Вечер, посвященный 30-летию Пушкинского общества русскоязычных литераторов Грузии «Арион», выпуску 35 номера литературного альманаха «На холмах Грузии», юбилею руководителя «Ариона» и редактора альманаха Михаила Айдинова прошел в Тбилисском Доме дружбы. Вечер вылился в подлинный праздник культуры. Юбиляра приветствовали секретарь Союза писателей Грузии Мзия Хетагури, руководитель «Совета национальных меньшинств Тбилисского сакребуло Рита Хидирбегишвили, директор ТВ-24 и института конфликтологии Бадри Начкебия, проректор Сухумского университета Индира Дзагания, протоиерей церкви св. Александра Невского Владимир Александров, редактора газет «Вечерний Тбилиси» Вадим Анастасиади и «Врастан» Ван Байбурт, советник посольства республики Беларусь в Грузии Елена Малиновская.
Выступления авторов альманаха перемежались концертными номерами. Популярные песни Луи Армстронга и Френка Синатры исполнила лауреат Международного конкурса «Золотые голоса» Кристина Рестакян, авторские песни – Юлия Ключникова. Запомнились мелодекламации Михаила Ананова, стихотворная перекличка грузинского поэта Мзисо Наврозашвили и переводчика Георгия Кевлишвили, перевод с английского доктора исторических наук Иване Ментешашвили.

Наш собеседник – руководитель «Ариона», главный редактор газеты «Многонациональная Грузия» и альманаха «На холмах Грузии» Михаил Айдинов.
Титулов и наград Михаилу Юрьевичу не занимать. Он – председатель Ассоциации русскоязычных журналистов Грузии, координатор Совета лидеров этнических меньшинств, кавалер ордена Чести, лауреат премий Давида Агмашенебели и Иване Мачабели, лауреат IX Международного литературного форума «Золотой витязь», Посол мира ООН, заслуженный журналист Грузии, обладатель званий «Попечитель грузинской культуры» и «Рыцарь толерантности», Гран-при международного центра Public relation за цикл статей в жанре расследования. А еще у него – статуэтка «За честь и достоинство в журналистике», ордена «Орел Кавказа» и «За верность и любовь к отечеству», памятная медаль президента Татарстана Минтимера Шаймиева, медали «За мирный Кавказ», «Петра и Февронии»... Всего и не перечислишь.
Газеты, которые он редактирует, неоднократно назывались самыми толерантными газетами Грузии, побеждали на различных конкурсах. Михаил Айдинов трижды получал звание лучшего журналиста в Грузии, выигрывал аналогичные конкурсы в рамках Закавказья и СНГ.

– В чем «фишка» альманаха «На холмах Грузии»?
– Альманах – орган «Ариона», изюминка каждого его номера – публикация пьес. Как и другие литературные издания, мы публикуем поэзию, переводы, прозу, эссеистику, публицистику, критические и литературоведческие статьи. А вот пьесы в каждом номере – это наше «ноу хау». Благо, есть выбор. Благодаря интернет-версии о нас узнали и в других странах. Так появилась рубрика «У нас в гостях», где публикуются известные русскоязычные авторы из Российской Федерации, Беларуси, Армении, США, Канады, Германии, Испании, Люксембурга и Греции.

– Расскажите, пожалуйста, о деятельности НПО, которое вы возглавляете?
– В рамках «Ариона» регулярно проходят лекции, творческие вечера, концерты бардовской песни, презентации очередных номеров альманаха «На холмах Грузии» с участием звезд грузинской эстрады, отмечаются юбилеи классиков литературы и ныне здравствующих авторов. У нас в гостях бывали популярные поэты и писатели из Российской Федерации. Мы проводили вечера азербайджанской, армянской, украинской и белорусской литератур. Одним из главных направлений своей деятельности считаем популяризацию грузинской литературы, много переводим как грузинских классиков, так и современных авторов. С 1991 года мы проводим митинги в день рождения Пушкина у бюста поэта. Представьте себе, как это было непросто в период гражданской войны, массовых митингов, рядом с палатками голодающих, во время обострения российско-грузинских отношений, в пандемию коронавируса. Добрая традиция «Ариона» – проведение конкурсов, посвященных юбилеям Пушкина, Лермонтова, Горького, Грибоедова, Ахмадулиной, Высоцкого, творчество которых тесно связано с Грузией. А итоги нашего традиционного конкурса «Как сохранить язык Пушкина на земле Руставели» мы подводим во Всемирный день русского языка.
В течение 15 лет я был деканом факультета журналистики Международного молодежного института «Тбилиси». Под эгидой Ассоциации русскоязычных журналистов Грузии действуют курсы журналистского мастерства. Горжусь своими учениками, которые сейчас работают пресс-секретарями в посольствах нескольких стран, корреспондентами телекомпаний «Имеди», «Мир», «ТВ3», Общественного телевещателя, газеты «Вечерний Тбилиси», многих зарубежных изданий.

