Мы встретились случайно, в Грибоедовском. Я его не узнала, хотя, конечно, должна была. Разговорились. И тут я поняла, что слышу знакомый голос и вижу знакомое лицо. Этим голосом говорили более 60-ти персонажей Тбилисского театра кукол. А сам артист выходил на сцену легендарного русского ТЮЗа в спектаклях «Собачий вальс», «Вождь краснокожих», «Брак по конкурсу», «Снежная королева»… Сколько же зрителей слышали и видели его! Как минимум, три поколения.
Математик с высшим образованием, Давид Енукашвили в свое время стал актером-кукольником,  драматическим артистом и в общей сложности проработал в театре более 35-ти лет.
В разные годы был завтруппой, заместителем художественного руководителя театра, ассистентом режиссера, членом UNIMA (Union Internationale de la Marionnette, Международная ассоциация деятелей кукольных театров) с правом голоса на международных совещаниях. И всегда – актером.
Я поняла, что познакомилась с человеком, чья жизнь – сама история. История детского русского театра в Тбилиси. Поэтому случайная встреча перестала быть случайной, а мимолетный разговор перерос в интервью.

– Вы окончили физико-математический факультет педагогического института. Ничто не предвещало, что пойдете в актеры?
– Предвещало. Мама. Она меня водила на все спектакли во все театры. И я мечтал быть артистом. Всегда.
– Из всех театров больше всего привлек драматический?
– Я очень увлекался балетом. Даже ходил в класс к Вахтангу Михайловичу Чабукиани. Но параллельно жил и нормальной жизнью - играл в волейбол. А потом повредил ногу и больше танцевать не мог. Если бы этого не произошло, я бы стал танцовщиком.

– А мальчишки не дразнили, что вы балетом занимаетесь?
– А мне плевать было! Мои  друзья меня не давали в обиду. А сам я всегда был тихим воспитанным еврейским мальчиком.

– Только скрипки недоставало.
– На скрипку меня не взяли – нет абсолютного слуха. Брали на фортепиано, но я не захотел. Играл в школьном драмкружке, в народном театре. Но когда окончил школу, папа заявил, что я пойду в артисты только через его труп. Категорически. Маме нравилось, как я играл в самодеятельности, но ей казалось, что я все-таки не гений. А не гений в актерском деле даром никому не нужен. И я пошел в математики.

– Физик и лирик в одном флаконе.
– Именно.

– Учились с удовольствием?
– Нет... По окончании по распределению уехал работать в Россию. Преподавал в школе-интернате города Котлас Архангельской области – это бывшее место ссылки политзаключенных. В интернате учились разные дети – сироты, дети с полустанков, где нет школ. С округи в сто километров. Педагог для них был всем – и отцом, и матерью, и другом. Проработал я два года и вернулся в Тбилиси.

– Почему?
– Опять-таки – мама. Истосковалась... В Тбилиси работал в разных школах. Единственная, которую я очень любил, – 98-я, на Авлабаре. Там не было штата, и директор Вадим Брешков вызывал меня на замену. Вот это был педагог от бога! Дети его обожали. Даже хулиганы вели себя идеально. Он умел их заинтересовать, задеть какие-то струны в их душах. Этому не научишь, это дар свыше. Таким же даром, кстати, обладал мой педагог биологии  Михаил Григорьевич Налбандян в 25-й средней школе. Когда он лежал в больнице, у него постоянно дежурили ученики – школьники и выпускники за много лет. Больные удивлялись – сколько же у тебя детей! Когда он умер, выяснилось, что каждая из книг его роскошной библиотеки была подписана в дар тому или иному ученику. А все свои сбережения он завещал тем своим ученикам, кто пошел в биологи… В общем, поработал я в тбилисских школах. Маялся, честно говоря. В России было легче, потому что там я был не только преподавателем, но и педагогом. А сухое преподавание математики меня не вдохновляло.  И вот летом 1969 года я пришел поступать в театральный институт. Мне было 26 лет. Мне вежливо сказали, что неудобно такому дедушке поступать на первый курс.

– Но ведь известны случаи, когда люди с высшим образованием поступали в театральный. Алла Демидова, например.
– А вы послушайте. Профессор Рэм Давидович Шаптошвили, который набирал курс, отвел меня к директору ТЮЗа Ирине Гоциридзе. И сказал – если тебе нужны «брюки», то возьми. На тот момент ей «брюки» были не нужны, но она записала мой телефон. И 1 февраля 1970 года она мне позвонила. Я был принят в Театр кукол. На зарплату 60 рублей. И был счастлив! Многих из коллег я знал – мы когда-то вместе играли в народном театре.

