В советском кино никогда не появился бы один из самых колоритных и всенародно любимых  комических персонажей, если бы в далеком 1945 году обретающий славу режиссер не пригласил в уникальный театр молодого учащегося техникума при Академии художеств. Режиссером был Георгий Товстоногов. Начинающего художника звали Арчил Гомиашвили. А совместно работать они начали  в старейшем русском театре за пределами России – тбилисском имени А.С. Грибоедова, который располагался тогда в стенах бывшего Театра грузинского дворянства.
Сегодня трудно поверить, что актер, ставший любимцем тбилисской публики еще задолго до всесоюзной известности, впервые пришел на сцену не играть, а как оформитель спектакля. Но это так. Причем, пришел он путем, отнюдь не характерным для театрального мира – из, говоря старинным «высоким штилем», узилища. И вдобавок  многим был известен тогда отнюдь не как Арчил.
Когда он появляется на свет в городе Чиатура, его отец находится далеко. Бывший пастух, одним из первых в деревне выучивший русский язык, был принят в комсомол и отправлен на учебу в Москву, в Школу красной профессуры. А еще через пару лет он уже работает в Донбассе, но не профессором, а на высокой должности председателя профсоюза угольщиков. Узнав о рождении сына, он телеграфирует, чтобы мальчика назвали Виктором – в честь победы революции. Что и было сделано. И лишь намного позже Виктор становится Арчилом – в память о деде, который был довольно известным в Грузии священником. О том, насколько печальными были     в 1930-е годы судьбы многих высокопоставленных работников, хорошо известно. Не избегает ареста с последующей ссылкой и Михаил Гомиашвили. Правда ему везет – он остается в живых и даже в 1944-м выходит на волю. Но оправиться от удара судьбы не может до конца жизни. А уж как арест сказывается на судьбе его сына…
В военные годы сыну зэка, да еще с горячим характером, трудно избежать влияния улицы. А тбилисская шпана своей дерзостью и лихостью ничем не отличалась от не чтящих закон сорвиголов других городов. Так что, участие в ее похождениях заканчивается для Арчила арестами. И тут нам надо прислушаться к сказанным через годы словам Юрия Никулина о том, что главный синим имени личности Арчила Михайловича – загадочные жизненные истории. Наиболее достоверные сведения о юности «популярнейшей личности, артиста-легенды» (характеристика, данная все тем же Никулиным) свидетельствуют о следующем. В первый раз Гомиашвили приговаривают к нескольким годам заключения, но от лагеря его спасает амнистия. А после второго ареста его отпускают за отсутствием состава преступления – не удается доказать обвинение в хулиганстве. Сам же он, бывало, рассказывал и о том, что сидел еще и за «политику».
Как бы то ни было, у вышедшего на свободу парня происходит судьбоносная встреча с главным режиссером одного из самых популярных в столице Грузии театров. «Гога Товстоногов хватает меня и везет в театр Грибоедова – оформлять пьесу Лиллиан Хелман «Лисички» и еще уговаривает меня сыграть в спектакле маленькую роль Лео Хаммера. Я стал играть у него главные роли, а я и не собирался быть актером. Это все – счастливая звезда!», – вспоминал он спустя годы. И признавался, что исповедовался «богу Георгию Товстоногову».
Вслед за своим кумиром он уезжает в столицу: «В 1948 году Товстоногов переехал в Москву. Я переехал за ним, поступил в Школу-студию МХАТ. Так определилась моя судьба – я стал артистом». Но та же судьба все-таки предназначает ему вернуться на родину. Опять «загадочная жизненная история», на этот раз – связанная с дракой в престижном ресторане гостиницы «Националь». Туда Арчил приходит с дамой. По одним сведениям – со звездой Вахтанговского театра, по другим – с популярнейшей актрисой, вышедшей затем замуж за знаменитого режиссера. К спутнице Гомиашвили начинают приставать, а какой кавказец это перенесет? В итоге из Москвы приходится спешно уезжать – при выяснении отношений один из обидчиков лишается глаза: «Хрен знает, кто выбил, – там такая драка была! – но показали на меня…»
И Гомиашвили уезжает в Грузию. Однако в театре имени Марджанишвили его используют в массовке, он ищет удачу в театрах Поти, Гори и, наконец, обретает ее на все той же грибоедовской сцене. Эта встреча актера и театра оказывается, как говорится,  обоюдовыгодной. «В театре Грибоедова  появился прибывший из Гори, благодаря хлопотам режиссера Рубина, худощавый, необыкновенно пластичный молодой человек  – Арчил Гомиашвили. Так же,  как Луспекаев, он сразу стал ведущим актером театра. Гомиашвили был артистом истинного перевоплощения. Его роли в спектаклях «Счастливый неудачник», «Во дворе злая собака», «Требуется лжец», «Двое на качелях» – это перлы искусства. А как он этого добивался,  – секрет изобретателя», – вспоминала народная артистка СССР Наталья Бурмистрова, составившая вместе с Арчилом Михайловичем блистательный актерский дуэт.