– Как вашим изданиям удалось выжить в условиях жесткого рынка?
– «Многонациональная Грузия» – орган Общегражданского движения «Многонациональная Грузия» – в первые годы существования выходила при финансовой поддержке фонда «Открытое общество – Грузия». На первом этапе, благодаря двум грантам, нам удавалось даже печатать ее грузиноязычный дубликат, что позволяло доносить нашу позицию до более широкой аудитории. Позднее газета стала подписной. Среди ее подписчиков – члены парламента, правительства, офис Народного защитника, крупные организации – государственные и неправительственные, организации национальных меньшинств, редакции газет и телекомпаний, посольства зарубежных стран в Тбилиси, частные лица. «География» подписчиков широка – Батуми, Ахалкалаки, Ниноцминда, Рустави, Гардабани, Тбилиси.

– Чем «удивляет» своих читателей «Многонациональная Грузия»?
– Стараемся держать руку на «пульсе» межнациональных отношений, не оставляем без реагирования «язык вражды», заставляя публично извиняться политиков, журналистов, политологов, позволяющих оскорбительные для национальных и религиозных меньшинств высказывания. В газете печатались эксклюзивные материалы, в их числе например, – закрытое постановление парламента Грузии при ратификации Рамочной конвенции по вопросам национальных меньшинств, перевод Соглашения об ассоциации Грузии и Европейского Союза, отчеты мониторинговых групп ОДНГ на президентских, парламентских и муниципальных выборах.

– Расскажите о вашей деятельности в сфере межнациональных отношений.
– Совет лидеров этнических меньшинств, который я возглавляю, объединяет 56 организаций 20-ти диаспор и действует при движении «Многонациональная Грузия». Благодаря нашим усилиям, удается решать наболевшие вопросы в такой щепетильной теме, как взаимоотношения между представителями различных народов и религий. Содействуем в выработке концепций национальной школы, билингвального образования, печатания продукции Центральной избирательной комиссии и Министерства образования на азербайджанском, армянском и русском языках. Мы организовывали встречи с президентом Грузии Георгием Маргвелашвили, мэром Тбилиси Давидом Нарманиа, вице-спикерами парламента Георгием Вольским, Леваном Иоселиани, Автандилом Энукидзе, руководителями крупнейших политических партий.

– Юбилеи «Ариона» и альманаха совпали с вашим личным юбилеем. Насколько вы удовлетворены сделанным?
– Ну, тогда следует упомянуть и лекции по культурологии, которые я читаю в Еврейском университете, мое участие в многочисленных тренингах и семинарах в качестве фасилитатора, поездки на разные конгрессы. В 2008 году я выиграл грант USAID и провел месяц в США, а семь лет назад подписал в Пекине меморандум о сотрудничестве редактируемой мною «Многонациональной Грузии» с ведущей китайской газетой «Жэньмин Жибао». Много пишу, на моем счету свыше 8500 публикаций, не считая книг и брошюр. Постоянно пополняю домашнюю библиотеку, читаю «толстые» литературные журналы, не пропускаю ни одной премьеры во всех тбилисских театрах, ни одного гастролера. И хотя я люблю получать награды, главное для меня – любовь. Любовь моих близких, коллег, учеников, которые, даже разъехавшись в разные страны, не забывают поздравлять меня со всеми праздниками, а в интернете завели страничку «МЮ» (я ведь Михаил Юрьевич). Эта любовь и придает мне силы. Ради этого и стоит жить.

В конце шестидесятых в журнале «Юность» были опубликованы стихотворения молодой Беллы Ахмадулиной. Я была очарована. Помню, поделилась своим впечатлением с Гурамом Асатиани, утонченным знатоком грузинской и русской поэзии. Гурам с восторгом заговорил о Белле, сказав, что она настоящий поэт, продолжатель линии Пушкина.
Первый большой сборник произведений Беллы вышел в Тбилиси в 1979 году. С первых же страниц поэт признается в любви к Грузии, к ее людям, поэтам, культуре:

Сны о Грузии – вот радость!
И под утро так чиста
виноградовая сладость,
осенившая уста.

Ни о чем я не жалею,
ничего я не хочу –
в золотом Свети-Цховели
ставлю бедную свечу.

Малым камушкам во Мцхета
воздаю хвалу и честь.
Господи, пусть будет это
вечно так, как ныне есть.

Пусть всегда мне будут в новость
и колдуют надо мной
родины родной суровость,
нежность родины чужой.

Белла любила читать пастернаковские строки:

Мы были в Грузии. Помножим
Нужду на нежность, ад на рай,
Теплицу льдам возьмем подножьем,
И мы получим этот край.

И мы поймем, в сколь тонких дозах
С землей и небом входят в смесь
Успех и труд, и долг, и воздух,
Чтоб вышел человек, как здесь.

Чтобы, сложившись средь бескормиц,
И поражений, и неволь,
Он стал образчиком, оформясь
Во что-то прочное, как соль!