– Но вы, наверное, почувствовали разницу между самодеятельным и профессиональным театром.
– Еще бы. Поначалу сидел тихо. А потом начал набирать темп. Через три года меня перевели в основной состав, а через шесть лет я стал ведущим артистом. В этом мне очень помогли мои старшие коллеги по сцене – Михаил Коркошвили, Ольга Соколовская, Михаил Тагиров, Нина Федорченко. Я им очень благодарен.

– В чем специфика работы в театре кукол? Что самое сложное, что самое важное?
– Актер театра кукол – это и кукловод, и актер. Но главное в кукольном театре – все-таки не кукла, а актер. И когда ты говоришь верно, то эта деревяшка, которую держишь в руках, оживает. Она сама знает, что ей делать, куда смотреть и как играть.

– Но ведь это очень трудно – одновременно и играть, и вести куклу. И руки, наверное, затекают.
– Повторяю, когда ты точно говоришь, тебе не надо думать о том, как управляться с куклой. Она все делает сама. Все происходит автоматически.

– Вы играли на две сцены…
– Да, долгое время я был единственным актером, кто работал и в театре кукол, и в ТЮЗе. Первой работой в ТЮЗе стала роль Волка в спектакле «Зайка-зазнайка». Театр уехал на гастроли, а спектакль остался в Тбилиси. Пробовали многих, но режиссер Владимир Вольгуст был категоричен: или Енукашвили, или я снимаю спектакль. Это был мой первый выход на «живую» сцену. В спектакле «Комбле» я заменил уехавшего Женю Басилашвили. В спектакле по Гольдони один из актеров тоже уехал в Россию, и меня позвали на роль. Ставил Дато Сакварелидзе, это был его диплом. Я сыграл. Как сыграл – не знаю. Но когда было обсуждение, на котором присутствовал Михаил Иванович Туманишвили, то мою работу он отметил. А поскольку за два дня до этого он смотрел спектакль у нас в кукольном, то изумился – как, это один и тот же актер? Что же вы его прячете?

– Ну, вот вы и получили свой актерский диплом!
– Извините, но до этого я получил, считаю, не менее важные «дипломы» – от Сергея Владимировича Образцова за «38 попугаев» и Сергея Параджанова за «Снежную Королеву». Они не кричали, что я гений. Конечно, нет. Но отметили мои работы.

– А как вас заметил Образцов?
– Рассказываю. В советское время было так: писалась пьеса для театра Образцова. Если он ее принимал, то другим театрам разрешали играть ее только через несколько лет. Пьеса «38 попугаев» ему не понравилась. И ее пустили в свободное плавание по Союзу. Мы ее взяли и поставили. В Тбилиси проходил фестиваль UNIMA. И на наш спектакль «38 попугаев» пришел Образцов. Я играл Попугая. Жду выхода за кулисами, нервничаю, еще бы – сам Образцов смотрит. И тут кто-то говорит – он спит. И как раз мой выход. Ну, сейчас разбудим, думаю. Свою первую реплику я проорал. Образцов проснулся, стал слушать и с интересом досмотрел до конца. После спектакля ко мне подошел Витя Рябов, очень талантливый актер из театра Образцова и кукловод от бога, и спросил: «Объясни мне, как ты играешь Попугая?» – «Просто говори текст. Но помни – это еврейский ребенок, который скрипку оставил дома. Вот и все». А Сергей Владимирович, посмотрев наш спектакль, сказал – теперь я знаю, как это надо делать. И поставил спектакль у себя. И Витя Рябов сыграл Попугая.

– Вы играли на сцене более 35 лет. Менялась ли публика за эти годы?
– Конечно. Первые годы – это восторженные дети. А потом, в середине 80-х… Помню, я выбежал после спектакля «Красная шапочка», спешил куда-то, и попал в автобус с детьми, которые вышли со спектакля. И слушал комментарии: что нам показывают, я вчера «Рабыню Изауру» смотрела, а мне тут – «Красную Шапочку».  Но в целом – все-таки все зависит от спектакля. Понимаете, как только ребенок теряет нить того, что происходит на сцене, или не слышит, или не понимает, ему становится неинтересно, и он тут же начинает разговаривать, спрашивать, переспрашивать, комментировать…

