| «ТЮРЬМА — ИСТОК ПОБЕДЫ НАД ФАШИЗМОМ» |
|
В мае 2010 года исполняется сто лет со дня рождения Ольги Берггольц То, что с 14 декабря 1938 года по 3 июля года 1939 О. Берггольц находилась под арестом, известно. Об этих днях сохранились и ее дневниковые записи. До последнего времени оставалось неясным, по какому делу она проходила, что собственно инкриминировалось будущей «Блокадной музе», «Голосу блокадного города». В воспоминаниях современников осталась ироничная реплика Берггольц об обвинении ее «в пятикратных попытках убить Жданова». Первый запрос в КГБ с целью ознакомления с делом О. Ф. Берггольц был сделан 4 октября 1989 года и подписан заместителем председателя правления Ленинградской писательской организацией. Запись об этом есть в архиве критика Натальи Банк, хранящемся ныне в Российской национальной библиотеке. Надо полагать, инициатором запроса и была Н. Банк, близкий Ольге Федоровне человек, исследователь ее творчества. 27 ноября из КГБ пришел ответ (документ за № 10/28-015832): «В результате поисковой работы наличия в архивах КГБ МВД уголовного дела по обвинению О. Ф. Берггольц не обнаружено». Это странный ответ. Если и есть в отечестве организация, где не пропадает ничего, то это именно КГБ. Предположить, что человек там был, а дела на него не сохранилось, сложно. Ответ из архивов КГБ МВД следовало принять на веру. Во всяком случае, попыток получить доступ к делу О. Берггольц больше не предпринималось (Н. Банк не стало в 1997 году). Спустя почти двадцать лет, в августе 2009 года, в связи с готовящейся к выходу книгой стихотворений, прозы, дневников и писем О. Ф. Берггольц, было сделано еще одно обращение в Управление ФСБ по Санкт-Петербургу и ЛО с просьбой о получении доступа к делу. Сила инерции могла сработать и в этом случае: зачем запрашивать то, что уже «не обнаружено». Собственно, мысль повторно запросить следственные материалы принадлежит Д.А. Гранину. «Интересно было бы посмотреть на дело». «Но ведь оно не сохранилось». «А вы попробуйте». И вот архивное следственное дело № П-8870 лежит передо мной на столе в одном из кабинетов на Литейном, 4. Из «Справки о наличии сведений»: «…Бергольц О. Ф. (в деле фамилия Берггольц везде пишется с ошибкой. – Н. С.) было предъявлено обвинение в том, что она являлась активной участницей контрреволюционной террористической организации, ликвидированной в г. Кирове, готовившей террористические акты над т. Ждановым и т. Ворошиловым; в том, что квартира Бергольц в г. Ленинграде являлась явочной квартирой террориста Дьяконова Л. Д., который в 1937 г. приезжал к ней и совместно с ней намечал план убийства т. Жданова, т. е. в пр. пр. ст. 58-8, 58-10 и 58-11 УК РСФСР. Постановлением Управления НКВД ЛО от 2 июля 1939 следственное дело по обвинению Бергольц О. Ф. за недоказанностью состава преступления производством прекращено. 3 июля 1939 г. Бергольц О. Ф. из-под стражи освобождена». Напомним, что статья 58-8 подразумевает «высшую меру социальной защиты» – расстрел. О Леониде Дьяконове читаем в дневнике О. Берггольц от 20 мая 1942 года: «Вчера были у Матюшкиной, тетки Тамары Франчески. Тамара – сестра Игоря Франчески и близкая подруга Леньки Анка, двух людей из шести, которые оговорили меня в 38-м году, и из-за них я попала в тюрьму. Они не виноваты, их очень пытали, но все же их показания чуть-чуть не погубили меня…» Анк – журналистский псевдоним Л. Дьяконова. Упоминается его имя и в подготовительных материалах ко второй, ненаписанной части «Дневных звезд»: «Это был 1931 год. Чума, холера, черная оспа. Там хранили воду в выдолбленных тыквах и пытались замостить почти болотистые улицы Алма-Аты Все было далеко не только до социализма, до нормальной человеческой жизни… Но мы круто повернули, послушные дороге-пути, и сразу открылась сверкающая красота земли. – Вот, ребята, – сказал Ленька, – вот так мы войдем в социализм. И мы молча и безоговорочно согласились с ним… Это был 1931 год, мы были молоды, очень молоды, я и Коля (Николай Молчанов, муж О. Берггольц. – Н. С. ), приехавшие работать в казахскую газету, и друг наш Леонид Д. — сотрудник той же газеты. » Шестой лист из 226 листов, составляющих дело О. Берггольц, – «Постановление об избрании меры пресечения и предъявления обвинения». Лист седьмой – ордер на арест № 11/046. Постановление утверждено комиссаром 2-го ранга Гоглидзе. Комиссар Гоглидзе назван в дневниковой записи от 1 марта 1940 г. «...