Борис Пастернак и Белла совпали в своей любви к Грузии, к Тифлису, к Метехи, Светицховели. Белла как бы вторит Пастернаку:

…Ожог глазам, рукам – простуда,
любовь моя, мой плач – Тифлис!
Природы вогнутый карниз,
где бог капризный, впав в каприз,
над миром примостил то чудо…

Не знаю, для какой потехи
сомкнул он надо мной овал,
поцеловал, околдовал
на жизнь, на смерть и наповал –
быть вечным узником Метехи...

Как-то я рассказала Белле, что в годы, когда «Доктора Живаго» издавали только за границей, мне тайком привезли эту книгу из Италии. Кое-какие литературные круги критиковали роман, говоря, что это не «та», не «большая литература». Я же была потрясена и романом, и замечательным циклом включенных в книгу стихотворений. Белла тогда сказала: «Доктор Живаго» – большая литература. Это – «Евангелие от Бориса!»
С Беллой мы познакомились в начале семидесятых. За мной на кафедру Мединститута заехали друзья, приглашая поехать в загородный ресторан. Я отказывалась, но, услышав, что там будет Ахмадулина, тут же согласилась. Мы приехали в обычный неказистый грузинский духан, вошли внутрь, и в глубине комнаты, за столом, я увидела Беллу. Она мгновенно встала и, мило улыбаясь, подошла. С короткой стрижкой, челкой, в черном свитере и джинсах, она походила на симпатичного подростка. Потом Белла с юмором рассказывала об этой нашей первой встрече: «Открылась дверь, показалась ты, и я услышала «музыку судьбы!»
Мы подружились сразу. Белла приезжала часто и надолго. Она останавливалась в гостинице «Тбилиси», в большом красивом номере, и, выходя на балкон, любовалась оттуда проспектом Руставели. Боря Мессерер тоже любил это место. Каждый день, с самого утра, начинались встречи – собирались то в гостинице, то у друзей, то в ресторанах. Не буду перечислять всех замечательных поэтов, писателей, художников, которые бывали в те дни у Беллы и Бори. Было интересно, весело. Спорили и говорили обо всех запрещенных темах, о поэзии, литературе. Произносили остроумные тосты, читали стихи на грузинском и русском языках.
Однажды наша компания очутилась во Мцхета. Белла в который раз начала восторгаться Светицховели, Джвари… И тут мне пришло в голову крестить Беллу! Спрашиваю ее – крещена ли? Оказалось – нет. «Будем тебя крестить!» – «О, возможно ли это!» – восклицает Белла. Приносят тазик с водой, Белла снимает туфли на высоком каблуке и в джинсах сосредоточенно стоит в воде. Молодой священник по всем правилам совершает ритуал. Трогательно было видеть, как Белла с благоговейным вниманием его слушала. Среди присутствующих были Чабуа Амирэджиби, Резо Амашукели, Юра Чачхиани… Конечно же, не обошлось без праздничного стола.
Через много лет, в Малом зале Большого театра, праздновали юбилей Беллы. Вдруг принесли большой букет и письмо от Ельцина. «Говоря о нашем времени, – написал в письме президент, – скажут, что это была эпоха Беллы Ахмадулиной, и был тогда в России такой-то президент»… Выступали замечательные поэты, писатели, друзья Беллы. Из Грузии приехали Чабуа, Резо Амашукели… На сцену вышел Борис Мессерер и неожиданно объявил: в зале сидит крестная Беллы, такая-то…
Когда Белла и Боря решили соединить свои судьбы, Белла прислала мне телеграмму: «Прошу Вашего благословения вступить в законный брак. Если благословите, оповещу Вас о дне бракосочетания. Я Вас люблю. Ваша Белла». «Согласие» Белла получила, все счастливо завершилось… Но это было, конечно, задолго до упомянутого юбилея Беллы.
Белла с любовью и нежностью относилась к моим родителям, «Тамара Иосифовна такая же, как Борина мать – одна культура, стиль, манеры», – говорила она.
А вот надпись на книге «Сны о Грузии»: «Любимые и достопочтимые Тамара Иосифовна! Дмитрий Михайлович! Примите мою почтительную нежность и пожелание – от всей души моей – здравствовать и благоденствовать. Ваша Белла. 12 октября 1983 г.».
Несмотря на свою загруженность, Белла никогда не оставляла без внимания своих друзей. Все они получали от Беллы весточку или книгу. Вот одна из телеграмм: «Дорогие, любимые Манана и Юра, с радостью оповещаю вас об открытии Бориной персональной выставки четверг 24-го на три недели. Целую вас, кланяюсь Тамаре Иосифовне и Дмитрию Михайловичу. Ваша Белла».
