, сидя на ступеньках, смотрят в зал и размышляют о смысле жизни, страстно спорят, доказывая свою правоту. Это своего рода лобное место. Здесь Лаевский – Торнике Гогричиани произносит свой монолог перед дуэлью с фон Кореном – ожидая гибели, он пересматривает свою жизнь, в нем происходит переоценка ценностей. Тут же дискутируют фон Корен и дьякон – о любви, о вере и безверии. Первый отстаивает свои позитивистские взгляды («Нравственный закон требует, чтобы вы любили людей. Что ж? Любовь должна заключаться в устранении всего того, что так или иначе вредит людям и угрожает им опасностью в настоящем и будущем. Наши знания и очевидность говорят вам, что человечеству грозит опасность со стороны нравственно и физически ненормальных. Если так, то боритесь с ненормальными. Если вы не в силах возвысить их до нормы, то у вас хватит силы и уменья обезвредить их, то есть уничтожить»), второй – христианские («Вера без дел мертва есть, а дела без веры – еще хуже, одна только трата времени, и больше ничего!»). На том же месте беседуют христианин и мусульманин – о едином боге! «Бог у всех один, а только люди разные. Которые русские, которые турки или которые англичане – всяких людей много, а бог один», – говорит татарин Кербалай.
На наш взгляд, Темур Чхеидзе поставил спектакль о необходимости взаимной терпимости, любви, добра и милосердия по отношению ко всякому человеку. Сильному и слабому, добродетельному и грешному. «И милость к падшим призывал» – думается, этот посыл как нельзя лучше отражает позицию режиссера. Все мы едины перед Богом, кто бы мы ни были, какие бы взгляды ни выражали, к чему бы ни стремились, чем бы ни терзались наши души.
При том, что в спектакле – как и в повести А. Чехова – нет положительных и отрицательных героев. Все – грешники, алчущие истины.
В роли фон Корена – замечательный актер Ника Тавадзе. Он создает образ надменного, жесткого интеллектуала, которому тем не менее свойственна, если так можно выразиться, скрытая страстность. У него всегда прямая спина и самоуверенный тон, не терпящий возражений. Интересное режиссерское решение: фон Корен – Тавадзе ведет диалог с Самойленко (Алеко Махароблишвили), находясь на «вершине» лестницы и оттуда изрекая свои незыблемые «сухие» максимы. Что еще раз подчеркивает его высокомерие и нетерпимость. Выдержка только один раз изменяет Корену – сразу после выстрела на дуэли, когда он чудом избежал убийства. Хотя до этого испытывал острую потребность расквитаться с Лаевским. Потому что из-за таких, как он, людей «цивилизация погибнет». Но, оказывается, не так-то легко убить человека, даже если ты преисполнен веры в «свою истину».
Лаевский в ярком исполнении Торнике Гогричиани импульсивен, легко возбудим. Это типичный неврастеник, живущий эмоциями, что выражается, в том числе, в его активной жестикуляции и возбужденной речи. Однако перед дуэлью Лаевский ведет себя иначе: сидит неподвижно, «нахохлившись» как больная птица. Будто ждет приговора… то есть, последней точки в своей неправильной жизни – жизни, полной лжи.
Поединок решительно меняет обоих. В Корене проявляется человечность, в Лаевском тоже происходит перелом – он, по сути, преодолевает личностный кризис.
Молодой актрисе Кети Шатиришвили удается передать драму и смятение своей героини – Надежды Федоровны. Порочной и в то же время чистой женщины, охваченной ужасом перед грядущим.
Щемящее чувство оставляет последняя встреча фон Корена с Лаевским и его женой. Теперь это не антиподы, не непримиримые антагонисты, а просто люди. В фон Корене уже нет надменности всегда правого и безгрешного человека, в нем ощущается какая-то уязвимость, надлом. Уязвимость одинокого человека, уходящего куда-то в неизвестность. Чем будущее ответит на его надежды и стремления? Еще более уязвимыми, хрупкими и больными кажутся Лаевский и Надя… Как хрупки на самом деле люди на земле и как остро они нуждаются в любви и сострадании!
Инна БЕЗИРГАНОВА
|
