| ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ С ПИРОСМАНИ |
 На международную конференцию «Пиросмани и грузинская культура» в Тбилиси съехались самые именитые специалисты из многих стран мира. Не буду скрывать, с особым волнением ожидали приезда из Франции знаменитого тбилисца – профессора Гастона Буачидзе, чье имя хранит благодарная память не одного поколения студентов-филологов тбилисских вузов. Ожидания не были напрасными. Гастон Сергеевич на конференцию прибыл, да не один, а с супругой – литератором и художником Светланой Сабуцкой. Писатель, переводчик, филолог, искусствовед, автор знаменитой книги «Пиросмани, или Прогулка Оленя», Г.Буачидзе выступил с докладом-эссе «Заздравный тост с рыбой», посвященным трем картинам великого самоучки – «Рыбак в красной рубахе», «Ишачий мост», «Кутеж трех князей». С. Сабуцкая-Буачидзе презентовала свою книгу – повесть-феерию «Странствие в пространстве Пиросмани». Это очень красивая пара. Стильный, изысканный, остроумный и ироничный Гастон Сергеевич и открытая, очаровательная, по-настоящему светлая (вот уж действительно – имя соответствует натуре) Светлана Ивановна. Они давно живут в Нанте, в университете которого профессор Буачидзе преподавал много лет, и связаны друг с другом не только долгой счастливой любовью, творческим взаимопониманием и душевной дружбой, но и привязанностью к творчеству любимого художника. - Конференция послужила счастливым поводом для вашего приезда в Тбилиси? Г.Буачидзе. Почти каждый год нас приглашают на разные конференции, симпозиумы. С.Сабуцкая. Для нас это очень дорогое путешествие в прямом и переносном смыслах. В Тбилиси у нас друзья, с этим городом связаны лучшие воспоминания нашей молодости. Г.Б. Как говорил Брежнев, экономика должна быть экономной. С.С. К сожалению, это так. Гастон окончил свою профессорскую карьеру в Нантском университете, но количество проработанных лет было недостаточным для получения полноценной университетской пенсии. - Я не ослышалась? Гастон Сергеевич – вы пенсионер? Может ли такое быть? Г.Б. (смеется). Я продолжаю работать. Избран в Литературную академию Бретани и Атлантической Луары. Продолжаю свою литературную деятельность. Не преподаю, но пишу. Оба мы с супругой пишем, сочиняем. Вы знаете книгу «Прогулка Оленя»? - А как же! Г.Б. Я покажу вам свою надпись на этой книге. Этот экземпляр был подписан, когда книга вышла из печати. - Позвольте прочесть это вслух: «Светлане – чуткому камертону, по которому сверялся дух этих и многих других строк. Их могло и не быть. 20 сентября, 1981 год». С.С. История этой книги очень интересна. О Пиросмани я впервые услышала благодаря Паустовскому, которого обожала. Мы много говорили о Пиросмани, Гастон им очень увлекся и начал писать. Мне-то казалось, что я о Пиросмани знаю все – такая замечательная самоуверенность в 20 лет. Г.Б. Светлана – всезнайка. С.С. Нет, не в этом дело. У меня свои путь, опыт, восприятие… Но когда я читала книгу Гастона, мне открылся невиданный, совершенно уникальный мир. Это поэзия в прозе. По сей день эта книга у меня лежит на тумбочке, и я ее перечитываю. - Очень многие говорят, что для них это настольная книга. Как стихи. С.С. Именно как стихи! Вы знаете, Гастон не может говорить о том, что написал. Г.Б. Таким же был Лев Николаевич – он не мог говорить о своем творчестве. Один из его собеседников записал после встречи с Толстым – если бы я не знал, что этот человек написал «Войну и мир», мне бы показалось, что он не читал этой книги. - Чем это объяснить? С.С. Есть творцы, рефлексирующие по поводу ими написанного. У Гастона не остается времени рефлексировать. Настолько сам творческий процесс богатый, неожиданный, необыкновенный. Я всему поражалась, когда читала «Прогулку Оленя» и рассказывала ему о его книге. К счастью, мы получили письмо от Александра Каменского – очень известного московского искусствоведа. Представьте, что это единственная рецензия на книгу, написанная с невиданной щедростью души и истинным профессиональным восторгом. Так что я была первым рецензентом, а Каменский – вторым. Из книги С.