| СО «ЗНАМЕНЕМ» В РУКАХ... |
 Сергей Чупринин - литературный критик, писатель, публицист, доктор филологических наук, профессор. Главный редактор журнала «Знамя». Ведет семинар поэзии в Литературном институте. Обладатель Знака Почета, премий «Литературной газеты»,
Союза Писателей СССР, имени А. Блока, Царскосельской художественной премии. Автор книг «Крупным планом: Поэзия наших дней: проблемы и характеристики », «Критика — это критики», «Настающее настоящее: Три взгляда на современную литературную смуту», «Ситуация: Борьба идей в современной литературе», энциклопедического словаря-справочника «Новая Россия: мир литературы». - Вы являетесь координатором российской национальной литературной премии «Поэт». Как вы относитесь к целесообразности вручения поэтам премий и показателем чего является премия для поэта?- Русская поэзия и русская литература вообще знала разные эпохи поощрения талантов. До Пушкина поэтов обычно жаловали табакеркой, перстнем или еще каким-нибудь эквивалентом денег. Пушкин стал первым профессиональным литератором в России, который предпочитал за свои стихи получать не перстни и табакерки, а гонорар. И так длилось более 150 лет. Потом, с распадом Советского Союза, со всеми экономическими сложностями, началась эпоха, когда гонорар поэтам платить перестали. И мы снова вернулись к феодальному порядку вручения перстней, табакерок и прочих побрякушек. В этом смысле литературные премии – это побрякушки, которые получают поэты, вместо того, чтобы получать гонорары за свои книги. Вроде бы экономика и России, и сопредельных стран то ли восстановилась, то ли восстанавливается, но все равно остался этот феодальный принцип поощрения и жалования за заслуги. Как к этому относиться? Как к реальности. Сейчас многие премии практически не имеют или имеют очень скромный эквивалент. Премия стала знаком внимания к тому или иному литератору, его моральным поощрением, а самое главное – указующим перстом для читателя. Тот или иной премиальный комитет как бы указывает – смотрите на этого поэта, именно он значителен и важен. Поэтических премий в России сейчас достаточно много – «Московский счет», «Москва-транзит», соответствующие поэтические премии в Петербурге, много именных премий – Ахматовой, Заболоцкого, Боратынского, Веневитинова… Я как человек, занимающийся словарями, насчитываю более 700 литературных премий в России, и из них половина – поэтические. Это создает некоторый беспорядок в поэтических рядах – слишком многие жюри указывают на слишком многих и разных поэтов. А поэзия – при всей своей демократической, республиканской природе – все же устроена иерархически. Есть поэты значительные по-настоящему, есть поэты модные, есть поэты со скромным художественным ресурсом. И в 2005 году была задумана премия «Поэт» как главная поэтическая премия. Здесь и высокий денежный эквивалент – 50 000 долларов США, такой крупной премии нет вообще в мире, это и серьезность, с которой мои коллеги, члены жюри, относятся к присуждению награды. Нам бы хотелось выстроить своего рода иерархию талантов, определить круг высшей лиги современного стихотворчества. Я надеюсь, что нам это удается, и сужу об этом хотя бы по тому, что решение нашего премиального жюри всегда встречают одобрением, хотя вообще премии часто становятся поводом и причиной для очередных литературных конфликтов. - То есть ваши лауреаты – неоспоримы… - Получается, да. Хотя при всем плюрализме мнений о поэзии, которые сейчас существуют, казалось бы, каждая фигура должна вызывать споры… Но наши лауреаты споров не вызывают. Они признаны литературным сообществом и должны быть известны каждому читающему на русском языке человеку. - А как вы оцениваете состояние современной русской поэзии в целом? Приходится слышать полярные точки зрения – от упадка до расцвета… - Пастернак когда-то написал, обращаясь к товарищам-поэтам: «Нас мало, нас, может быть, трое». Спустя