Как жить, как работать, как творить в тяжелые времена, когда культура становится «массовой», искусство – «актуальным», а слово «мейнстрим» определяющим? Ответ очень прост. Работать так, как это делает Нуну Габуния –  композитор, певица, педагог, народная артистка Грузии, кавалер ордена Чести,  серебряной медали имени Александрова, единственная в Закавказье обладательница награды «За дружбу и сотрудничество». Дружить так, как дружит она - с Еленой Образцовой и Маквалой Касрашвили, Нани Брегвадзе и Тамарой Синявской... А дружить, как вы сами понимаете, за двоих нельзя, дружба может быть только на равных. Ее музыка звучит в Москве и Риме, Вене и Варшаве... Годы идут, меняются правительства и государственные устройства, падают поверженные кумиры и сотворяются очередные, рушатся прежние ценности и не возникают новые, а Нуну Габуния просто продолжает заниматься делом своей жизни, обучает музыкальному мастерству многочисленных учеников и пишет замечательную музыку – песни и романсы, балеты и мюзиклы, камерно-инструментальные сочинения и оперетты, музыку к театральным постановкам и кинофильмам...
-  В прежние годы, перед разговором с вами, я не только бы побеседовала с вашими коллегами, но и пошла бы в библиотеку, чтобы подготовиться к беседе как полагается. А теперь, во многом, к нашим услугам интернет... Очень многие персоны, гораздо менее значимые по сравнению с вами, вовсю рекламируют себя в сети. К моему изумлению и огорчению, о замечательном композиторе и прекрасной певице  я не нашла почти никакой информации. Скажите, что этому причиной - ваша занятость, скромность или вы не тщеславны?
-  Я сама никогда этим не занималась. Мне некогда, и я просто об этом не думаю. Правда, в Союзе композиторов есть отделение музинформа. Но им заведует, видимо,  безграмотный и малознающий человек... У меня очень много произведений. Не считая песен и романсов, за последние годы я написала три мюзикла, и они ставились во многих городах Грузии, оперетту «Кинто», в основу либретто ее легла пьеса Акакия Церетели... По просьбе Гиги Лордкипанидзе, а он хорошо знает мои произведения и ставил в музыкальном театре мои мюзиклы, я написала музыку для постановки пьесы китайского драматурга. Думаю, по сей день соседи вспоминают те дни, когда я играла это дома. Это были произведения только для трех инструментов – ударные, флейта и гобой. И получилось интересно. Но ни одного слова об этом в журналах Союза композиторов не было написано...  Ну, ничего, это не самое важное.
- А как сегодня живется музыкантам?
- Многие музыканты бедствуют. Я знаю прекрасного музыковеда – не хочу называть фамилии – которая в течение многих лет не может в своей квартире включить даже лампочку, потому что не в состоянии платить за это. Буквально. Русудан Тохадзе, заслуженный деятель искусств, композитор, скончалась не только от того, что не могла купить себе лекарства, но и от того, что у нее не было денег даже на хлеб... Многие нуждаются и сейчас. Конечно, когда начали распродавать имущество, принадлежащее Союзу композиторов, я была против. И случился серьезный конфликт.
- Чем, на ваш взгляд, объясняется это плачевное состояние? Все ли его ощущают одинаково или творческие люди в большей степени?
- Все. Я думаю, что мы просто почему-то не смогли встать на ноги. Наше государство, как и любое другое, похоже на семью. Если в семье делами заправляют хорошая хозяйка или хозяин, они со всем управятся, что-то из чего-то сообразят и сделают так, чтоб семья не очень нуждалась. У некоторых  людей много денег, они не знают, куда их деть, а живут хуже, чем люди с более скромным достатком, но которые лучше распоряжаются своими средствами. Так и у нас в государстве. Наша страна такая богатая, и нас так мало... А все как-то не складывается.
- Не опускаются ли руки у деятелей искусства? Имеет ли смысл вообще заниматься творчеством и культурой в такие непростые времена?