А вот, что она рассказывала более подробно: «Художественный руководитель театра имени Грибоедова Абрам Рубин однажды сказал нам: «Вот еду в Гори и привезу артиста, от которого вы ахнете!» И привез худенького человека с ничем особенно не примечательной внешностью – Арчила Гомиашвили. Был поставлен спектакль «Счастливый неудачник», в котором он играл немногословную, невыразительную роль какого-то администратора. Мы пришли на генеральную. На сцене появился невысокий, с огромным носом, лысоватый человек в коротеньких узеньких брючках, но в пиджаке с огромными подложенными плечами. Он шел по сцене игривой походкой  Казановы и на редкость фальшивым голоском напевал: «Когда зажгутся фонари!..» Что и как он говорил в продолжении спектакля, не важно. Но он вызывал неудержимый хохот зрительного зала. И мы поняли: в театре появился отличный комедийный актер». Так в 1961 году Арчил Гомиашвили триумфально вернулся к грибоедовцам.
И я позволю себе воспоминания – мальчишеские. Помню, как родители радовались, что достали билеты на спектакль «Двое на качелях», обсуждали с друзьями постановку «Требуется лжец», а сам я хохотал до упаду на комедии «Во дворе злая собака». Она была  из тбилисской жизни, и все в ней было так узнаваемо! А очень многие в городе начали в шутку произносить слово «хорошо» так, как это делал персонаж купавшегося в гротескной роли Гомиашвили – искаженно, нараспев, что-то вроде «Ха-га-жоо»…
Но, конечно же, гораздо весомее воспоминания автора этой пьесы Киты Буачидзе:
«Когда сегодня забытый, но в свое время талантливый режиссер Серго Челидзе взялся за постановку моей комедии «Во дворе злая собака» на сцене русского театра им. Грибоедова, Арчил Гомиашвили уже был утвержден как ведущий актер. С его участием тбилисский зритель не пропускал ни одного спектакля. После спектакля весь зал, стоя, провожал артиста со сцены с восхищением и громом аплодисментов. Да, в бытность  Арчила Гомиашвили в театре театр им. Грибоедова выделялся своим художественным уровнем среди театров столицы. Высока была посещаемость.
И вот в 1963 году, в один прекрасный вечер, была показана премьера «Во дворе злая собака», которая переросла в праздник».
Действительно, в 1960-е  годы достаточно было фамилии Гомиашвили появиться на афише, как зритель валом валил в театр. А афиш таких было немало, помимо уже упомянутых двух спектаклей по Отару Чиджавадзе и Ките Буачидзе – пьесы «Требуется лжец» Димитриса Псафаса, «Двое на качелях» Уильяма Гибсона, «Третье слово» Алехандро Касона,  «Орфей спускается в ад» Теннеси Уильямса… Причем, Гомиашвили, поначалу зарекомендовавший себя как комический, характерный актер, блистательно играл и трагические роли. «Сенсацией стал спектакль «Двое на качелях» У.Гибсона. Какой блестящий дуэт создали Наталья Бурмистрова и Арчил Гомиашвили. Со сцены лились в зал потоки счастья и… глубокой грусти. Любовь, потеря иллюзий, утраченные грезы… Умение любить на сцене – это талант», – вспоминала журналист  Нелли Узнадзе в журнале «Русский клуб» в 2008 году.
А вот отзывы других театроведов о работах Арчила Михайловича – по «свежим следам» премьер в Грибоедовском театре.    
«В роли Вэла Ксавье для А.Гомиашвили была некоторая опасность самоповторения, но можно сказать, что актер во многом избежал этого. Как всегда, ярко искрится его темперамент, игра актера уверенна, легка. Вэл – Гомиашвили мягкий, порой по-детски наивный, но многое перевидавший на своем веку человек, человек патриотической души, страстно влюбленный в музыку, в свою старую гитару. Вэл-Гомиашвили волнует своей искренностью, непосредственностью, но вместе с тем хотелось бы видеть в нем ту зрелость ума, мужественность и силу, которая так покоряет окружающих».                                                                                  Н.Шалуташвили «Мир обреченных», газета «Заря Востока», 7 июня 1962 г. (о спектакле «Орфей спускается в ад»).
А это – газета «Вечерний Тбилиси» за 17 марта 1964 года. В статье Э.Гугушвили «В борьбе с ложью» о  спектакле «Требуется лжец» читаем: «Можно было бы показать обычного изворотливого и ловкого малого, карьериста и любителя легкой наживы, прошедшего путь «от» и «до». Пожалуй, такой путь – путь простого превращения несчастненького отщепенца в уверенно расправившего свои плечи малого был бы наиболее легким и достижимым. Это был бы путь наименьшего сопротивления, по которому не мог пойти Арчил Гомиашвили, актер – приверженец сценических сложностей, далекий от примитивного и облегченного толкования даже самого легковесного.