сорок лет после этого Андрей Вознесенский сказал: «Нас мало, нас может быть четверо»… Прошло еще сорок лет, и замечательный поэт Лев Лосев, недавно скончавшийся, написал: «Нас в русском языке, быть может, десять». То есть поэты оценивают именно таким образом - всего несколько фигур. Я не поэт, я литературный критик, и мой взгляд на поэзию гораздо более терпимый, широкий, менее избирательный, и я думаю, что в нынешней русской поэзии действуют уж во всяком случае более десяти, даже несколько десятков поэтов, чрезвычайно интересных, располагающих своим собственным поэтическим языком, своим видением мира, и своей концепцией того, что прекрасно, что безобразно в нашей жизни. - Это те, кого узнаешь по нескольким строчкам? - Да, наверное. Другой вопрос – когда говоришь об иерархии, рисуется некая пирамида. И сейчас поэзия – это пирамида с обрубленным острием. Недавно можно было говорить о том, что действительно есть лучший, талантливейший поэт современной эпохи, повторяя известную сталинскую формулу, и у него есть имя – это Иосиф Бродский. Сейчас, со смертью Бродского, я лично не возьмусь сказать, кто из поэтов крупнее всех остальных. Если продолжать образ пирамиды, то мы сразу увидим многоэтажность конструкции. Я предполагаю, что ее верхний этаж занимают те, кто уже получил премию «Поэт» и те, кто ее получит в ближайшие годы. Далее располагаются поэты серьезные, энергичные, очень важные для литературного процесса, далее поэты со средним дарованием, потом – с совсем скромным дарованием, затем – с почти отсутствующим. Дело в том, что сейчас, по скромным подсчетам разнообразных статистиков, стихи на русском языке пишет примерно два миллиона человек. Пишут и обнародуют. Раньше я бы сказал – печатают, но сейчас есть интернет, можно выставляться в сети. Я насчитываю около 30-35 тысяч поэтов, которые издали хотя бы один поэтический сборник. На самом деле это чудовищная цифра. Нужно ли культуре, даже такой развитой как русская, такое количество поэтов? Но они существуют. Поэтому сейчас молодым авторам или авторам, живущим вдали от Москвы, Петербурга, традиционных центров русской культуры, чрезвычайно трудно выделиться и заявить о себе – очень густая среда, очень высокое предложение. Должны быть совершенно особые, ни на что не похожие поэтические решения, которые бы выделили никому не известного поэта из общего ряда и перевели его в положение заметной фигуры. Я очень сочувствую тем, кто сейчас берется за перо - слишком высока конкуренция. - Слишком высока планка... - Да. И слишком велико пристрастие читателей стихов к уже знакомым брендам. Если выйти на улицу российского города и спросить, каких поэтов вы знаете, все равно назовут Ахмадулину, Евтушенко, то есть привычные имена. В университетской аудитории назовут Чухонцева, Кушнера, но опять-таки поэта, который работает уже несколько десятилетий. И только совсем в узкой, корпоративной среде знают новые имена. - Может, нам надо ждать появление очередного первооткрывателя в поэзии, как это случалось в начале каждого века? - Может быть. Очень трудно загадывать. Я вполне допускаю, что кто-то из нынешних стихотворцев, который только что выложил свои первые стихи в сеть, станет тем титаном, который даст имя целой литературной эпохе. - Строчки Льва Лосева, которые вы процитировали, находятся в огорчительном контексте: «Не для того я побывал в аду, /над ремеслом спины не разгибая,/ чтоб увидать с собой в одном ряду/косноязычащего раздолбая./Вы что, какой там к черту фестиваль!