САМА ОНА ПОЧТИ НЕУЛОВИМА, НО ИМЯ ЕЕ У ВСЕХ НА СЛУХУ. НУЦА. ПЕВИЦА, АКТРИСА, ХУДОЖНИЦА. ОНА ИГРАЕТ В ТЕАТРЕ. СНИМАЕТСЯ В КИНО. ПОЕТ НА СЦЕНАХ ВСЕХ СТРАН МИРА, НА ВСЕХ ЯЗЫКАХ, ВО ВСЕХ ЖАНРАХ. ЭТО И ЗНАЧИТ РАЗНОСТОРОННИЙ ТАЛАНТ. ЕЕ ГОЛОС НЕВОЗМОЖНО НИ ЗАБЫТЬ, НИ НЕ УЗНАТЬ. УВИДЕВ ОДНАЖДЫ ЕЕ ЛИЦО, ЕГО НЕЛЬЗЯ НЕ ЗАПОМНИТЬ. ЭТО И ЗНАЧИТ ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ. ПООБЩАВШИСЬ С НЕЙ ВСЕГО ПЯТЬ МИНУТ, С ЛЕГКОСТЬЮ ПОДПАДАЕШЬ ПОД МАГНЕТИЧЕСКУЮ ВЛАСТЬ ЕЕ ВЗГЛЯДА, УЛЫБКИ, А ЕСЛИ ПОВЕЗЕТ, ТО И СМЕХА. ЭТО И ЗНАЧИТ ОБАЯНИЕ, ХАРИЗМА.
- Нуца, перед нашей беседой я все-таки отважилась и прослушала песню Владимира Высоцкого «Кони привередливые» в вашем исполнении. У меня, как и у многих, особое отношение и к его личности и к этой великой песне, я очень боялась разочарования. Но я ошеломлена. Вы спели прекрасно, очень по-своему. Ваше исполнение завораживает... А  почему вы улыбаетесь? Вам часто говорят подобные слова?
- Часто. Вот вы, например, сказали словами Валентина Гафта. Все сперва боятся послушать, у всех поначалу реакция одинаковая – как же она может петь великого Владимира Высоцкого? Но в итоге все в восторге, начиная с сына, Никиты Высоцкого.
- А как вы решились спеть, да еще и самую известную, легендарную песню?
- Я всю жизнь была влюблена в его творчество. Мой отец был хорошо с ним знаком. Душа, сила, которые он нес в мир, - это необыкновенное явление и несравнимо ни с чем. Высоцкий – это все вместе в одном человеке. Поэзия, литература, сила духа, вокал, артистизм...
- Характер...
- Характер настоящего мужчины – красивого, сильного, и, наконец, - это олицетворение свободы.
- А ведь вы сейчас отчасти характеризуете и себя. Параллель напрашивается сама собой. Сколько в вас всего...
-  Может быть, это меня и подтолкнуло петь - желание быть подобной, ощутить в себе подобие великому, гениальному. В жизни все существует в меру подобия и желания иметь идеалы.
- В вашем репертуаре есть песни и других великих...
- Клавдия Шульженко, Эдит Пиаф, Элла Фицджералд, «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Фрэнка Синатры – это тоже желание быть подобным. Не внешне, не поверхностно, поймите меня правильно. Это желание соответствовать силе, экспрессии, способности так свободно выражать свою любовь, как выражали все эти великие люди.
- А начиналось все с Эллы Фицджералд?
- Да. Я даже называю ее своей учительницей. Я с детства крутила ее пластинки, повторяла с ней вместе каждую фразу, и была влюблена в ее голос.
- И любовь к джазу возникла благодаря пению Фицджералд?
- Благодаря ей. Возникла и осталась.
- Как уживается в вас такое разнообразие жанров? Джаз, шансон, романс – это такие разные вещи...
- Это очень интересный вопрос. Это все уживается во мне, мне кажется, в силу того, что сегодня время другое. В ХХI веке человек вбирает в себя не только разные жанры... Посмотрите, люди интересуются разными религиями. Православный человек читает буддийские книги, изучает каббалу. Сегодня у каждого человека потребности и интересы возрастают и расширяются во всем, начиная с информации. А если у человека к тому же  есть талант, то этот талант, как правило, обширен, а не специализирован. То есть, я думаю, что именно время принесло это разнообразие, это желание испробовать себя во всем.