Иной раз телеграммы бывали и такие: «Манана люблю, Манана люблю – Белла».
Надписи на книгах радовали друзей. Вот одна из них: «Манане, Юре – Ваша драгоценная единственность на белом свете мне особенно известна, сердце ее всею любовью и болью понимает. Ваша Белла, 12.10. 83». Или на сборнике стихов 1975 года: «Родные мои… верьте тому, что я всегда сообщник Вашей жизни, что вплотную близко к сердцу держу Вас. Мне известно нерасторжимое наше родство и единство судьбы. Целую Вас и никогда не забываю. Белла».
Однажды Белла прислала письмо на черновом эскизе Бориной огромной картины «Про граммофоны и про меня»: «Я не умею сказать Вам, что вы для меня, какая тяжелая, сильная, никогда не оставляющая сердце нежность. Ваше присутствие постоянно, ему нет отлучки, нет маленьких каникул. Какое счастливое совпадение, что любя Вас всей слепотой души, я всем зрением ума знаю, что Вы – совершенно прекрасны. И я любуюсь и горжусь этим. О, скорей бы Вас увидеть! Целую и благодарю Вас! Поцелуйте Кэти, кланяйтесь моим дорогим калбатони Тамаре и батони Дмитрию. Всегда Ваши Белла и Боря».
Белла писала друзьям и отдыхая на курортах, и во время поездок за границу. Вот письмо из Франции: «Мананочка! Целую тебя – в любезных твоему сердцу замках на Луаре… Передай мою любовь Юре, всем твоим, Гии и Ане Каландадзе… Всегда, и в Амбуазе, твоя Белла». А это – надпись на книге Анны Ахматовой: «Моя милая, родная Манана, опять посылаю тебе книгу, но на этот раз – прекрасную, более достойную Тебя и моей любви к Тебе; Твоя Белла».
Борис прислал мне свою книгу «Промельк Беллы» с надписью: «Дорогая Манана, прими пожалуйста мою любовь и нежность! При первой же возможности высылаю тебе только что вышедшую книгу! Целую тебя и всегда помню! Твой Борис Мессерер, 19 ноября, 2016». В этой замечательной книге Борис вспоминает и семью Гедеванишвили. Он говорит о Дмитрии Гедеванишвили как о моем «отчиме». Хочется уточнить: у моей мамы Тамары Цицишвили был единственный муж, и он был моим родным отцом.
Борис упоминает также стенную живопись Кашветской церкви. Он пишет: «Мать Мананы Тамара Цицишвили была звездой экрана и народной артисткой Грузии. В середине сороковых годов Ладо Гудиашвили написал в церкви Кашвети большую фреску, используя свои зарисовки к портрету Тамары для создания образа Богоматери, вокруг которой расположил апостолов».
Постараюсь вспомнить подробности. В те времена Ладо Гудиашвили был в опале. Ему запретили преподавать в Академии художеств, семья художника нуждалась. И тогда Католикос Грузии с целью поддержать художника заказал ему фреску Богоматери для Кашветской церкви. А незадолго до того Гудиашвили написал большой живописный портрет Тамары Цицишвили – один из его шедевров. Хотя я тогда еще училась в младшем классе школы, мама делилась со мной многими историями. Как-то раз она сказала, что Ладо собирается писать лицо Богоматери, взяв прототипом ее лицо. Чуть ли не каждый день я ее спрашивала – не закончена ли фреска? Но огромная, сложная работа требовала времени. Наконец, мама сообщила: «Позвонил Ладо, сказал, что фреска закончена, пригласил в Кашвети – посмотреть». Что же у него получилось?! Я с нетерпением ждала возвращения матери. Наконец раздался звонок, я открыла дверь и набросилась на маму: «Тебе понравилось? Скажи скорее!» Мама ответила, что фреска прекрасна, и как замечательно, что Ладо написал также изумительных апостолов.
Много раз мы любовались гениальной фреской – и тогда, когда церкви пустовали, и позже, в лучшие времена. Смотря на лицо Богоматери, я всегда отмечала сходство святого лика с лицом мамы. Особенно заметно это сходство на ранних фотографиях Тамары Цицишвили и на ее прекрасном портрете работы Ираклия Тоидзе.
Белла глубоко чувствовала дух Грузии, ее народ, культуру, историю, любила, как свою «суровую» родину. Никогда Белла не изменяла этой любви и, раз «пригубив» ее, осталась «вечным узником Метехи». И снились ей сны о Грузии...