Сабуцкой «Странствие в пространстве Пиросмани»: «Книга «Пиросмани, или Прогулка Оленя» - результат удивительной встречи художника и писателя, состоявшейся в Тбилиси (на бывшей улице Павлова, а ныне – Казбеги), где и была написана книга, вышедшая в 1981 году. Фантастическая история появления книги и ее судьба остаются по сей день со многими вопросительными знаками. Книга была принята на русском языке Отаром Эгадзе в издательстве «Хеловнеба», и первоначальный тираж ее предполагался пять тысяч экземпляров. Но потом произошло нечто неожиданное – по-видимому, вмешался сам Пиросмани… В один из дней в нашем доме раздался телефонный звонок, и О.Эгадзе сообщил, что книга выйдет тиражом десять тысяч экземпляров… А спустя некоторое время – снова звонок издателя с невероятной новостью, можно сказать – фантастической. Книга выйдет тиражом сто тысяч экземпляров. «Вы же не возражаете?» - спросил издатель ошеломленного известием автора. Почему и как Отар Эгадзе принял такое решение, осталось загадкой по сей день и, хотя Пиросмани этого достоин, произошло нечто неслыханное для книги по искусству. Вышедшая огромным тиражом недорогая книга о Пиросмани разошлась далеко за пределами Грузии, ее увозили в разные стороны Союза, позже по ней ставили спектакли в каких-то городах огромной страны и даже в Израиле. Книга не состарилась, у нее по-прежнему есть читатель. Судьба книги тем более удивительна, что она выдержала все испытания и выжила при явном несовершенстве черно-белых репродукций, по которым догадаться о лучезарности картин художника практически невозможно». - Наверное, количество рецензий не имеет значения, ведь, не сомневаюсь, вы получаете столько откликов от благодарных читателей. Г.Б. Это так. И сейчас, на этой конференции, молодые люди говорили, что именно благодаря моей книге они заинтересовались Пиросмани. - А как вы пришли к теме Пиросмани? Г.Б. Мы со Светланой были в музее, и тут произошел, как говорят французы, coup de foudre – удар молнии. Мы были заворожены. - А вы не предполагали писать до того? Г.Б. Нет. Я окончил университет во Львове, приехал в Тбилиси, и тут случилось такое завораживающее открытие. И потом я месяцами ходил в музей, смотрел все картины, даже в запасниках. Позже я часто вспоминал слова Бальзака. Его спросили, как он пишет, и Бальзак ответил – я не пишу, я слышу голос. Так и я – слышал голос самой живописи. Недавно книгой заинтересовался парижский издатель. В очередной раз сбываются слова Пиросмани: когда его пригласили в сообщество художников, он сказал – меня сейчас и во Франции знают. И был прав. Книга должна появиться на французском языке в нынешнем году – это мой тридцатилетний проект трилогии о трех грузинских художниках – Пиросмани, Какабадзе, Гудиашвили. Два вторых тома не опубликованы, но тексты уже готовы, частично публиковались в прессе и на русском, и на грузинском языках. Сейчас все будет объединено, и трилогия будет называться «Тост с рыбой». С.С. Вскоре выйдет первый том, а дальше – поживем-увидим. - Вы в свое время организовали выставку картин Пиросмани в Нанте? Г.Б. Да. С.С. Я описала это в своей книге. Из книги С.Сабуцкой «Странствие в пространстве Пиросмани»: «Выставка грузинского художника Нико Пиросмани в 1999 году в Музее изобразительных искусств Нанта была приурочена к празднованию двадцатилетия городов-побратимов Нант-Тбилиси (по-французски – городов-близнецов). Открытие праздника было доверено картинам Пиросмани. Следует отметить, что выставка Пиросмани в Нанте – это одна из прогулок Оленя, которого теперь приглашают и ждут в разных странах. После выставки Пиросмани в Лувре в 1969 году – события поистине невероятного! - ничего чрезвычайного на этот раз для Пиросмани и для Европы двадцатого века не произошло. Дорогостоящий обмен культурными ценностями между странами стал, к счастью, обычным явлением. Тем не менее, достойны удивления судьба художника и проделанный им путь – превращение бездомного художника-духанщика, примитивиста, самоучки в авангардиста и модерниста европейской живописи, к услугам которого открылись все лучшие музеи мира. Ну, мог ли художник об этом мечтать? Оказывается, тайно мечтал («меня и во Франции знают»), и мечта его сбылась». - Гастон Сергеевич, вы всегда были для тбилисских студентов личностью иноземной, сказочной. И зовут Гастон, и француз наполовину, и французский язык - родной. Ну не советский человек! Но ведь в вас соединены несколько культур. Каждый язык – это вселенная. А у вас их три. Г.