- Люди с призванием и талантом никогда не задаются такими вопросами. Они создают. И сегодня, и всегда. Но, к сожалению, вынести свои творения на суд публики не имеют возможности. Такое происходит и со мной. Я написала два балета, которые до сих пор не поставлены – первый по «Сказкам об Италии» Горького, второй – «Тадж-Махал». Хорошо, что я несколько номеров успела записать с симфоническим оркестром на радио. А вот в Свердловске поставили мою оперу «Импрессарио с Канарских островов». Ею был открыт камерный музыкальный театр в Свердловске.  
- А вам пишется сегодня?
- Конечно, пишется.
- Из чего складывается ваша сегодняшняя профессиональная жизнь?
- Во-первых, я выпускаю свои диски – это и песни, и романсы, и произведения для детей, и авторские диски, и совсем новые произведения... Мне помогает студия «Sano». И я очень благодарна, конечно, Бидзине Иванишвили, который так поддерживает людей культуры, творчества. Если бы не он, нам всем и мне лично было бы очень трудно. Я просто не смогла бы ни  аранжировать, ни записать свои новые произведения. Я занята моей студией, где занимаются и дети, и взрослые. Эта студия была создана еще в 95-м году на радио и телевидении. Я уже была художественным руководителем Дома работников искусств в Тбилиси, заместителем председателя Союза композиторов Грузии, редактором, солисткой и генеральным директором всех музыкальных коллективов радио и телевидения Грузии – симфонического и эстрадного оркестров, уникального оркестра грузинских народных инструментов, хора... А потом пришло новое руководство, которому показалось, что надобности в этих коллективах нет. Ну что это такое? Приходит товарищ Огурцов и просит создать «большой, массовый квартет», как в «Карнавальной ночи», помните? Серьезные вопросы решали люди, которые совершенно не разбирались в нашем деле и не понимали, что наши оркестры на своих плечах несли фонд – огромный «золотой фонд» записей радио и телевидения, который был и создан, и сохранен. Мы сохранили голоса  Петре Амиранашвили, Бату Кравеишвили, Медеи Амиранашвили и многих, многих прекрасных исполнителей... Но когда все это было распущено, студию, своих учеников я не потеряла – дети хотели продолжать занятия. Вот так и пошло. И студия существует по сегодняшний день, и это важная часть моей жизни.
- Как вы думаете, культура способна влиять на общественную жизнь?
- На политику – нет, вряд ли. А на жизнь общества – конечно. Культура – это то, что необходимо каждому человеку. Особенно молодым. Как может сформироваться нормальная личность? Без культурного образования - никак. Но если люди сами не будут способствовать развитию культуры и нормализации культурных отношений, то ничего и не нормализуется. Почему мы должны были потерять тех, кто был нам ближе всех? Ну зачем нам нужна была эта война? У меня столько друзей в России, и наша дружба всегда была для нас счастьем... В позапрошлом году Маргарита Эскина, возглавлявшая Дом актера, недавно ушедшая от нас, хотела провести в ВТО мой творческий вечер... А потом - война... И я не смогла поехать в Россию. Зачем из-за каких-то политиков терять дружбу? Способствовать тому, чтобы отношения не рушились, можем только мы сами. Но посмотрите, что творится – здесь меня готовы разнести в пух и прах за то, что я написала много песен, которые звучат на русском языке. А в Москве, где до сих пор лежит диск с моими песнями, к которым сделал прекрасные аранжировки Ираклий Ментешашвили,  – гробовое молчание. Как это может быть? Это очень горько. Я люблю свою родину. Я люблю Россию, русский народ. Плохие политики – и наши, и российские - портят нам жизнь, и страдаем мы, а не политики. И я не боюсь говорить то, что чувствую всем своим сердцем. Я знаю одно – мне хочется мира. Я не хочу видеть на своей земле ни натовских, ни российских, ни грузинских войск. Мы – малюсенькая страна, у нас есть и прекрасная природа, и восхитительный климат, и земля, которая дает все необходимое для жизни. Нам необходимо беречь себя и друг друга. Я выросла в атмосфере настоящего Тбилиси, многонационального, дружелюбного, и в семье, где очень любили классическую музыку. Моя мама оставила учебу на медицинском факультете, когда появился после меня на свет и мой брат, но она так любила петь, что позднее поступила в музыкальное училище, чтобы заниматься вокалом. У отца был очень приятный баритон. Дома были патефон и прекрасные пластинки с оперной музыкой. Я жила рядом с оперным театром – на проспекте Руставели, 23. У нас была соседка – девочка-гречанка с библейским именем Рахиль. Ее мать работала уборщицей в опере. И у нас была возможность постоянно находиться в театре, что мы и делали. Так что я - как подруга дочери уборщицы - с трех лет  свободное время проводила в Опере. Я знала все партии из всех опер. А самой любимой из них была «Аида», я даже хоровые партии напевала дома, не говоря уже о партиях Родомеса и Аиды. И естественно, что я пошла учиться в музыкальную школу, затем поступила в музыкальное училище на класс фортепиано, где мне добавили и  композиторский класс. Моим учителем был Шалва Мшвелидзе – гигант грузинской музыки. По окончании училища я поступила в консерваторию. Помню, когда я подавала документы, в очереди абитуриентов передо мной стоял мужчина (в юном возрасте всех молодых людей воспринимаешь как очень взрослых людей) с огромной папкой в руках. Он насмешливо спросил: «Что, и вы на композиторский?» Я ответила: «Да». «Ну, посмотрим, кто из нас поступит. А кстати,  есть ли у вас музыка для духового оркестра?» Я испугалась и расстроилась – у меня ничего не было для духового оркестра, а я подумала, что это обязательно. Но как раз  этого мужчину я больше и не встречала – его не приняли, а я получила высшие оценки и стала студенткой консерватории. К себе в класс меня взял ректор консерватории Иона Туския, но вскоре он скончался, и я продолжила учебу у Александра Шаверзашвили. Очень много мне дал Реваз Габичвадзе, который учил нас чтению партитуры. Это не просто чтение – надо было понимать, как распределять партии для разных инструментов и делать это самостоятельно.
- Вы учились с удовольствием? Не приходилось пересиливать себя?
- В десять лет я занималась с одним педагогом... У нее на рояле лежала линейка, которой она била по пальцам при малейшей ошибке...
- Не понимаю, таким способом прививают любовь к музыке или отучают от музыки навсегда?
- Я плакала и не хотела заниматься. Дома я играла прекрасно, но стояло мне прийти на урок – ноты так и прыгали передо мной. И преподавательница объявила моей маме, что из меня толку не выйдет. Хорошо, что мама попросила, чтобы меня перевели к другому педагогу. И там я училась с наслаждением.
- А вы сами какой педагог? Строгий?
- Нет, совсем нет. Я слишком хорошо все помню. Вы не представляете, откуда только не приезжают ко мне учиться. У меня есть, например, чудная ученица из Харагаульского района. Чтобы добраться ко мне на урок, ей надо пройти пять километров от своего села до станции, успеть на поезд в шесть утра, который, как трамвай, останавливается на каждом полустанке, и в двенадцать приехать в Тбилиси...
- Как складывалась ваша судьба после консерватории?