Я даже здесь, в дневнике (стыдно признаться), не записываю моих размышлений… Сам комиссар Гоглидзе искал за словами о Кирове, полными скорби и любви к Родине и Кирову, обоснований для обвинения меня в терроре. О, падло, падло. А крючки, вопросы и подчеркивания в дневниках, которые сделал следователь? На самых высоких, самых горьких страницах! Так и видно, как выкапывали «материал» для идиотских и позорных обвинений. И вот эти измученные, загаженные дневники лежат у меня в столе…» Об изъятых дневниках, которые будут «загажены», тоже есть в деле. Лист восьмой. Протокол обыска. Под номером семь значатся «пятнадцать записных книжек», под номером десять – «девять тетрадей». Неоднократно в деле встречается и фамилия И. Т. Мусатова, следователя следчасти УНКВД ЛО. О Мусатове можно прочитать в набросках ко второй части «Дневных звезд». «К главе «Узел». Внутритюремный допрос. (На внутритюремном допросе с Иваном Тимофеевичем Мусатовым.) Он добивается, чтобы я сказала, какие шифры я передала Лизе Косульниковой (Речь идет о шифре, придуманном О. Берггольц для связи с родными на воле. — Н. С.) Мусатов говорит под конец: – Ольга Федоровна... Вы поступаете нечестно. Я взглянула ему прямо в глаза, и взгляды наши столкнулись и вошли друг в друга, – всепонимающий то был, единый взгляд людей. Взгляд людей друг другу в глаза, взгляд коммунистов – не боюсь сказать. И так мы говорили друг с другом не менее трех секунд, целую вечность. – Иван Тимофеевич, я поступаю честно, – сказала я, не отводя своего взгляда от его человеческого взгляда (коммуниста), – и вы понимаете это. – Я понимаю, – ответил он и опустил глаза на мое «дело»… И в то мгновение я увидела его веки: темные, темно-коричневые, в частых, выпуклых, вдоль идущих, набегающих друг на друга желтых морщинах, с черной полоской под глазным яблоком, усталые, страшные веки смертельно уставшего человека… Да ведь он устал... устал этот человек... Потому что он – тоже человек... (как с немцами) – Ну так как же, значит, у вас в камере вы врагов народа не обнаружили? Мы вновь были не людьми, а следователем и подследственной, но то, что хоть на миг блеснуло между нами...» Под Постановлением об избрании меры пресечения стоит три фамилии: лейтенанта ГБ Резникова, младшего лейтенанта ГБ Кудрявцева, младшего лейтенанта ГБ Дроздова. Подпись начальника 6-го отделения Ивана Кудрявцева видим и на Протоколе первого допроса О. Берггольц от 14 декабря. «Вопрос. Вы арестованы за контрреволюционную деятельность. Признаете себя виновной в этом? Ответ. Нет. Виновной себя в контрреволюционной деятельности я не признаю. Никогда и ни с кем я работы против советской власти не вела. Вопрос. Следствие не рекомендует вам прибегать к методам упорства, предлагаем говорить правду о своей антисоветской работе. Ответ. Я говорю только правду. Записано с моих слов правильно. Протокол мною прочитан. О. Берггольц Допросил Иван Кудрявцев». В протоколе обозначено время, которое шел этот допрос из семи фраз. Он шел три часа, с 21.30 до 00.30. Дневниковая запись от 14 декабря 1939 г. «Ровно год тому назад я была арестована. …Я сначала сидела в «медвежатнике» у мерзкого Кудрявцева, потом металась по матрасу возле уборной – раздавленная, заплеванная, оторванная от близких, с реальнейшей перспективой каторги и тюрьмы на много лет… Ровно год назад К говорил мне: «Ваши преступления, вы – преступница, двурушница, враг народа, вам никогда не увидеть мужа, ни дома, вас уже давно выгнали из партии». Вот на днях меня будут утверждать на парткоме…» Из кандидатов в члены ВКП/б/ Ольгу Берггольц исключали дважды. Первый раз, с последующим восстановлением, в мае 1937 года, когда она в качестве свидетеля проходила, вероятно, по делу Л. Авербаха или Б. Корнилова. Так, в «Постановлении о прекращении дела № 58120-38г. по обвинению Бергольц О.