– Какие периоды в жизни театра вы бы выделили?
–  Когда я пришел в театр кукол, это был неплохой стабильный театр. А вот с приходом московского режиссера Виктории Смирновой начался подъем. К сожалению, впоследствии она уехала. Хотя долго приезжала, консультировала… Потом к нам пришел Анзор Чхиквадзе, выпускник Тбилисского театрального института, прошедший стажировку у Образцова. Это был очень профессиональный режиссер. И еще – он доверял актеру. При нем я сыграл одну из своих самых любимых ролей – Волка в спектакле «Золотой цыпленок». Большое удовольствие получил от работы с Леваном Цуладзе – он поставил спектакль «Соловей» по Андерсену. Я играл Рассказчика – это была единственная «живая» роль в спектакле... В 1998 году русский и грузинский ТЮЗы объединились в один театр, и очень скоро русский театр кукол прекратил свое существование.

– А что касается ТЮЗа…
– Когда я был молод, ТЮЗ гремел! Это был первый конкурент Грибоедовского! Но и его история тоже развивалась всплесками.

– Как говорит Николай Свентицкий, театр, как давление, скачет.
– Точно. Я застал периоды художественного руководства Темо Абашидзе, Котэ Сурмава, Резо Мирцхулава… У нас не было «золотого» века. Но у нас были «золотые» спектакли. Например, Адольф Шапиро поставил у нас спектакль, которому,  я считаю, не было равных в Грузии, – «Бумбараш». История постановки весьма оригинальна. Это был трудный период в жизни театра, шла борьба, кипели страсти. Намечались штатные сокращения актеров. Но в то время так просто сократить было нельзя. Вопрос должна была рассмотреть всесоюзная комиссия, в которую входил и Шапиро. Ему показали список актеров. Он ответил – дайте посмотреть, как они играют. Посмотрел и сказал: «Я с ними поставлю спектакль». И поставил «Бумбараша». И очень долго этот спектакль был символом, знаком качества нашего театра.

– Какие еще спектакли, кроме «Бумбараша», были «золотыми»?
– Свежую струю внес Гия Кития. Он поставил прекрасные спектакли «Собачий вальс», «Вождь краснокожих», «Снежная Королева». Я считаю, что Кития был одним из очень немногих режиссеров, который знал, что нужно детям, какие струны в их душе надо затронуть… А какие потрясающие новогодние сказки он ставил! Фейерверк! Это то, благодаря чему ТЮЗ запомнился нынешним старшему и среднему поколениям. Каждый Новый год весь город гудел, все стремились на наши елки. Мы начинали играть 19-20 декабря…

– И играли целый месяц?
– Ну что вы… Заканчивали 20 февраля.

– Ого!
– И всегда были аншлаги. Я в лицо узнавал родителей и детей, которые приходили на сказки по нескольку раз и наслаждались праздником. Вообще Гия – замечательный режиссер и потрясающий человек. У нас служила народная артистка Тамара Папиташвили. В «Снежной королеве» вначале она играла королеву, а потом – бабушку. И на ее юбилейном вечере Гия придумал замечательный ход – вместо королевы появлялся луч света, который говорил голосом Тамары Давыдовны, а она ему отвечала своим же голосом, но – в роли бабушки. Концовка была такая: она входила в огромный шар, он начинал подниматься, улетать и оттуда звучало ее послание актерам– чего она нам всем желает на этой сцене… В зале, конечно, рыдали.

– У вас нет звания, и с этим, по-моему, связана какая-то история.
– Когда мне было лет 45, Нелли Шургая, известный критик, спросила, есть ли у меня звание. Узнав, что нет, она развила деятельность. В течение месяца были собраны все необходимые документы, и 7 апреля 1989 года Нелли сообщила, что решение коллегии Министерства культуры о присвоении мне звания положительное, и мои документы направлены в ЦК партии для окончательного утверждения. 9 апреля случилось то, что случилось, и ЦК партии перестал существовать. А потом и звания отменили. Но я не переживаю. Ничего не поделаешь – своеобразное еврейское счастье.

– Помните любимый анекдот Юрия Никулина? По железной дороге два поезда шли одновременно навстречу друг другу. Должна была произойти катастрофа. Но не произошла. Поезда не встретились. Почему? Не судьба.
– Да...