- Мои песни, которые я написала еще учась в училище, уже пели – джазовый оркестр политехнического института, например, и эти песни были популярны. У меня два консерваторских образования – композиция и вокал. Я начала профессионально  обучаться и вокалу, хотя после окончания композиторского класса меня слушали и Вера Давыдова, и Нодар Андгуладзе, и Андгуладзе сказал, что вокалу мне учиться не надо, я могу хоть завтра петь на оперной сцене. У меня от природы поставленный голос. В оперной студии мне давали петь партии и сопрано, и  меццо-сопрано, и колоратурные, я их очень быстро учила и у меня широкий диапазон – от «до» третьей октавы до «соль» малой октавы. Первокурсницей я стала работать в детской редакции Грузинского радио и телевидения музыкальным редактором, и проработала там много лет, и этому было отдано много душевных сил, да и физических тоже. Мне так нравилась эта работа. Мои передачи до сих пор хранятся в «золотом фонде» радио и телевидения. А после консерватории была Москва. Меня направили на стажировку в театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. По трагической случайности, главный режиссер театра, с которым у нас была назначена встреча, погиб за два дня до этого. И вот я, расстроенная и растерянная, сижу дома у дорогой моему сердцу Маквалы Касрашвили, моей подруги, с которой мы вместе учились у Веры Давыдовой, и к ней зашла соседка – главный концертмейстер Большого театра Лиля Могилевская. Она-то и предложила мне стажироваться в Большом. Вот так случайно все и произошло. Год я стажировалась, какое-то время жила в Столешниковом переулке, в гостинице «Армения». А потом Лиля предложила жить у нее, и мы там и занимались, и просто общались... Как-то у Лили Могилевской был творческий вечер. Она попросила, чтобы и я приняла участие в этом вечере вместе со звездами Большого театра. Мы с Игорем  Морозовым исполнили сцену из «Похищения луны» Отара Тактакишвили, а эта опера уже была готова к постановке в Большом, и ко мне подошел Борис Покровский, который был тогда главным режиссером Большого театра, и сказал: «Не знаю, вы ли так прекрасно поете или это так прекрасно звучит по-грузински, но я приглашаю вас спеть один из премьерных спектаклей на сцене Большого – партию Тамар». А Александр Эскин предложил мне творческий вечер в ВТО. Понимаете, какие прекрасные подарки я получила? На банкете после вечера ко мне со словами благодарности подошла супруга Покровского, певица Ирина Масленникова, человек легендарно жесткий. И в нарушение всех правил застолья первый тост был поднят за меня. Тамадой был Валентин Гафт. Как же я была растрогана... И я спела на сцене Большого Тамар в «Похищении луны» и Татьяну в «Евгении Онегине».
- Вам много дала Москва?
- Очень. И в профессиональном плане, и в человеческом. Я много пела, выступала и на радио, и на телевидении. Обо мне сделали специальную передачу на центральном канале Всесоюзного телевидения. Ко мне очень хорошо относилась Ирина Архипова, светлая ей память. Я подружилась с Еленой Образцовой, Тамарой Синявской... Когда проходили юбилейные вечера Муслима Магомаева в Баку, мы с Нани Брегвадзе были приглашены, и Нани спела мой романс. Было приятно встретиться с Тамарой после долгих лет разлуки. А с Леной мы общаемся постоянно. Как-то она мне сказала: «У меня есть близкие друзья, но только у тебя я чувствую себя как дома». Я горжусь, что благодаря мне был создан детский ансамбль «Мзиури». Тогда, если вы помните,  нигде  не было детских ансамблей, и я подумала, почему не создать коллектив, в котором бы дети сами играли и пели? И я собрала таких детей. Не все в редакции отнеслись к этому с пониманием и интересом. Были и такие, кто не понимал, ну кому нужен этот детский ансамбль? Четыре месяца с талантливыми ребятами занимались Костя Юшков из «Рэро», который делал прекрасные оркестровки, и Рафик Казарян, ударник – его дети просто обожали. Они работали за какую-то символическую зарплату... Но потом редактор перестала выписывать им и ее... «Мзиури» перешел во Дворец пионеров, где его приняли с рапростретыми объятиями, а радио и телевидение потеряли этот уникальный ансамбль. Впоследствии «Мзиури» поехал в Москву, и Майя Джабуа спела мою песню «Легенда о Тбилиси». Спела так замечательно, что этот ролик показывают до сих пор. Он мне принес всесоюзную известность. Немедленно пошли письма, мешками, кто же композитор этой песни? Вот тогда обо мне и сделали передачу на центральном телевидении. Три моих песни попали в «Песню года», и были названы лучшими... Среди них – «Береза» на стихи Есенина, которуя я спела сама и очень этим обидела Людмилу Зыкину, которая хотела первой спеть эту песню...
- А кто еще исполняет ваши песни?