Манана ГЕДЕВАНИШВИЛИ

Александр Кабанов (род. в 1968 году в Херсоне) – украинский поэт, живущий в Киеве и пишущий на русском языке. Автор двенадцати книг стихотворений и многочисленных публикаций в журнальной и газетной периодике: «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Континент», «Дружба народов», «Арион», «Новая газета», «Литературная газета» и др. Лауреат «Русской премии», премии «Antologia» – за высшие достижения в современной поэзии, премии журнала «Новый мир», Международной Волошинской премии и др. Стихи Александра Кабанова переведены на украинский, польский, белорусский, английский, немецкий, французский, нидерландский, финский, грузинский, сербский и др. языки. Александр Кабанов – главный редактор журнала о современной культуре «ШО», координатор Международного фестиваля поэзии «Киевские лавры», один из основателей украинского слэма.

В Москве, в музей-театре «Булгаковский дом», прошла презентация новой книги Александра Кабанова «Обыск», выпущенной издательством «Городец».


Мероприятие немедленно окрестили «свадьбой без жениха», поскольку сам герой присутствовал только в виде своей книжки и присланного из Киева видео, и за него с удовольствием «отдувались» автор иллюстраций Андрей Макаревич, вдохновитель всего события поэт Андрей Коровин (в его «Литературном салоне» все и состоялось; «Спасибо тебе большое, дорогой мой друг и брат! Ты – главный герой и виновник всего этого!» – написал ему Кабанов), а также друзья виновника торжества – Игорь Иртеньев, Геннадий Калашников, Евгений Бунимович и другие, не менее выдающиеся, личности. Как все прошло? Процитируем самого Кабанова: «Добрые люди говорят (и я этому верю) – презентация книги прошла: ярко, масштабно, с грандиозным успехом, и при этом – не потеряв теплоты, искренности и вкуса. Спасибо большое: организаторы, участники, друзья, знакомые и незнакомые, читатели и писатели!.. Я бы и сам отписался от самого себя – из-за белой зависти, но не могу – уж больно я хорош, о, да – я хорош!»
«В какой-то момент пришла мысль, – свидетельствует журналист, продюсер Борис Барабанов, – сейчас нельзя верить никому, ни заголовкам СМИ, ни властям, ни интернету. А вот Кабанову, поэту, можно. Странно, да? «Творческий человек», оторван от реальности, живет в своем мире. Но если интересно, что происходит на самом деле, почитайте Кабанова. Это не рифмованные репортажи. Это кардиограмма... Это та Украина, которую вы, скорее всего, не знаете, потому что не знаете, куда смотреть. А она есть».
Увы, нам, грузинским почитателям поэта, в этой ситуации оставалось радоваться издалека и довольствоваться фотографиями с места действия.
Очевидно, без украинского поэта Кабанова современная русская поэзия немыслима и непредставима, а мы лично – так вообще жить без него не можем.     Наши журнальные страницы, как девушки на выданье, жаждут его властного темперамента, ума, иронии. Да чего уж там! – жаждут его, кабановского, великого дара.
Терпеть и медлить не было сил, и мы написали поэту челобитную с просьбой поделиться стихами. Ответ пришел через минуту:

«Приветствую! Вот – книга для журнала «Русский клуб».
Всего самого доброго! Здоровья, вдохновения и благополучия в Любом Году!
Ваш Александр Кабанов»

Остается – раскрыть книгу «Обыск» и поделиться с вами, дорогие читатели, хотя бы несколькими стихотворениями – как давно любимыми, так и только что прочитанными.
Разделите с нами удовольствие и радость.


* * *
И когда меня подхватил бесконечный поток племен,
насадил на копья поверх боевых знамен:
«Вот теперь тебе – далеко видать, хорошо слыхать,
будешь волком выть да от крови не просыхать,
а придет пора подыхать, на осипшем ветру уснуть,
ты запомни обратный путь…»

И когда я узрел череду пророков и легион святых,
как сплавляют идолов по Днепру и мерцают их
годовые кольца, как будто нимбы, за веком – век:
только истина убивает, а правда – плодит калек,
только истина неумолима и подобна общей беде,
до сих пор живем и плавимся в Золотой Орде.

Ты упрячь меня в самый дальний и пыльный Google,
этот стих, как чайник, поставь закипать на уголь,
чтобы он свистел от любви до боли, и тьмы щепоть –
мельхиоровой ложечкой размешал Господь.
И тогда я признаюсь тебе на скифском, через моря:
высшей пробы твои засосы, любовь моя.

ДОСТОЕВСКИЙ

Сквозь горящую рощу дождя, весь в березовых щепках воды,
я свернул на Сенную и спрятал топор под ветровкой,
память-память моя, заплетенная в две бороды,
легкомысленной пахла зубровкой.

И когда в сорок пять еще можно принять пятьдесят,
созерцая патруль, обходящий торговые точки,
где колбасные звери, как будто гирлянды, висят
в натуральной своей оболочке.

А проклюнется снег, что он скажет об этой земле –
по размеру следов, по окуркам в вишневой помаде,
эй, Раскольников-джан, поскорей запрягай «шевроле»,
видишь родину сзади?

Чей спасительный свет, не желая ни боли, ни зла,
хирургической нитью торчит из вселенского мрака,
и старуха-процентщица тоже когда-то была
аспиранткой филфака.

* * *
Речной бубенчик – день Татьянин,
взойдя на пристань, у перил
бездомный инопланетянин
присел и трубку закурил.
А перед ним буксир-кукушка
на лед выпихивал буйки,
и пахла солнечная стружка
морозной свежестью реки.
И, восседая на обносках,
пришелец выдыхал псалмы:
«Пусть голова моя в присосках –
бояться нечего зимы…»
И было что-то в нем такое –
родная теплилась душа,
как если бы в одном флаконе
смешать мессию и бомжа.
Бряцай, пацанская гитара:
народу – в масть, ментам – назло,
и чуду, после «Аватара»,
нам удивляться западло.
Отечество, медвежий угол,
пристанище сановных рыл…
…он бластер сломанный баюкал
и снова трубочку курил.
Но будет все: убийство брата,
блужданье в сумерках глухих,
любовь как подлость, как расплата,
любовь, и шансов никаких.