Ф.» читаем (синтаксис и стиль оригинала сохранены): «…Что же касается показаний Бергольц, данных ею во время допроса в качестве свидетеля в июле м-це 1937г., где она показала, что является участником троцкистско-зиновьевской контрреволюционной организации, являются, как установлено следствием, показаниями вынужденными, даны в состоянии очень тяжелого морального и физического состояния, о чем свидетельствует тот факт, что сразу же после допроса Бергольц попала в больницу с преждевременными родами». Второй раз исключили, когда она уже находилась в тюрьме, оговоренная Л. Д. Дьяконовым, И. Г. Франчески, А. И. Семеновым-Алданом. Приводим здесь только показания Л. Дьяконова от 14 апреля 1938 г.: «…Подобно мне она уже готовила себя для террористической деятельности. И на мой первый же вопрос: как она смотрит на террор? — Ольга ответила: только положительно. Она знала о моем вступлении в группу еще в 1936 г. и спросила о работе. В одной из маленьких комнат ее квартиры мы в течение нескольких дней обсуждали план покушения на Жданова. На первомайском параде 1937 г. мы готовили два терр-акта. По одному из них предполагалось произвести выстрел по трибуне из танка. Это дело, как сообщила мне Бергольц, было задумано военной террористической группой, но не состоялось из-за внезапного заболевания надежного танкиста (выделено мной — Н. С.). Второй вариант покушения продумали мы сами…» Спустя годы она делает наброски об этом времени для второй части «Дневных звезд»: «Мои даты: 7/XI-37. Меня выгнали из демонстрации. «Ничего. Я не сержусь на вас. Я еще напишу о вас такое, что вы будете плакать над этим. Парикмахер, который стрижет меня сейчас, когда-нибудь будет гордиться этим…» Тогда, в 1937-м, «обошлось». В мае выгнали из кандидатов в члены ВКП/б/, потом с октябрьской демонстрации (но, кажется, и тюрьму ей было бы пережить легче, чем эту несправедливость!), а в ноябре выгнали и с «Электросилы» (с 19 декабря 1937 г. по 1 сентября 1938 г. она работала учительницей в школе, даты известны из хранящейся в деле характеристики, данной с места работы по запросу следственной части облсуда). В апреле 1938 года Берггольц действительно была восстановлена как кандидат в члены ВКП/б/ и возвращается на завод. О повторном исключении в деле имеется Выписка из протокола № 57 заседания Бюро РК ВКП/б/ Московского района по партийной организации завода «Электросила» им. Кирова (лист 182) от 5 января 1939 г.: «Бергольц Ольга Федоровна, г./рожд. 1910, кандидат в члены ВКП(б) с 1932 года, к/карт. № 0478579, национ. – русская, соц. положение – служащая, работала редактором-автором истории завода «Электросила». Бергольц О. Ф. арестована органами НКВД, как враг народа. П/организация завода исключила Берггольц из рядов ВКП/б/. Постановили: Берггольц О. Ф., как врага народа, арестованную органами НКВД, из кандидатов ВКП/б/ исключить». Вернемся к справке от 27 ноября 1989 г., выданной КГБ на первый запрос о деле О. Ф. Берггольц: «С 8 апреля 1939 года находилась во внутренней тюремной больнице (причина болезни не указана), откуда была направлена в Областную больницу для составления заключения. Возвращена 22 апреля 1939 года». …Двух детей схоронила Я на воле сама, Третью дочь погубила До рожденья — тюрьма... (Апрель. Арсеналка. Больница) Вот и причина «болезни». Большая часть листов дела вдета в конверты из плотной коричневой бумаги, по-прежнему недоступна. Но даже те немногие «незапечатанные» страницы драгоценны, они свидетельства «крестного пути» большого русского поэта и патриота своей Родины О. Ф. Берггольц. Хочется поблагодарить С. В. Чернова, заместителя начальника Службы регистрации и архивных фондов УФСБ по Санкт-Петербургу и ЛО, за предоставленную возможность ознакомиться с архивным следственным делом О. Берггольц. «Неразрывно спаять тюрьму с блокадой» – одна из записей ко второй части «Дневных звезд». Но тюрьму она «спаяла» – еще шире – с войной. «Тюрьма – исток победы над фашизмом. Потому что мы знали: тюрьма – это фашизм, и мы боремся с ним, и знали, что завтра – война, и были готовы к ней». …И под огнем на черной шаткой крыше ты крикнул мне, не отводя лица: «А если кто-нибудь из нас... Ты слышишь? Другой трагедию досмотрит до конца»... Все трагедии века Ольга Берггольц досмотрела до конца. Наталия СОКОЛОВСКАЯ
Охотник отъехал за деревья, и три всадника, не замечая "Скачать музыку французский"его, подскакали совсем близко. Он был храбр, хладнокровен и проницателен и оказался до "Майнкрафт скачать на русском языке"конца верным другом народа, который "Скачать ключ от игр алавар"удостоил его своим доверием. Едет в поезде и думает, что он единственный чех среди всех пассажиров. Швейк и в "Скачать новый агент на компьютер"самом деле сладко "Скачать уроки английского языка"уснул у телефона, забыв повесить трубку, так что никто не мог потревожить его сна. |