- Я часто приглашаю петь мои песни и романсы молодых исполнителей. Елена Образцова поет мою «Аве, Мария», и Маквала Касрашвили поет. Я написала эту вещь давно, но почему-то в прошлом году ее стали петь особенно часто –  в Вене, где ее спела Этери Чкония, а дирижер сам аранжировал это произведение... И в Риме. Я счастлива, что в Римском соборе мою «Аве, Мария» слушал Эннио Морриконе, которого я обожаю, и после исполнения он попросил исполнить ее снова, и сказал, что слышал много «Аве, Мария», но эту он слышит впервые и он в восторге. Хормейстер разыскала мой телефон и специально позвонила мне, чтобы рассказать эту историю...  А несколько лет назад был совершенно другой случай, о котором рассказал брат Кахи Кавсадзе, Имери, который уже давно живет и работает в Польше, замечательно поет в Краковском оперном театре. Какой-то певец исполнял мою песню. Имери подошел к исполнителю и спросил: «А вы знаете, чья это песня?» Певец ответил: «Конечно, знаю. Автор – француз, которого зовут Нуну Габуния».
- А с кем из исполнителей вам было интереснее всего работать?
- Конечно, с Маквалой Касрашвили. Очень интересен Ладо Атанели. К своему концерту в Тбилиси он попросил у меня партитуру моей песни, которая ему очень нравится - это романс, его пел баритон Зураб Цискаридзе. Откуда Атанели узнал об этом произведении, я до сих пор не знаю. Но дело было так. Как-то звонит мне моя подруга Лия Сехниашвили и говорит, что мой романс для своего диска записал Атанели и без предупреждения  передает ему трубку. В телефоне раздалось пение. Я думала, что слышу запись. Слушаю и удивляюсь - где же аккомпанемент, где скрипки и виолончель? Но оказалось, что Лия, Зураб Соткилава с женой Элисо, Ладо в этот момент зашли позавтракать в какой-то ресторанчик по дороге из Тбилиси в Батуми, позвонили мне, и  в трубке звучала не запись, а пел сам Ладо... Надо сказать, что он великолепный певец. У него прекрасный баритон и очень красивый тембр. Вообще, последние годы были для меня очень счастливыми.
- Пошла новая волна? Может быть, и балеты, например, скоро будут поставлены?
- Не думаю. Мэрия предложила организовать мой авторский вечер и открыть «звезду». Концерт для меня очень важен, а звездные плитки совершенно не волнуют. Но сейчас, видимо, из экономии, они хотят сделать совместный концерт трем женщинам-композиторам -  Нуну Дугашвили, Марике Квалиашвили и мне. Каждой из нас предлагается на выступление по сорок минут. Ну что можно показать за это время? Это очень мало.
- Давайте поговорим о романсе, ведь  в вашем творчестве он занимает значительное  место. Все признают, что русский романс грузины исполняют с особенной проникновенностью...
- Романсы прекрасно пела Медея Дзидзигури. И, что очень важно, она хорошо знала русский язык. Это необходимо для того, чтобы исполнять романс. И Медея великолепно чувствовала и передавала звучание каждого слова... Нани Брегвадзе – человек исключительной музыкальности, и она может спеть так, что любой слушатель будет покорен, заворожен. А во времена Тамары Церетели не было ни микрофонов, ни усилителей, и она пела романсы грудным звуком, и это чрезвычайно впечатляло. Можно привести в пример Образцову - когда она берет грудным звуком низкие ноты, то ошеломлены и зрители, и профессионалы. Но верхний регистр она споет, как оперная певица. Так пела Церетели. Мне нравится, как поет Валентина Пономарева, потому что это осмысленно. Хотя важно понимать, что есть классический романс и бытовой. Классический – это Глинка, Чайковский...
- А «Ямщик, не гони лошадей», например?
- Бытовой. Но, вы знаете, это уже само по себе классика. Мы с  Нанули Абесадзе записали пластинку старинных русских романсов. И «Ямщика...», кстати, тоже поем. Между прочим, очень многим русским романсам научил меня Михаил Чиаурели, дядя Миша. Как-то мне предложили написать музыку к мультипликационному фильму, я пришла на киностудию и там я с ним и познакомилась. У него в кабинете был очень приличный инструмент, и когда я заходила к нему, то мы устраивали такие небольшие посиделки – он пел, и пел прекрасно, у него была изумительная память и на оперные партии и, особенно, на русские романсы. И каждый раз для меня он мне готовил листы с расчерченным нотным станом. Сам чертил... Он напевал, я записывала ноты, а потом он диктовал тексты. У меня до сих пор сохранены эти записи – тридцать пять романсов, напетых мне дядей Мишей Чиаурели. И по сегодняшний день я настолько люблю русский романс, что пишу их сама.
