Сколько тайн спрятано в наших старотбилисских дворах!
Вот двор моей хорошей знакомой Инги. Она прочитала в журнале историю моего бассета Вилли и решила, что мне можно доверять все мысли, важные и не очень моменты жизни, дом, детей, мужа и кошек. Муж – смуглый, скромный, улыбчивый, трудолюбивый богатырь – занят фруктами и овощами в собственной лавке на улице Джавахишвили. Заходишь к ним – и начинается суета вокруг многочисленных ящиков, советы, что слаще, что свежее и что лучше приготовить на сегодня. Таких магазинчиков много рядом с моим домом, но мы с собакой Пепушей ходим за покупками только к ним. Ничего, что дальше. У них всегда хорошо, радостно и по-тбилисски тепло. Как дома. Понятные они, родные…
Все стены магазинчика – в интересных работах, рисунках, выжженных на обычных досках для нарезки овощей. «Это все работы моей бабушки, Гертруды, она так красиво рисовала, очень талантливая, была солисткой оперного театра! И сестра ее, бабушка Агнесса, прекрасно рисовала, делала чеканки, бесподобно вышивала и гладью, и крестиком, пела много лет  в оперном хоре. Приходи к нам в гости, у нас все комнаты в их работах!» – получаю я приглашение и очень хочу зайти туда, за забор с кошками и глицинией, чувствуя что-то необычное.
Во дворе раскинулась могучая акация с огромным дуплом, в котором подушечка для котят, очередных брошенок. Вокруг дерева и у входа в дом, который тут же, за забором, миски с едой и водой для четвероногих бомжиков. На заборе сидят, как сфинксы, отъевшиеся огромные коты, словно покровители доброго дома. В доме – мама Инги с перенесенным  инсультом и дочь со своими подростковыми проблемами. Но это не мешает ей заботиться о кошках и искренне радоваться жизни и нашим встречам.
Кажется, что Ингины кошки  – хранители событий прошлого, такой у них таинственный вид. Сладко пахнет глициния над забором, нежная и радушная, как хозяйка, а двор действительно с историей, как и дом, и вся семья. Потому, что здесь когда-то поселились и жили  тбилисские чехи, а Инга с мамой – их прямые потомки. Тяжелобольная мама хочет, чтобы ее причесали и посадили – так она меня встречает, и для меня вспоминаются имена, события, выносятся газеты вековой давности, фотографии, чешский фарфор и бесценные дневники. Вся обстановка дома со скрипучими полами, старинными книжными шкафами и буфетами – уже история, рассказ о живших здесь людях…
Как попали к нам чехи, какие чувства и мысли ими руководили, политические или экономические мотивы, а, может, порывы молодости, жажда приключений и большие надежды, мы уже не узнаем. Но они оставили глубокий след в промышленности, строительстве, здравоохранении, культуре Грузии. А началось все с прадедушки Инги – Петра Шмальцеля. Он был из небольшого городка Предграда, окончил в Праге железнодорожное училище, уехал на работу в Иран, потом оказался в Тбилиси, где у него жил знакомый соотечественник – дядя его будущей супруги, уроженки Брно, Зузан Антонины-Христины.
Какие зигзаги умеет рисовать судьба! Молодые влюбились, поженились и уехали на Камчатку, где Петеру было поручено построить здание первой в России радиостанции, которая связала Санкт-Петербург с Петропавловском-Камчатским. Затем было строительство тоннеля на Восточно-Китайской железной дороге, где и родился их первенец, дедушка Инги. Но молодых людей все время тянуло в теплый, приветливый, многонациональный Тбилиси – город их первой встречи и большой любви, и они решили там поселиться.
На Николаевской (теперь И. Джавахишвили) улице, недалеко от католической церкви Св. Петра и Павла, они приобрели участок земли и построили тот самый дом, в который меня сейчас пригласили в гости. Петер устроился на работу по специальности, строил мосты, здания, тоннели как в Тбилиси, так и по Грузии. На Зеленом мысу познакомился с Андреем Красновым, ботаником и географом, основателем уникального ботанического сада, с которым дружил потом всю жизнь. По сей день двор украшают корольки, гранаты и другие растения, саженцы которых подарил семье Краснов.