- Если это требование времени, то тогда вы, наверное, самая современная исполнительница. Помимо вокала, вы занимаетесь и драматическим искусством, и живописью... В Тбилиси будет выставка ваших работ? В Париже, в Санкт-Петербурге были...
- А последняя выставка была в Нью-Йорке. В Тбилиси моя выставка прошла давным-давно, в 1993 году в Белой галерее. Сегодня технически все это организовать очень сложно – мои работы находятся в Нью-Йорке.
- Что вас привело в Тбилиси на этот раз?
- Строительство музея отца. Джемал Шаншиашвили – величайший грузинский скульптор, и мне кажется, что я делаю очень большое дело и для Грузии, и для всего мира. Я открываю его Дом-музей, выставку, и это будет там, где он работал и жил – в его мастерской в Тбилиси, на улице Кипшидзе. Это первая причина моего нынешнего приезда в Грузию. А вторая такая –  меня пригласил сниматься Шота Каландадзе, молодой, очень талантливый и неординарный режиссер. Он снимает кино в жанре, названия которого я нигде в мире не слышала – стихотворения-фильмы. Это поэтическое кино, очень красивое, построенное на пластике, на музыке, на изображении внутренних чувств людей – глазах, эмоциях, портретах...
- Как у Параджанова?
- Да! Его и сравнивают с Параджановым. Сходство есть, и все равно это абсолютно другое кино. И вот он предложил мне сняться в короткометражном фильме-стихотворении «Медея»…
- Та самая, античная?
- Та самая.
- Видимо, режиссеры в первую очередь в вас видят вашу энергетику, ваш темперамент. Роман Виктюк тоже прежде всего оценил ваш характер?
- Да, конечно. Как он сам говорит, он нашел то, что ему было нужно, потому что распознал какую-то экспрессию, которая его обворожила.
- Про Виктюка говорят, что он один из немногих режиссеров, который не боится темпераментных артистов. А каково работать вместе двум темпераментным людям?
- Тяжело. Процесс работы с Виктюком – это было как роды. Потом все прекрасно, но процесс... Огромная сцена, на сцене стоит самолет, по которому я ползаю... Роман Григорьевич кричал, я не слышала, не доносилось... Но все шло к тому, чтобы в итоге  спектакль «Эдит Пиаф» родился, спектакль, который олицетворяет энергию божественной любви самой Пиаф. Было очень сложно. Но репетиции Виктюка надо снимать – это уникальное явление.
- Стало расхожей фразой, что надо ставить спектакль о том, как Виктюк ставит спектакль. А два спектакля-концерта, которые последовали потом – «Любовница любви» и «Любовница любви-2» - это продолжение творческого романа с Виктюком?
- Да, и вот это уже было гораздо легче. Виктюк собрал мои песни, которые были готовы, придумал название и поставил.
- Писали, что в Нью-Йорке вместо двух запланированных концертов прошли три...
- Пять.
- И все с переаншлагом.
- Да.
- Как вам конфортнее выступать в концерте – в форме шоу или классически строго?
- Мне безумно комфортно, приятно и интересно выступать в таких спектаклях, где я и пою, и играю. Но мне также комфортно и петь на сцене.  Меня устраивает все, что касается большой сцены, театрального зала. Какое бы действие ни происходило на сцене... Единственное, что для меня гораздо менее комфортно, - сборные концерты. Ты ждешь своего выхода, а волнуешься и переживаешь так же, как за собственный концерт, и спеть одну песню равносильно тому, когда ты поешь сорок песен.
- Чего нам ждать нового на театральных подмостках? Вы не раз говорили, что мечтаете сыграть Дженис Джоплин...
- Так и есть. И тбилисский драматург Александр Мейпариани даже написал пьесу специально для меня. Я не отказываюсь от этой идеи, но Роман Григорьевич решил сперва создать не спектакль, а концерт-спектакль, не драматургическое, а музыкально-драматическое действо. Я уже знаю, какие песни буду петь. Сделаем это, ну а дальше – как его величество случай распорядится...
- С какой стороны на вас ни взгляни, вы во всем интересны. Чему или кому надо сказать за это спасибо? «Гену искусства», семье, опыту, образованию?
- У меня очень талантливые родители - скульптор Джемал Шаншиашвили и актриса Мзия Маглакелидзе. Но в первую очередь за все надо благодарить господа бога. Как говорили древние иудеи, мать дает плоть, отец дает кровь, а бог – душу.