- А как выбираете стихи?
- Я пишу музыку. Стихи подбираются потом.
- Как вы относитесь к идее «Русского клуба» провести вечер, посвященный юбилею Тамары Церетели, где замечательные певцы и артисты будут петь ее романсы?
- Это прекрасно, великолепно и просто необходимо. Исполнение русского романса – это наслаждение для зрителей и очень большая школа для певцов.  В романсе столько нюансов... Его невозможно спеть, если ты его не понял. Романсы могут петь далеко не все. И молодые певцы должны понимать, что это совершенно другой жанр. Голос в этом деле не главное. Голоса есть у многих, но если нет какого-то особенного чутья, исполнение романса не получается.  Необходимо нутро, душа... Грузины, например, вообще очень поющие люди - и со слухом, и с голосом, и с артистизмом, но все-таки даже не всякий грузин может спеть романс. Повторю, нужно знать русский язык, чтобы понять и передать всю глубину и тонкость романса. И, конечно, необходим тембр. Классический романс исполняется поставленным голосом, а в бытовом русском романсе голос не важен.
- Значит, мы вновь возвращаемся к смыслу. Так это и есть главное в романсе?
- Конечно. В классическом романсе главное – это звук, в бытовом – слово. Это два разных жанра, и в них надо работать по-разному. Как-то в гостях у Маквалы Касрашвили были я и Алла Демидова. И Маквала спела романс. А голос у нее красивейший, удивительный, но Алла сказала: «Маквала, дорогая, я не воспринимаю, когда романсы поют так...».
- Алла Сергеевна вообще отличается и откровенностью, и резкостью суждений. Не обидно было?
- Конечно, Маквале было обидно. А потом что-то запела я – совершенно без голоса, да и простужена была... Демидова говорит: «Как мне нравится...» Маквала удивилась. Не в том было дело, что я спела лучше. Нет. Просто я спела другим звуком.
- Вы много ездили по миру. Расскажите  об этом. Например, что вы делали в Голливуде?
- Я там была как национал-директор – так американцы определяют этот вид деятельности. Я отвечаю за регион Закавказья, и каждый год могу рекомендовать талантливых участников для американского конкурса, который называется «Олимпиада искусств». В этой олимпиаде могут принять участие творческие люди от 5 до 100 лет. Я, например, представила на конкурс братьев Гулашвили, и они спели три произведения, и получили две золотые награды и одну серебряную. В Америке живет моя крестница, очень талантливая девочка. На этом конкурсе она получила Гран-при.
- А какая страна вам понравилась больше всех?
- Я всегда ездила только по профессиональным интересам – это были фестивали, Дни культуры... И хотя я исколесила весь Советский Союз и вообще повидала мир, конечно,  меня покорила Франция, Париж. Вернувшись домой, я не могла заснуть без карты Парижа в руках. Я бредила этим городом... Замечательные воспоминания связаны с Испанией, где на музыкальном фестивале мы познакомились с Монсеррат Кабалье, между нами возникла симпатия - и профессиональная, и личная. Кстати, вы сами понимаете, как ее осаждают и корреспонденты, и поклонники. Так вот, по-русски она знает только три слова: «Очень хорошо. До свидания».
- Самые необходимые слова!  А по какому пути пошли ваши наследницы?
- Одна внучка - режиссер телевидения. Вторая  – журналист. Но она окончила и музыкальное училище, поет, выпустила свой диск. Не знаю, какое главное дело в ее жизни. Она выходит замуж. Поживем – увидим, что будет...
- Наши поздравления!  Счастья вашей семье!

Нина ЗАРДАЛИШВИЛИ