* * *
Напой мне, Родина, дамасскими губами
в овраге темно-синем о стрижах,
как сбиты в кровь слова, как срезаны мы с вами –
за истину в предложных падежах.
Что истина, когда, не признавая торга,
скрывала от меня и от тебя,
слезинки вдохновенья и восторга
спецназовская маска бытия.
Оставь меня в саду на берегу колодца,
за пазухой Господней, в лебеде,
где – жжется рукопись, где – яростно живется
на Хлебникове и воде.


* * *
Степь горит, ночной огонь кудрявится,
дождь вслепую зашивает рот,
кто-то обязательно появится:
Нобеля получит и умрет.
Вспыхнет над славянами и готами
древняя сверхновая звезда,
жизнь полна любовью и пустотами
и бесплатной смертью навсегда.
Достаешь консервы и соления,
бутылек с наклейкою «Престиж»,
дернешь рюмку и на все явления
в стеклышко обугленное зришь.
Холодок мерцающего лезвия,
степь горит незнамо отчего,
русский бог – как русская поэзия:
вот он есть, а вот и нет его.

* * *
К.А.
Снилось мне, что я умру,
умер я, и мне приснилось:
кто-то плачет на ветру,
чье-то сердце притомилось.
Кто-то спутал берега,
как прогнившие мотузки:
изучай язык врага –
научись молчать по-русски.
Взрывов пыльные стога,
всходит солнце через силу:
изучай язык врага,
изучил – копай могилу.
Я учил, не возражал,
ибо сам из этой хунты,
вот чечен – вострит кинжал,
вот бурят – сымает унты.
Иловайская дуга,
память с видом на руину:
жил – на языке врага,
умирал – за Украину.


***
Мой милый друг, такая ночь в Крыму,
что я – не сторож сердцу своему,
рай переполнен, небеса провисли,
ночую в перевернутой арбе,
и если перед сном приходят мысли,
то как заснуть при мысли о тебе?
Такая ночь токайского разлива
сквозь щели в потолке неторопливо
струится и густеет, августев,
так нежно пахнут звездные глубины
под мышками твоими голубыми;
уже наполовину опустев,
к речной воде, на корточках, с откосов –
сползает сад – шершав и абрикосов,
в консервной банке – плавает звезда,
о, женщина – сожженное огниво:
так тяжело, так страшно, так счастливо,
и жить всегда – так мало, как всегда.


* * *
Вдоль забора обвисшая рабица –
автостоп для летающих рыб,
Пушкин нравится или не нравится –
под коньяк разобраться могли б.
Безутешное будет старание:
и звезда – обрастает паршой,
что поэзия, что умирание –
это бизнес, увы, небольшой.
Бесконечная тема облизана
языком керосиновых ламп,
так любовь начинается сызнова,
и еще, и еще Мандельштамп.
Не щадя ни пространства, ни посоха,
то ползком, то на хряке верхом,
выжимаешь просодию досуха –
и верлибром, и белым стихом.
Чья-то ненависть в пятнах пергамента –
вспыхнет вечнозеленой строкой:
это страшный вопрос темперамента,
а поэзии – нет. Никакой.

В Малом зале театра имени А.С. Грибоедова собралось много зрителей, они пришли на презентацию книги известного отечественного поэта и журналиста Владимира Головина «Спешите в Тифлис...»: путеводителя по адресам, связующим деятелей русской культуры со столицей Грузии. Соскучившись по общению из-за ограничений, вызванных пандемией, люди не могли наговориться друг с другом, виновник торжества встречал гостей в фойе театра, предлагал ознакомиться с новым номером журнала «Русский клуб» и с улыбкой сообщал, что «после презентации все получат книги с автографом».