Б. Я трехъязычный писатель. Это судьба, которая мне улыбнулась. Я очень благодарен этому совпадению – с родителями говорил по-французски. Отец учился во Франции и блестяще знал язык. Мама плохо говорила по-русски и по-грузински. Родственники говорили только по-грузински. Отец был инженер-электрик, у него менялись места служб, мы переезжали из города в город. В школу я пошел в Ереване. Там запомнил три фразы, которыми до сих пор поражаю французских армян, которые не говорят по-армянски. Я их спрашиваю: хайерен хосумес, то есть, говоришь ли ты по-армянски? И сам же, поскольку они молчат, отвечаю: чем хосумем – не говорю. И третья фраза: никич, никич, асканумем, то есть, немножко понимаю. И они, пораженные, думают, что я великолепный знаток армянского языка. С.С. Между прочим, в Италии Гастон говорит по-итальянски, в Испании – по-испански, в Польше – по-польски. Г.Б. Польский язык у меня в рабочем состоянии. По-итальянски и по-испански я свободно читаю. Так вот, в школу я поступил в Ереване, и это была русская школа. - Русский язык для вас был в новинку? Г.Б. Я начал с нуля. Один комический эпизод я вам расскажу. Во втором классе на уроке нам показывают изображение верблюда. Учительница спрашивает – что это за животное? И никто не мог найти ему определения, а я сказал, что это дромадер. Весь класс расхохотался, а учительница их успокоила и сказала, что это правильный ответ, так говорят по-французски. - А правда, что когда вы в автобусе хотели обратиться к маме по-французски, она прикладывала палец к губам? - Откуда вы это знаете? Прочитали в «Буквоеде», да? («Буквоед. Штрихи к неочевидному автопортрету в трех измерениях» - повесть Г.Буачидзе, опубликованная в журнале «Дружба народов» - Н.Ш.) - Да. Так это не вымысел? - Это правда. Боялись всю жизнь. Можно было запросто оказаться в ГУЛАГе. - На каком языке вы в основном пишете? Г.Б. Сейчас я все больше пишу по-французски. Когда пишу по-грузински, меня ведут грузинские слова, когда по-русски – русские. Но эти три языка – три разных видения мира. У меня есть замысел, над которым сейчас работаю, - я его назвал «La Comediе de lettres». Существуют две комедии – «Божественная» Данте Алигьери и «Человеческая комедия» Оноре де Бальзака. А у меня третья комедия. По-французски lettres – это одновременно и буквы, и литература. Ведущий персонаж моей комедии исследует, как люди видят мир через разные языки. И его зовут Адам Летре. Это означает «читающий, просвещенный». Герой намеревается проследить за всеми языками мира. Он хочет, чтобы все люди во всех странах несмотря или благодаря тому, что они видят мир по-разному, были едины, жили в мире. В этом и есть богатство мира. - Вы вспомнили о своей семье. Как вам кажется, что играет самую важную роль в процессе становления личности? Г.Б. Я бы сказал – гены. С.С. Я бы сказала, гены и среда. Для меня, например, очень большое значение в жизни имела моя мама – умный, открытый, гостеприимный человек. В Грузии я словно бы попала в свою среду. Хотя и во Франции я себя очень хорошо чувствую. Г.Б. Я тоже скажу два слова о моей маме. Одна из моих больших работ – перевод Руставели. (Г.Буачидзе впервые в истории перевел с грузинского на французский «Витязя в тигровой шкуре» рифмованными стихами – Н.Ш.). Насколько мне известно, это единственный перевод с соблюдением всей богатой неповторяющейся рифмовки оригинала. На последней странице сказано: «Переводчик посвящает свой труд своей матери, Франции и Грузии». Это мои три путеводные звезды, которые так и ведут меня всю мою жизнь. - А как вы воспитывали ваших детей? Метод есть? С.С. Нет. Я думаю, что нет воспитателя, а есть воспитуемый. Нет воспитания, а есть восприятие. В свое время я очень много читала о том, как надо воспитывать. Но ведь дети всегда поступают наоборот. И я не знаю – что и как передается от родителей детям. Нас у мамы было пятеро сестер. И мы все разные, хотя выросли в общей открытой и очень гостеприимной атмосфере, которую создавала моя мама. Просто окружающая среда либо входит, либо нет. Кто-то накапливает все плохое, а кто-то берет все хорошее, а от плохого отмахивается. - Чем они занимаются? С.С. Сын занимается информатикой, кроме того интересуется философией. Дочь окончила музыкальную школу, рисует. Работает переводчиком. Г.Б. Написала диссертацию о Пастернаке и французской литературе. - Что у вас сейчас лежит на ваших рабочих столах? Г.