А семья росла. Вокруг интересной, очень уважаемой пары собирались люди, становившиеся друзьями на всю жизнь, и, конечно, свои, чехи. Неудивительно, что впоследствии их внук, Гарольд Шмальцель, дядя Инги и родной брат ее мамы, возглавит чешское общество «Злата Прага». В доме часто бывали живший неподалеку Иван Сокол, основавший в Тбилиси первое производство духовых инструментов, Ярослав Святош – организатор грузинского филиала популярного чешского спортивного общества «Сокол», Вацлав Буреш, первый директор тбилисского станкостроительного завода и многие другие.
В семье соблюдались все чешские традиции, пышно отмечали Рождество с огромной елкой и традиционным обедом, другие праздники, собираясь за большим столом, во главе которого сидел Петер, и обязательно читал молитву перед трапезой. Только после этого супруга подавала обед. Детей было шестеро, все выросли достойными, умными и успешными людьми. Старший, Николай, дедушка Инги, стал известным гидроинженером, начал с работы на строительстве первой крупной грузинской гидроэлектростанции ЗАГЭС, много лет работал в гидротехнической лаборатории, cмоделировал гидротехнические сооружения для всех гидроэлектростанций Грузии и Кавказа. Он является одним из пионеров гидрологии Грузии. Ему принадлежит ряд научных трудов, известных в нашей стране и за рубежом.  
Дочь, Гертруда Шмальцель, была солисткой Тбилисского театра оперы и балета, на протяжении 25 лет пела ведущие партии. Обладательница сильного, красивого голоса, она  создала немало блестящих женских образов. Этери в «Абесаломе и Этери», Ярославна в «Князе Игоре», Наташа в «Русалке», Лиза в «Пиковой даме», Татьяна в «Евгении Онегине», Тоска, Аида, Леонора в «Трубадуре», Дездемона в «Отелло»… Ее партнерами были Давид и Нодар Андгуладзе, Петре Амиранашвили, Зураб Анджапаридзе, Бату Кравейшвили, многие русские и зарубежные певцы. Ей довелось петь с великим Иваном Козловским во время его гастролей в Тбилиси в 1950-м в спектакле «Евгений Онегин», где он выступил в роли Ленского, а партию Татьяны исполнила Гертруда Шмальцель.
За время работы в оперном театре певица побывала с гастролями во многих городах, выступала перед военными в годы Великой Отечественной войны. В 1950 году ей было присвоено звание заслуженной артистки Грузии. В течение многих лет Гертруда Петровна вела плодотворную педагогическую деятельность в 3-м музыкальном училище имени Баланчивадзе, ее уважали и любили и коллеги, и ученики. В служении грузинскому искусству прошла вся ее творческая жизнь. Много раз ее приглашали работать на сценах других стран, но она всегда отказывалась, оставаясь верной любимому городу, а после и могиле дорогого супруга…
Передо мной ее дневники и фотографии. Мне доверяют унести их домой, и я окунаюсь в то время, в тяжелую работу над каждым спектаклем, мысли и чувства талантливой актрисы и просто женщины. И это высоко и прекрасно. Хочется поделиться с вами некоторыми отрывками, которые поведают о многом.

«Честно говоря, в консерватории  пришлось очень сильно потрудиться, т.к. меня приняли без вступительных экзаменов. Я просто подпевала в дуэте подруге, которая поступала в консерваторию. Профессор Вронский Евгений Алексеевич взял у меня адрес и осенью послал своего студента за мной, т.к. занятия уже начались. Так, без знания музыкальной грамоты, начался мой большой путь… Выпуская нас, Вронский сказал: «Мои медные колокола, как жаль расставаться с вами!..»
«Всем сердцем чувствовала, входя в театр на спектакль, что это мой второй, родной дом. Еще под сценой меня встречали музыканты, которые разогревали свои инструменты, и, увидев меня, играли ту мелодию, которую я должна была петь. Рабочие сцены радостно встречали меня, говоря: «Наша барышня пришла». Это добрая атмосфера радовала, и я со всей душой шла на сцену. Окончив спектакль, шла всегда домой пешком. Дорога была длинная. Разбирать все свои действия в проведенном спектакле мне не мешали ни разговоры проходящих людей, ни шум машин. Я шла одна».