/Нас в русском языке от cилы десять...» Они тем более огорчительны, что мы беседуем с вами на поэтическом фестивале... - Я написал специальную статью об этом. Она называется «Остров», носит подзаголовок «Литература в мире паралитературы» и напечатана в четвертом  номере журнала «Знамя» за этот год. В статье я противоречу сам себе на каждом шагу, опровергаю сам себя. Я понял, что у меня нет однозначного мнения, мое мнение сложное и оно меняется в зависимости от ситуации. Россия была самой читающей в мире страной. Это не было только демографическим заявлением. В известной степени, как теперь выясняется, читали потому, что не было других занятий, было очень мало видов культурного досуга. Теперь Россия перестала быть самой читающей страной, в этом нет никаких сомнений. Когда-то Бердяев говорил, что русский национальный характер – это характер крайностей, в нем нет ни золотой, ни просто середины. Он говорил о русском смирении и русском бунте. Но эту метафору можно распространить и на занятия литературой - либо читать без разбора все, либо не читать. Зато Россия сейчас - самая пишущая страна в мире. Пишут все, как заведенные, начиная с высших государственных чиновников. Когда ты выясняешь, что один из руководителей государства мало того, что пишет стихи, рок-песни, так еще и напечатал роман, когда несколько министров отметились стихотворными сборниками, когда министр иностранных дел входит в литературное объединение поэтов МИДа, ну, знаете ли... Это фантастика. Разумеется, пишут и обычные люди. Особенно за пределами России – такое впечатление, что если человек уезжает куда-то в другую страну, то ему тут же нужно запечатлеть на бумаге свой опыт – в стихах ли, в прозе ли, в нон-фикшн повествованиях... Книжки множатся и множатся. Россия стала страной писателей. Но литература – это не прыжки в высоту, где ясные показатели успеха. Возникает большая сложность определения истинного, высокого, художественно состоятельного в этом огромном море литературы. Тем более, что многие параписатели, то есть околописатели, располагают большим медийным ресурсом - когда книжку пишет какая-нибудь телевизионная звезда, то к ней привлечено общественное внимание, ее рекламируют, ей посвящают радио и телепередачи, и ее довольно охотно раскупают. Гораздо охотнее, чем книжку писателя, не располагающего медийным ресурсом. И подлинная литература постоянно размывается все новыми потоками сочинений дилетантов. Я не хочу сказать ничего дурного о них, но все-таки всегда есть разница между искусством и художественной самодеятельностью, правда? Поэтому центральная мысль моей статьи и, соответственно, главное мое отношение к фестивалям, разнообразным союзам писателей, которые постоянно возникают, сводится к формуле: для русской культуры - это чрезвычайно полезно, для русской литературы – это либо никак, либо во вред. Особенно это относится к литераторам, живущим не в столицах, а в российской провинциях или за пределами России. Именно эти люди хлопочут о том, чтобы всюду возникали бы какие-то русские центры, выходили журналы, газеты, альманахи, появлялись новые памятники или содержались в порядке старые памятники русским классикам, чтобы была среда, в которой бы говорилось о стихах, о прозе, о литературе вообще. А эта среда необходима для того, чтобы появились истинные таланты. Я снимаю шляпу перед этими людьми, хочу и готов помочь в их благородной деятельности. Но, с другой стороны, литература, искусство в высших своих проявлениях – вещь необыкновенно жестокая, и я сочувствую людям, которые жизнь положили на дело поэзии, литературы, искусства, но так и не поднялись в высшую лигу – бог не дал. Это человеческая драма этих самых самоотверженных энтузиастов... Ведь начинающий писать соревнуется с господом богом в творении нового, и людей, проигравших в этой схватке, гораздо больше, чем победителей.