Дата проведения мероприятия, 10 февраля, была приурочена ко дню памяти великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. Именно в этот день 185 лет назад он ушел из жизни.
Презентация представляла собой театрализованную постановку. Автор книги сам написал небольшой сценарий, который перенесли на сцену артист Театра им. А.С. Грибоедова Олег Мчедлишвили и учащиеся Творческого центра Art BOOM под руководством Юлии Андгуладзе – Виктория Мачарадзе, Кетеван Метревели и Роман Гаспарян.  Исполнители цитировали отрывки из «нестандартного путеводителя», а на большом экране, под узнаваемые городские песни экспонировались портреты выдающихся русских писателей, художников, композиторов, фотографии тбилисских домов с мемориальными досками, где они проживали в разные годы.
Всего в книге представлено более 40 адресов, более 200 фамилий, а первый в этом ряду – Пушкин, и чтение, естественно, начали с главы, посвященной автору «Евгения Онегина»: «В 1829 году Пушкин отправляется на Кавказ далеко не в самом лучшем настроении. Тяжелым гнетом давит негласный, но бдительный взгляд «государева ока» – жандармского ведомства графа Бенкендорфа. На личном фронте – неудача, в конце апреля рука и сердце предложены Наталье Гоначаровой, но ее мать заявляет, что девушка слишком молода, и это, по признанию Пушкина, сводит его с ума. В общем, больше оставаться в Петербурге поэт не может. В поездке за границу ему отказано, он просится на войну с турками, но ответ категоричен: «Государь благосклонно принял ваш вызов, но изволил отозваться, что, так как все места в армии уже заняты, то Его Величество воспользуется первым случаем употребить отличные дарования ваши на пользу отечества». Однако Пушкин уже решил: «или на войну», или «вон из России». И, не спрашивая высочайшего дозволения, он берет подорожную в Тифлис. Маршрут традиционный для русских литераторов, в жизни которых вольнолюбивый Кавказ во все времена играет особую роль. К тому же ему есть с кем встретиться – в Грузии служат его брат Лев и друзья юности. Да еще появляется возможность отдать дань популярнейшему тогда жанру – описанию путешествия... Пушкин далек от той бронзовой непогрешимости, в которую его так стараются облачить теперь, ежедневно шалит на тифлисских улицах, «ни на кого и ни на что не обращая внимания». На базарах «якшается» с не блещущими чистотой рабочими-мушами, на улицах затевает с мальчишками чехарду, а на Эриванскую площадь выходит «в шинели, накинутой прямо на ночное белье», покупая груши, и тут же, «в открытую и не стесняясь никем, поедая их». Да и вообще, «перебегает с места на место. Минуты не посидит на одном, смешит и смеется»...
Совсем по-иному вспоминают его в домах местной интеллигенции. «Нужно ли говорить о том, с каким восторгом приветствовали все Великого Поэта на чужбине? Всякий, кто только имел возможность, давал ему частный праздник или обед, или вечер, или завтрак, и, конечно, всякий жаждал беседы с ним», – свидетельствует почитатель поэта Константин Савастьянов. Да и у самого Пушкина – приятные воспоминания: «В Тифлисе я пробыл около двух недель, познакомился с тамошним обществом... Они вообще нрава веселого и общежительного». Еще одно воспоминание Савастьянова касается посещения Пушкиным совсем свежей могилы Грибоедова, – «перед коей Александр Сергеевич преклонил колена и долго стоял, наклонив голову, а когда поднялся, на глазах были заметны слезы».
В книге должное место уделено описанию жизни и деятельности в Грузии другого Александра Сергеевича – Грибоедова, его недолгого счастья с княжной Нино Чавчавадзе. Владимир Головин подробно рассказал о том, как поэт и дипломат учил дочь своего друга, генерала Александра Чавчавадзе, игре на фортепьяно, как признался ей в своих чувствах, и наконец, об их венчании в Сионском Патриаршем соборе: «во время обряда обручальное кольцо выпало из руки жениха, задрожавшей от приступа малярии и многие сочли это плохим предзнаменованием»...
В доме №15 по улице Шалвы Дадиани жил известный русский художник маринист Иван Айвазовский. «Принимают его в одном из лучших домов города, принадлежащего знаменитому предпринимателю и меценату Михаилу Тамамшеву. К услугам долгожданного гостя – просторные помещения, которых хватает и для жилья, и для обустройства мастерской. Она необходима – Иван Константинович не может не работать, он начинает писать столь поразившие его виды Кавказа. Художник полагается не только на зарисовки, но и на свою поистине фотографическую память и пишет очень быстро, иногда создавая картину за день-два. Легко работается ему в Тифлисе. По натуре он очень общителен, сразу приобретает в Тифлисе массу знакомых, а те не преминут появляться у него в мастерской, сотрясают воздух по мере того, как на холсте возникают горы и ущелья, реки и водопады»...
В доме №16 по улице Чайковского жил сам Петр Ильич, не предполагая, что в будущем эта улица будет носить его имя. Великий композитор приезжал сюда пять раз с 1886 по 1890 годы. Первые впечатления о Тифлисе: «Город восхитительно живописен... Главные улицы очень оживлены, магазины роскошны и совсем Европой пахнет. Зато, когда я зашел сегодня в туземный квартал (Майдан), то очутился в совершенно новой для меня обстановке. Улицы необыкновенно узенькие, как в Венеции; с обеих сторон внизу бесконечный ряд лавчонок и всяких ремесленных заведений... В общем, Тифлис мне очень по сердцу»...
В доме №14 по улице Ингороква прошли детство и юность Микаэла Таривердиева, «которого мать звала Балик, друзья – Мика, а он сам себя Гарик. Родился он в 1931 году в районе Дидубе. А потом Таривердиевым дают государственную квартиру на этой улице, которая носила имя Дзержинского». Позднее известный композитор вспоминал: «Мама никогда не потакала моим глупостям». Судя по его воспоминаниям, шалостей в своей жизни Микаэл натворил немало. «Бедная моя мама! Сколько ей пришлось переволноваться за меня! У меня были постоянно меняющиеся страсти. Я занимался боксом, фехтованием, лошадьми, мотоциклом, плаванием. Периодически меня приносили домой то с перебитым носом, то окровавленного после того, как я вылетел на полном ходу из мотоцикла или упал с лошади. И все-таки лет в тринадцать – четырнадцать музыка перебила все другие увлечения. Все стало менее интересным»...
Это лишь небольшие отрывки из издания, которое читается на одном дыхании.
Под занавес артисты пригласили на сцену самого Владимира Головина: он был предельно краток, ни словом не обмолвился о том, какой огромный объем работы провел, собирая и обрабатывая материалы для путеводителя; сердечно поблагодарил своих коллег и сотрудников, внесших вклад в создание книги – Александра Сватикова, Марину Мамацашвили, Давида Элбакидзе-Мачавариани, Елену Галашевскую и пригласил присутствующих перейти в фойе театра для получения книг с автографом...
Когда несколько месяцев назад в редакции журнала «Русский клуб» мне сообщили, что готовится к изданию подобная книга, я была несказанно рада, ведь это ценный справочник, дающий возможность журналисту написать интересную статью, гиду – составить увлекательный тур. А еще – это дорогой подарок для всех любителей литературы.  