Б. Моя трилогия. Ее надо довести до конца. А потом заняться сериалом для ежегодного сборника произведений членов нашей Литературной академии «Cahier de l’Academie». Для меня моя «La comediе de lettres» - своего рода сериал. Несколько фрагментов опубликовано. Есть фрагменты написанные, но не опубликованные. Один, например, посвящен Виктору Гюго. В свое время Гюго составил свой латинский алфавит и его интерпретировал. Для него буква А – это два друга, которые встречаются, буква Z – это гроза. У меня пишется словарь. Есть dictionnaire raisonnе – толковый словарь. Я составляю dictionnaire deraisonnе – бестолковый словарь. В нем собраны примеры из разных литератур – французской, русской, грузинской, которые по-разному объясняют мир. У меня написана «Трехъязычная Лолита». Как известно, автор свою «Лолиту» написал по-русски, сам перевел на английский, сам проследил и исправил французский перевод. Самое удивительное, что когда Набоков переводит свой текст с русского на английский, он пишет совсем другое. Если бы такое сделал переводчик, его бы строго осудили. Я пишу о Ронсаре. По-французски книга о нем могла бы называться «Les vers du vert», то есть зеленый цвет стиха. Зеленый – наиболее часто встречающийся цвет в поэзии Ронсара. - Вы пишете, извините, не в стол? Г.Б. Конечно, нет. Только для публикаций. И надеюсь, что это будет издано. - Светлана Ивановна, а над чем работаете вы? С.С. Даже не знаю, говорить ли… Я погрузилась в 12 век. И хочу соединить 12 век с 21-м. Художественным образом. Г.Б. То, что пишет Светлана – это фееричные тексты. У нее оригинальный подход. Она создала новый литературный жанр. С.С. Я вам скажу, как я это вижу. Я люблю думать и задавать вопросы, и не всегда на все можно ответить сразу. Самое главное – это задать вопрос. А ответ где-то тебя уже ждет, чтоб вернуться эхом. Количество вопросов в моих книгах – это призыв к сотрудничеству с читателем. Многие вопросы я оставляю открытыми. Как зажечь свет в душе? Как перенести свет на картину? Как унести это с собой? - Как у Высоцкого, «а мы все ставим каверзный ответ и не находим нужного вопроса». Г.Б. Это просто замечательно! С.С. Мне французы помогли понять то, что я делаю. Они сравнивали меня с Леви-Строссом, другими культурологами. Пожалуй, мой жанр – скорее из области магического реализма. Мой мир – живой. И я – часть его живой природы. Не я пишу, а моя жизнь пишет. Понимаете? Если бы мне кто-то сказал, что я, после книги Гастона, напишу что-то абсолютно новое, непохожее, другое про Пиросмани, я бы никогда не поверила. Я думала – ну, как можно браться за эту тему после «Прогулки Оленя»? Понимаете, книга Гастона буквально перевернула жизни многих людей. Они открыли заново и Пиросмани, и многое в искусстве… Моя феерия «Супра, или Скатерть-повелительница» - это размышление. Позже я действительно прочитала у Леви-Стросса, что сами носители культуры не могут ее расшифровать. Я писала, чтобы рассказать о грузинской культуре, так как я вне ее – я Сабуцкая-Буачидзе и живу во Франции. Серьезный философский разговор и поэтическая беседа, ирония и юмор – все перемешалось. И оказалось, что грузины многое узнали из моей «Супры», как они мне признавались. - Вы говорите, что сами от себя не ожидали того, что будете писать. Как вам кажется, человек меняется в течение жизни или остается таким, какой есть? С.С. Столько лет воспитываю Гастона – так и не изменился! Г.Б. Остался подростком. - А приоритеты, ценности жизни меняются? Было что-то, что казалось очень важным, а сейчас важно совсем другое? С.С. Это интересный вопрос. Г.Б. В моем случае – на протяжении многих лет мои приоритеты только подтверждаются. Для меня высшими ценностями всегда были свобода человека, свобода выбора. - В советское-то время… Г.Б. Я вам расскажу один эпизод. В то время вышел грузинский перевод Рабле. Не я переводил. Но я написал предисловие. И там я ссылаюсь на известную фразу Рабле «fais ce que voudras» - «делай, что хочешь». Вы знаете, что в Советском Союзе книга не появлялась до тех пор, пока ее не прочитала бы цензура. И цензор издательства приглашает меня и вопрошает: - Как вы смеете такое писать?! А я ответил: - Это не мои слова, а Франсуа Рабле. С.С. Рабле подразумевал «не делай зла». Г.Б. А продолжение этой фразы принадлежит Жан-Жаку Руссо – «делаю все, что хочу, при условии, что не приношу вреда другому». - Но как можно было в советское время оставаться свободным? С.