– За годы работы в театре у вас было множество интересных встреч. Какие вспомнить особенно приятно?
– Таких встреч действительно было очень много. Расскажу об одной. Был период, когда я ушел из ТЮЗа – мы с братом создали Театр миниатюр, приходилось много разъезжать. Как раз в это время в Тбилиси шли большие концерты с участием Михаила Жванецкого, Аркадия Арканова, Александра Иванова. И мы пригласили их к нам, в Театр миниатюр. Сели по-студенчески – грузинский хлеб, вино, колбаса, домашние соленья. Мы что-то сыграли для гостей. В ответ Жванецкий достал свой знаменитый портфель и начал читать совершенно новые вещи, которые тогда еще никто не слышал. Читал часа два и с удовольствием – ему понравилась ситуация. А с Аркановым мы даже подружились на долгие годы.

– Почему вы решили остаться в Израиле?
– Любовь…

– А до этой любви вы были холостяком?
– Дважды разведенным холостяком. Ну и что, подумаешь! Все мы в жизни делаем глупости.

– Чем занимались в Израиле?
– Пытались сделать театр… Не получилось. Ну, шла жизнь так, как шла. А потом появился проект «Между строк» – русскоязычный фильм. Сосватала меня туда актриса Маша Ованова, выпускница Тбилисского театрального института, одно время служившая в Грибоедовском. Я прошел, так сказать, кастинг, и меня утвердили на роль. Потом я узнал, что попал на кастинг первым. И после меня уже никого не вызывали. Сразу сказали: играть будет он.

– А что за фильм?
– Это история о жизни редакции русскоязычного журнала. Масса сюжетных линий. Действие происходит в здании, где на одном этаже расположена редакция, а на другом – ресторан. Я играю хозяина ресторана, грузина, который подкармливает журналистов, одалживает деньги.

– Кто еще снимался в этом фильме?
– Леонид Каневский. При первой встрече с ним я не выдержал и запел: «Наша служба и опасна, и трудна…» Он с грустью посмотрел на меня и сказал: «И вы туда же?» На съемках он спросил: «Ну, как будем играть? По Станиславскому?» Я ответил: «Давай так – как ты спросишь, так я тебе и отвечу». – «Мне это нравится». Атмосфера на проекте была замечательной – я подобного никогда не встречал. Все любили друг друга. И очень уважали.

– Почему вы вернулись?
– Закончились съемки, я немного заработал и решил, что имею моральное право вернуться на родину. В ТЮЗе как раз восстанавливали «Золотого цыпленка». И Михаил Антадзе, который тогда был главным режиссером, спросил меня: «Не хочешь ли ты войти в спектакль?» Я вошел. И мы сыграли. «А не хочешь ли ты остаться поработать?» – «Конечно, почему бы нет». А через неделю мне позвонили из Израиля и пригласили на новую роль в кино. Но я остался работать в ТЮЗе.

– А что сейчас?
– Сейчас я в ТЮЗе не работаю… Когда ТЮЗ возглавил Дмитрий Хвтисиашвили, он клятвенно пообещал, что из русской труппы не будет уволен ни один человек. Этого не произошло. Более того, на мой взгляд, ТЮЗ перестает быть театром для детей и подростков.  В репертуаре, например, «Зимняя сказка» и «Много шума из ничего»  Шекспира. При всем уважении к Шекспиру – это не для детей. Ну что тут поделаешь?

– Артисты бывшими бывают?
– Конечно, нет. Как артист может быть бывшим? Я, конечно, не выхожу играть на улицу. Но когда не спится – играю. Не буду вдаваться в подробности, но я с самого начала знал, что при новом художественном руководителе надолго не задержусь. Более того, я вам скажу честно: если бы ситуация, после которой я перестал быть артистом ТЮЗа,  повторилась снова, то я, даже зная наперед, как все сложится, опять поступил бы так же, как поступил. Но ничего! Жизнь-то продолжается!

– Каким должен быть ваш завтрашний день, чтобы вам было радостно и хорошо?
– Когда в свое время наш заслуженный артист Михаил Михайлович Коркошвили вышел на пенсию, то спустя какое-то время пришел в театр и попросил Ирину Гоциридзе взять его хотя бы гардеробщиком. Конечно, при его статусе на такое никто не пошел. И через два месяца его не стало.

– То есть из театра уходить нельзя.
– Я считаю, что да. Хотя есть актеры, которым было бы лучше вообще не входить в театр. Но это другой вопрос.


Нина ШАДУРИ-ЗАРДАЛИШВИЛИ