9 июля 2014 года на 82 году жизни скончался большой русский поэт и выдающийся переводчик Владимир Леонович. Обе наши литературы – русская и грузинская, понесли огромную утрату. Мне выпало счастье дружить с Володей более сорока лет. Когда он жил в Карелии один или вместе с замечательным человеком и поэтом Яном Гольцманом, они присылали нам письма на бересте, делясь красотой и загадочностью Северного края. А в последние годы его жизни, когда он поселился в любимой им Костромской области (ведь он и родился в Костроме, и преподавал много лет в тамошней школе), мы общались по мобильному и, несмотря на тяжелую болезнь сердца, нужду и некоторую оторванность от московской культурной и литературной жизни, голос его всегда был бодрым, и он рассказывал с радостью и любовью, как растет его маленькая дочь Маруся. Я хорошо знала маму Володи Ольгу Александровну, обожавшую сына и постоянно тревожившуюся за него. Это была исключительная женщина, очень много давшая ему в области духовного развития. Поистине счастливыми были вечера, когда Володя и его благородная и добрая красавица-жена Раечка приходили к нам на огонек. Митя и Оля в те годы были слишком малы, чтобы ходить с родителями в гости. Увы, Раечки нет с нами уже два года, но память о ней жива по сей день. Новую семью Володи мы знали только с его слов.
Володя получил разностороннее образование, хорошо знал несколько европейских языков, был интеллигентом чистой воды и, в высоком смысле этого слова, интеллектуалом. При этом он обожал простую крестьянскую жизнь, умел тяжело трудиться, владел довольно редким ремеслом печника, предпочитал жить в глубинке поближе к природе.
Так счастливо сложились обстоятельства, что я в молодости и в зрелые годы пребывала в окружении самых ярких, талантливо творческих людей Грузии и России, и хочу подчеркнуть, что даже на этом ослепительном фоне Леонович всегда выделялся и стоял как бы особняком. Он был действительно неповторим и отличался от всех внешностью, одеждой, манерами, говорил и писал, вел себя не так, как все. К этой своей особости он никогда не стремился. Напротив, предпочитал оставаться незамеченным, держался всегда скромно, если не робко, и окончательно расковывался, только читая стихи и переводы. Читал он необыкновенно страстно, с огромным чувством, от которого у него самого перехватывало горло. Я и сейчас вижу его перед собой и слышу этот неповторимый голос. К своим стихам и переводам он относился с одинаковой ревностью и любовью, как к родным детям.
В Грузию он влюбился, как говорится, с первого взгляда. Он принял эту страну целиком и взахлеб, с ее природой, историей, героями и простыми людьми. Он очень любил вставлять в тексты стихов и переводов грузинские названия, слова, иногда целые выражения в русской транскрипции. В тбилисское литературное сообщество он влился, как родной. За это он был особенно благодарен нашему незабвенному Гие Маргвелашвили. Володя переводил грузинских поэтов разного поколения: здесь были Карло Каладзе и Лия Стуруа, Шота Нишнианидзе и Заур Болквадзе, Отар Челидзе и Бидзина Миндадзе. И все это на высочайшем профессиональном уровне. Однако, особые отношения у него были с поэзией Отара Чиладзе. Я не знаю, что это было: борьба противоположностей, или стремление к единству. Поэмы и стихи Отара Чиладзе стали личным делом поэта Владимира Леоновича, частью его судьбы и занимали огромное место в его творчестве.
И все таки, непокоренной вершиной для Володи до конца жизни оставался Галактион. Трагическая судьба гения, неповторимая музыка его сочинений, новаторский стих волновали Володю, и он стремился воплотить все это в русском слове. В 1986 году в «Мерани» вышла самая лучшая, на мой взгляд, из опубликованных его книг – книга стихов и переводов «Время твое». Этот сборник стал драгоценным украшением уникальной серии «Стихи о Грузии и переводы», подарившей поэтам, не печатавшимся в России, право и возможность разговаривать со своим читателем. Володю связывали с тбилисской элитой прочные творческие связи. Вместе с замечательным художником Робертом Кондахсазовым и талантливым переводчиком Нодаром Тархнишвили (увы, уже ушли из жизни все трое), они задумали иллюстрированное издание на русском языке легендарной «Литературной богемы старого Тбилиси» Иосифа Гришашвили. Книга, в конце концов, увидела свет, но … без иллюстраций. Кому-то наверху они показались чересчур вольными, хотя эта работа Роберта Кондахсазова является по сей день подлинно хрестоматийной. Но не все оказалось под силу мудрому и сильному, и главное, бесстрашному и бессменному издателю Марку Израилевичу Златкину, истинному другу всех талантов. Начиная с 1989 года, Володя остро переживал все происходившее в Грузии. Это была его вечная боль и страдание. Наконец,  после событий в Абхазии и Южной Осетии, когда мы с мужем навестили Володю в Боткинской больнице в Москве, он сказал: «Иногда мне стыдно, что я русский». Это перекликается с криком души из письма к Отару Чиладзе, опубликованного в журнале «Русский клуб»: «Прости Россию, Отар». Так мог сказать только человек, представляющий настоящее лицо России. Боже мой, как мало сегодня таких людей!
Воспоминания уводят меня слишком далеко от дня нынешнего, когда мы должны сказать нашему дорогому другу и соратнику последнее «прости». Ушел еще один из столпов грузино-русских связей, на собственных плечах державших иногда непосильный груз ответственности. Низкий поклон и великая благодарность тебе, Володя, за твою неподкупную честность и мужество, за твой исключительный талант и трепетную бережность к Слову, родному или чужому. Впрочем, в литературе и культуре для тебя не было ничего чужого. Отныне твое имя всегда будет звучать рядом с любимыми тобой Владиславом Ходасевичем, Борисом Пастернаком, Галактионом Табидзе и Отаром Чиладзе. Никогда не забуду, что первый тоненький сборник дореволюционной Ахматовой, в известные времена запрещенной, именно ты подарил нам. Теперь это достояние наших взрослых детей, которые слышали в нашем доме, как ты читал свои новые стихи и переводы. Покойся с миром и вечная тебе память.

Анаида БЕСТАВАШВИЛИ