С. Это внутренняя свобода. Для меня очень интересным и значительным человеком в Грузии был Мераб Мамардашвили. Он дает определение именно внутренней свободы человека, которая и есть стержень всей жизни. Есть люди-флюгеры. А есть люди с достоинством, которое не позволяет лгать. Г.Б. Мы оба оставались беспартийными. И это тоже был выбор, и нелегкий. С.С. Мы не были ни революционерами, ни диссидентами. Мы много работали. Все казалось незыблемым. Г.Б. А я знал, что Советский Союз распадется. В 1985 году я в кругу друзей сказал – настанет день, когда Советского Союза больше не будет, и Литва, Латвия и Эстония выйдут из СССР. Все расхохотались и сказали мне – этого никогда не будет, сразу видно, что ты не политик. А я верил, что так произойдет. И еще один эпизод. Как-то в Тбилиси приехала французская делегация, и я, молодой преподаватель, служил им переводчиком. И вот французам представляют грузинских коллег и про каждого говорят – член партии, член партии… Я перевожу. И в какой-то момент один француз поворачивается ко мне и удивленно спрашивает – но в какой партии? Этого забыть я не могу. - Живя во Франции, вы почувствовали, что живете в свободной демократической стране? В чем это проявляется? С.С. и Г.Б. (одновременно) Во всем. Г.Б. Это совершенно другой менталитет. Во Франции нет страха. Люди свободно делятся своими взглядами. Есть один человек, которого я лично не встречал, - Александр Пушкин. И я всю свою жизнь переживаю за него, потому что он, будучи первым поэтом России, оказался невыездным. Такого понятия в Европе никогда не существовало. Я не знаю ни одного французского писателя, который хотел бы покинуть Францию, и ему бы не разрешили. - Недавно Лана Гогоберидзе, которая много лет провела во Франции, высказала любопытное наблюдение. Грузины никогда не признают человека грузином, если он не генетический грузин. А для французов тот является французом, кто имеет французское гражданство. Наверное, это и есть подлинная толерантность? С.С. Современный историк Макс Галло пишет, что французы прежде всего гордятся своей республикой, многообразием народностей, которые объединились по духу законов. Француз – это тот, кто француз по менталитету. И это очень правильно. Близость по духу – самая верная. Близкие по духу люди могут быть ближе, чем кровные родственники. Хотя сейчас время миграции, и в Европе просто нашествие эмигрантов – приезжает огромное количество людей, которых надо обустроить. Это вопрос, не решенный пока ни в одной стране. Г.Б. А у меня художественный ответ на ваш вопрос. Кто самый представительный французский поэт 20 века? Аполлинер. Но он не был французом. Француз даже не сможет произнести его настоящую фамилию – Костровицкий! Кроме того, Аполлинер родился не во Франции, а в Италии, и до 10 лет не знал французского языка. Говорил по-итальянски и немного по-польски. И именно он стал не просто французским поэтом, а Поэтом Франции. Много других примеров: Ронсар был венгерского происхождения, Золя – итальянского. Но это не имеет никакого значения. Они французы. - А что для вас родина? Г.Б. Когда мне говорят, что я наполовину грузин, наполовину француз, я отвечаю – я на сто процентов грузин и на сто процентов француз. Я впервые увидел Францию, когда мне было тридцать лет, но она всегда была частью меня самого. С.С. Моя родина – Украина, в Грузии я жила, во Франции живу. Однажды в Нанте в кругу друзей-поляков один из них запел украинскую песню, и это до глубины души взволновало меня. Так же меня волнует грузинское пение. Наверное, то, что мы любим, то и родина. - Какие изменения вы замечаете в Грузии? С.С. Грузия очень изменилась. В лучшую сторону. После 1991 года мы не были здесь много лет, и все изменения стали особенно заметны. Грузия – жемчужина, прекрасная страна по климату, по пейзажам. Колыбель христианства. Яркая, как картины Пиросмани. Каждый побывавший здесь увозит с собой желание вернуться. Г.Б. Как-то раз я спросил своего французского коллегу, побывавшего в Грузии, о его впечатлениях. Он ответил: «У меня единственное желание – вернуться туда». Я бы подчеркнул еще одну вещь. На протяжении веков европейские страны воевали между собой, уничтожали друг друга. А в 21 веке, я думаю, самое замечательное пространство – это Евросоюз, потому что на этом пространстве войны прекратились. Я думаю, что у Грузии – естественное состояние европейской страны. И я желаю Грузии жить так, как живут страны Евросоюза. Нина ШАДУРИ | |||||||
|
|||||||