- А характер такой откуда? Девушка заканчивает Академию художеств, а во время грузино-абхазской войны одна уезжает в Ленинград, в неизвестность, поет в каком-то  ресторанчике...
- Я с самого детства, с самых малых лет была отшельницей. Я сидела в школе на уроках, но я не присутствовала там. Я училась рисованию в академии, находилась на занятиях, но меня там не было... Я все существовала в каком-то определенном пространстве, можно сказать, в каком-то своем мире, который сам диктовал мне все время, что мне надо делать. И в этом была причина, что я абсолютно спокойно сложила сумку и уехала в Россию. Да, Россия мне близка, мои бабушки были русскоязычными, и они меня воспитывали. Воспитывали в любви к русской культуре, к русской литературе. Что Россия дала всему  миру прежде всего? Великую литературу. Я выросла на этом. Как же иначе? Это строит нашу жизнь, это ее корни. Для меня и сегодня это очень близко. Несмотря на все политические передряги – кульминационные, трагические... Но знаете, я не удивлена. В Библии сказано – восстанет брат на брата... Это проблема всего мира. И, к сожалению, я опять себя чувствую в какой-то своей субстанции, не касающейся ничего. Да, мне больно, я плачу, я страдаю, я не приемлю трагедии, которая произошла между нашими странами, Грузией и Россией... И при всем этом я опять нахожусь в мире Достоевского, Блока, в мире  Виктюка, в каком-то совершенно другом измерении существования...
- Видимо, как вы сами однажды сказали, вы действительно родились под тринадцатым знаком зодиака.
- Точно!
- Пожалуйста, включите интуицию тринадцатого знака. Что нас ждет, в чем наша надежда? Верите ли вы хоть в какую-то действенную роль культуры?
- Роль культуры – это роль прекрасного в нашей жизни. Нести людям прекрасное – что может быть важнее? Но все-таки важнее и культуры, и творчества, важнее всего – это быть человеком. Осознанно. Я не в упрек говорю никакому правительству в мире, но пока что, к сожалению, все мы находимся на животном уровне. Именно на этом уровне идут все разборки – это мое, это твое, это мой доллар, это моя нефть, это моя территория... Конечно, по законам высшей природы рано или поздно все мы – цветные и белые, русские, грузины, чеченцы, итальянцы, американцы - протянем друг другу руки со словами «мы не хотим больше воевать, господи, помоги»...
- Вы как-то сказали, что творческий человек не может быть плохим. Он может быть эгоистичным, амбициозным, но не плохим.
- Нет, теперь я так не думаю. Творчество – это высший дар, это возможность ощущать божественное мироздание над тобой и это ощущение отдавать миру, но это совершенно не исключает, что человек может быть любым. Плохим, хорошим... Плохие люди в итоге  вредят себе. Что посеешь, то и пожнешь. Вредя другому, ты вредишь себе. И таких людей, при этом очень талантливых, много. И мне их очень жаль. Они творят, но их творчество недолговечно, недолгосрочно, оно обречено, потому что дар у них рано или поздно отнимается. Если творческий человек не имеет в харизме черт хорошего человека, не стремится к духовному развитию, к высшей человеческой цели, он все теряет и остается ни с чем.
- Нуца, у вас очень напряженный график. В течение пяти дней пришлось ждать, когда же у вас найдется полчаса для встречи. Тем не менее, вы, ни секунды не колеблясь, нашли время и пришли в «Русский клуб» выступить на вечере, посвященном Дню Победы...
- Оба моих деда воевали. Один из них – артист. Фильм «Чудаки» смотрели? Помните,  персонаж Аби «Глюкоза», врач? Эту роль сыграл мой дед. Его на войне выкопали полумертвого из земли, случайно нашли живым... Он попал в концлагерь. Перенес все ужасы лагерной жизни, видел, что такое людоедство... В лагере произошел взрыв, и ему удалось бежать. Он остался жив, но получил тяжелейшие травмы на всю жизнь – и физические, и моральные... Сегодня говорят и пишут, что Сталин был таким же тираном, как и Гитлер. Может и так, но советские люди воевали за свет, за добро, за то, чтобы их дети не жили в страданиях. Так как же можно не отдать дань памяти людям, пожертвовавшим своими жизнями на поле боя во имя счастья будущих поколений?

Нина ЗАРДАЛИШВИЛИ