А.Гомиашвили с первого же своего выхода берет на себя как бы «двойную» нагрузку. Да, он пришел сюда, в этот богатый, фешенебельный дом, этакий отщепенец, в коротеньких брючках и куцом пиджачишке. Да, он вымаливает прибежище, а вместе с ним и кусок хлеба, несчастный безработный. Но как далек в этот момент актер от всякой демагогии. Как остер его рыщущий взгляд, как, ни на минуту не «увлекается» он своим просительством, стараясь подчеркнуть, что Тодорос играет в несчастного, что, в сущности он далеко не такой уж жалкий и робкий, напротив – решительный и наглый, все время ощущающий свою уверенность и силу. Уже здесь, в этой первой (а может быть и самой лучшей сцене в спектакле) утверждает Гомиашвили невероятную изворотливость своего героя, его почти неправдоподобную предприимчивость, выразившуюся в таких нарочито острых сценических ракурсах, которые в общем комплексе создают необычайно впечатляющий, эксцентричный, смелый до дерзости, яркий по способу воплощения сценический образ. Здесь и сальто-мортале на перилах лестницы, и легкие, непринужденные апарты в зал и, наконец, совершенно невероятная по внешней форме и необычайно точная по широте сцена вымаливания лжи, когда с протянутой в руке шляпой, подпрыгивая и приплясывая, Тодорос-Гомиашвили ждет, что ложь вдруг снизойдет к нему свыше и выручит его в самый критический момент. Он ждет ее, как милостыню, как подаяние, как высшее благо. И когда в финале, стоя спиной к зрителям в какой-то вычурно-изворотливой позе, он истерически хохочет, одержав еще одну существенную победу на поприще лжи, становится очевидным, что эта тщательно отобранная актером деталь венчает не только его блестящее исполнение, но и является своеобразной кульминацией мысли драматурга и режиссера».
«Артист А.Гомиашвили в роли Пабло увлекает зрителя правдивостью и безыскусственностью своего исполнения, Он глубоко вжился в образ своего героя. Каждое его движение, интонация, взгляд искренни, органичны. Хорошо продуманный пластический рисунок роли, стремление дать образ в развитии, показать душевные движения своего героя – все это увлекает зрителя не только мастерством, но и эмоциональностью, верностью чувствований. Тут же хочется заметить, что местами актеру трудно сдерживать себя, он теряет чувство меры, начинает чуть-чуть переигрывать и тем самым вносит диссонанс в очень интересный, эмоционально-насыщенный художественный образ». Н.Шалуташвили «Новая встреча с драматургом», газета «Заря Востока» за 12 октября 1961 года (о спектакле «Третье слово»).
Универсальный талант актера, так ярко проявившийся на грибоедовской сцене, не может не привлечь и кинорежиссеров. Совмещая работу в театре со съемками, Гомиашвили играет в фильмах «Крот», «Четверо в одной шкуре», «Простите, вас ожидает смерть», «Взрыв после полуночи» и, конечно, во второй части трилогии о революционере Камо – «Чрезвычайное поручение». «Конечно же» – потому, что его дебютом в кино была роль именно в первой части – «Лично известен». Но с особым удовольствием он играл в комедии «Иные нынче времена» Михаила Чиаурели, которого, как и Георгия Товстоногова, считал «образцом человека и режиссера».
В конце 1960-х  Гомиашвили уезжает из Грузии. Навстречу звездной кинороли – роли Остапа Бендера в фильме Леонида Гайдая «12 стульев». Образ великого комбинатора для него не нов. Еще в 1958 году он играл в мюзикле самого Юрия Любимова «Похождения Остапа Бендера» по «Золотому теленку». А уйдя из Грибоедовского театра, он подписывает договор с Министерством культуры Грузии и отправляется на гастроли по Советскому Союзу, преуспевая в спектакле одного актера. Гомиашвили играет в нем и Бендера, и Балаганова, и Паниковского, и Фунта, и Козлевича, и… Зосю Синицкую. Во время одного из представлений – в Горьком – его и увидел Гайдай…
Знаете, что он говорил про себя? «Когда мне было 16 лет, я ехал в поезде и ночью мне приснился сон: я увидел всю свою судьбу, все, что дальше со мной произойдет, – в подробностях и со всеми деталями. Я следовал этой программе всю жизнь. Я знал: через год добьюсь одного, через два года – другого. Но, зная последующее, я ускорял события. Я выкладывался полностью: я много любил, я был неуемный, я никогда не уставал».
Что ж, в этой программе Тбилиси явно было уделено большое место. Прославивший его тбилисский театр и город на берегу Куры навсегда остались в сердце актера:
«Всегда с теплом вспоминаю мой любимый Грибоедовский театр. Если говорить всерьез, это лучший период в моей творческой жизни. Я часто вспоминаю прекрасный город, нашу шумную Куру и такого же шумного, темпераментного зрителя, мгновенно откликающегося на любой нюанс, на каждое движение души… Работая для такого зрителя, артист испытывает наслаждение и особый подъем. Рассказывая о годах, проведенных в тбилисском театре имени Грибоедова, я всегда испытываю самые теплые чувства и огромную благодарность».


Владимир Головин