- А литературный критик тоже соревнуется с господом богом? - Нет. Вообще опасно развивать эту аналогию. Роль критика – двусмысленна. Он все подвергает сомнению... - Прямо апостол Петр с ключами! - Ну да (смеется)... Если серьезно, критик - эксперт, который пробует оценить то, что происходит на белом свете в сфере словесности. - У критика, главного редактора и читателя Чупринина разные литературные пристрастия? - Я литературный критик в значительной степени в прошлом. Я редактор, литературный эксперт и, разумеется, просто читатель. В случае со мной вы имеете шизофрению в одной, отдельно взятой голове. Безусловно (смеется). Наиболее широк я как историк современной литературы. Моим занятием в течение десяти последних лет является создание разного рода энциклопедических словарей и справочников, где я пытаюсь создать общую картину того, что происходит в современной русской словесности. Здесь имеет смысл разделять словесность как продукт высших импульсов творческого бытия и словесность как то, что создано словом. В моем словаре «Новая Россия – мир литературы» зафиксировано около 16 тысяч ныне действующих литераторов.  Как редактор я значительно уже – в журнале «Знамя», в котором я работаю уже 20 лет, печатается примерно сотня писателей. Как читатель я еще уже, еще строже. Мне не все нравится даже из того, что печатается в «Знамени» - иногда я иду навстречу мнению коллег по редакции, иногда, скажем, писатель не принес роман, который обещал и на который мы делали ставку, и открывается возможность напечатать какие-то более скромные тексты. Как просто читатель я читаю всего лишь несколько десятков авторов.- Какие книги вы бы поставили на свою книжную полку, условно говоря, чтоб они всегда были под рукой? - А вот здесь я уклонюсь от ответа. Практикующий редактор не может себе позволить назвать наиболее симпатичные для себя имена. Скажу только, что я, мне кажется, человек эстетически веротерпимый. И мне бы хотелось, чтобы журнал «Знамя» всегда был не бутиком, а универсальным магазином, где есть и ситец, и парча... Мы гордимся, что только у нас печатаются Фазиль Искандер, Белла Ахмадулина, Олег Чухонцев. Но я стараюсь, чтобы рядом с ними были и неизвестные, новые яркие имена, чтобы рядом с традиционалистами печатались скандалисты, которые возмущают спокойствие и нарушают наши представления о хорошем литературном вкусе. - Так оно и есть в журнале «Знамя»? - Да, конечно. По крайней мере, я этого требую от своих коллег. «Где же что-нибудь хулиганское?- спрашиваю я. - Это невозможно, мы такие добропорядочные...» И всегда прошу, чтобы с особенным вниманием относились к тем текстам, которые не такие, как у всех. И еще одно – безотносительно к вашему вопросу. В Тбилиси нам случилось говорить с несколькими очень славными и симпатичными русскоязычными авторами. Некоторых я знал заочно, с кем-то познакомился, попав в Грузию. Шел разговор о том, как спасать русский язык на руинах империи, на ее задворках, есть ли какой-то свет в конце туннеля... Мой ответ в этих случаях всегда один и тот же: если вас это волнует, сделайте что-нибудь. Меня это волнует, и именно поэтому я сделал толстую книгу на 600 с лишним страниц о писателях, живущих за пределами Российской Федерации. Это мое конкретное дело. Когда мне говорят, что тиражи литературных журналов малы, а они так необходимы, я повторяю: сделайте хоть что-нибудь - подпишитесь на этот журнал, купите экземпляр этого журнала, если он попадает в ваш город, хотя бы прочтите его по понятному адресу russ.ru «Журнальный зал». Я абсолютно убежден, что каждый, кого это волнует, должен продумать свой поступок, свое дело, хотя бы малое... И если вы прочтете свежий номер журнала «Знамя» в интернете и просто расскажете о том, что прочли, своим друзьям, вы уже сделали полезное дело. Потому что вслед за вами журнал прочтет кто-то еще. Нина ЗАРДАЛИШВИЛИ Зеб Стумп вряд "Игра ван пис скачать на компьютер"ли зашел дальше и непременно должен был их услышать. Такой "Скачать песни четыре короля"же, господин обер-лейтенант, случай действительно произошел однажды "Значит война скачать в хорошем качеств"в Карлине за виадуком. Считая, что "Программа для вышивания крестиком скачать крестик"теперь сборы закончены, старый охотник стал проявлять "Игра поле боя"признаки нетерпения. Твои победоносные волны несут меня все южнее. | |||||||
|
|||||||