«Большая часть зрителей недопонимает труд артиста. Сколько тратишь энергии и времени, чтобы создать тот или иной образ, хотя бы даже умалишенную. Образ Марии в «Мазепе» дал мне жару. Любить умею, ревновать умею, а быть умалишенной не умею. Репетиции уже идут, и в третьем действии должна быть сумасшедшая. Страх объял меня. Наконец, случайно в трамвае вижу: в углу сидит женщина и что-то мурлычет себе под нос, какой-то странный романс, и все кокетничает, причем одета очень бедно – босая, вся рваная, вокруг головы толстая коса и все смотрит в маленькое зеркальце, не замечая никого. Я насторожилась – это то, что я ищу! И пошла за ней следом, проводила до дому, не пропуская ни одного движения и взгляда. Теперь, зная, где она живет, я подходила к ее дому, чтоб еще и еще ее увидеть. И когда на репетиции дошли до сцены сумасшествия Марии, то образ был готов!»
«В театре больше огорчений, чем радости, но когда радости встречаются, то они так приятны. Как-то раз подхожу на рынке к цветам, хочу купить, и вдруг продавец преподносит букет: «Я вас знаю по многим спектаклям в опере и поэтому прошу принять эти цветы». Я, конечно, отказывалась, но уж очень приятно было получить так неожиданно цветы! Я несла их домой так, будто мне приделали крылья! Эти цветы были самым ценным подарком».
«Почти вся моя артистическая жизнь прошла в искании какого-то зерна, чтоб оно воплотило в себе все качества – правильное владение голосом, перелетающим через оркестр к публике, четкая дикция, правильное исполнение замысла спектакля и, наконец, внешность – нужна была форма, молодость! Этот последний пункт был самым трудным для меня. Кушать хочется и денег хватает, но от вкусной еды приходилось отказываться. Раз в неделю был, как правило, голодный день. До последних моих дней на сцене я прибавила только 2 кг. Все искания этого зерна не прошли бесследно. Зерно было найдено, оно в работе украшалось обертонами и превращалось в жемчуг. Вот тогда я чувствовала себя свободно на сцене – никаких препятствий и недовольства собой. Мне кажется, что каждый актер может себя свободно назвать «искателем жемчуга».
«Вы знаете, театр в денежном затруднении, поэтому художественный совет решил вас перевести на пенсию» – неожиданно выстрелили слова директора. Я была на каком-то особенном подъеме после спектакля, возбужденная, лицо воспаленное после грима, а самое главное, муж был сильно болен и лежал в больнице. Все вместе взятое заставило меня закрыть лицо руками и заплакать. И я сказала: «Я согласна». Как Тоска во втором акте дает согласие Скарпиа принадлежать ему. Было больно, хотя смолоду я приучала себя без слез переносить все театральные невзгоды. Для меня устроили прощальный вечер в Доме искусств, говорили много хорошего, но меня это не интересовало, т.к. была правда и неправда. Когда меня попросили подняться на сцену, зазвучала песня из «Абесалома и Этери» – хор провел меня до кресла на сцене, мои нервы не выдержали. Я, вдруг, представила, что это панихида по мне, и  заплакала. В первом ряду сидел муж, только что вышедший из больницы. Потом спела я сама – арию из «Тоски» «Жизнь искусству я посвятила» и Чайковского «Забыть так скоро». Не преувеличивая нисколько. Весь зал плакал. Утром я проснулась полноправной пенсионеркой».
«Привыкшая работать, я не находила себе места, но ровно через два месяца начала преподавать в музыкальном училище, где  получила класс вокального пения. Теперь я посещаю оперу как простой зритель, даже не задумываясь, что проработала на сцене 25 лет. Работа в училище меня заинтересовала, и моя сценическая боль была заглушена»…

Бывают встречи, которые наполняют светом и беспричинным счастьем, они – как награды судьбы, остаются в тебе навсегда. И бывают места – добрые островки, где тебе всегда хорошо, где тебя ждут, слушают, искренне радуются. И где живет история. Если такое случается, то ты – счастливый человек.
– Ты заметила красивый букет? Это мне сын принес. И духи – французские! У меня послезавтра пятидесятилетие, а он сегодня уехал, к сожалению… И вот решил порадовать! Знаешь, что он мне подарил? Поездку в Цинандали – с гостиницей, бассейном, рестораном… Он уже все заказал, представляешь, даже торт и фейерверк! У меня никогда такого не было, – тараторит Инга, а в больших медовых глазах – счастливые слезы и свет.
– Здорово, Инга, как романтично! Я так рада за тебя, поздравляю! Видишь, какой у тебя сын! – Ее искренняя радость тронула меня до глубины души, до мурашек.
– Я так хотела тебе рассказать, ждала, когда ты появишься. Говорят, радостью надо делиться с теми, кто обрадуется вместе с тобой…


Анаида ГАЛУСТЯН