Кети ПЕРАДЗЕ

Знавшим Сергея Параджанова трудно судить о нем беспристрастно. Его жизнь и творчество можно истолковывать по-разному. Кто же он, Сергей Параджанов? Кинорежиссер, сценарист, художник, поэт кино, творец мифов. Он нес в себе тайное знание, разрушал общепринятый ритуал обыденной жизни и давал представление о бесконечном пространстве человеческой души.
«Наш мир – поток метафор и символов узор», утверждал поэт Омар Хайям. Своим творчеством и всей своей жизнью это подтверждал и Параджанов, проницательно и безошибочно идентифицировавший символы в духовной жизни человека. Он был наделен редким даром поэтического видения мира.
Параджанов многое успел сделать. Многое осталось неосуществленным – в оставшихся неосуществленными сценариях, эскизах… Увы, власть не воспринимала его искусство, но вопреки всему, мировая слава и признание пришли к мэтру при жизни, и не оставляют его после смерти. Его знают, помнят, о нем пишут, а неосуществленные сценарии печатают. Этим летом в ереванском издательстве «Антарес» вышла в свет книга «Сергей Параджанов. Интермеццо». Ее автор-составитель, редактор и художник-оформитель – Гарегин Закоян. Содержанием книги стал сценарий, написанный Параджановым в начале 1970 г. по мотивам новеллы украинского писателя и драматурга Михаила Коцюбинского (1864-1913). Сам режиссер писал о новелле, изъятой из украинской литературы на 50 лет: «Вчера перечитывал несколько раз. Что это? Рассказ – не рассказ, стихи – не стихи, эссе – не эссе. Исповедь! Но не его, а моя!.. Так и просится все на экран».
Увы, фильм не был запущен в производство, как планировалось, Киевской киностудией им. А.П. Довженко. Пройдя различные худсоветы, сценарий был отклонен. К счастью, сценарий сохранился в личном собрании Г. Закояна, причем вместе с некоторыми сопроводительными документами. Это, например, заявка С. Параджанова, в которой он отмечал, что М. Коцюбинский «решительно и последовательно выступал против реакционных буржуазных теорий о «независимости» творческой личности от общества». В ответном письме сценарно-редакционная коллегия рекомендовала продолжить «дальнейшую вдумчивую работу над завершением сценария, который в представленном виде еще нельзя утверждать для запуска в производство».
М. Коцюбинский написал свою новеллу «Интермеццо» в 1907 г. после поражения революции 1905 г. Лейтмотив новеллы – признание писателя в усталости, усталости его чувствительной души от тяжелых картин окружающей жизни. Параджанов считал новеллу сложным и интересным произведением о судьбе интеллигента в начале ХХ в., но первый секретарь ЦК Компартии Украины хотел, чтобы режиссер снял фильм о хлеборобах.
Г. Закоян приводит заключение сценарно-редакционной коллегии на сценарий «Интермеццо» с разрешением запустить фильм, но не увлекаться «подсознательными мотивами и отвлеченной образностью и с требованием трактовать образ главного героя, не страдающего от условий капиталистического мира, а образ поэта-революционера». В заключении даны и другие, довольно жесткие рекомендации.
В книге помещены и вариации С. Параджанова на тему новеллы М. Коцюбинского с подробным описанием всех эпизодов. Приводятся и тексты выступлений участников заседания 1972 г. и творческого объединения. Они высказывали противоположные мнения о сценарии и постановили внести в него изменения и уточнения. Читателю интересно будет ознакомиться с содержанием письма С. Параджанова первому секретарю ЦК Компартии Украины П. Шелесту и с содержанием телеграммы преемнику Шелеста, первому секретарю ЦК Компартии Украины В. Щербицкому. В телеграмме режиссер писал: «Мое положение материальное и моральное трагично… Запущенный в производство фильм «Интермеццо» о революции на Украине был закрыт сопротивлением отдела культуры… Прошу Вас принять меня. Положить конец травле, дать возможность творческой работе». В опубликованной в книге телеграмме председателю Госкино СССР А. Романову С. Параджанов писал о поданном им заявлении об увольнении его с Киевской киностудии и «вообще из кино». «Настаиваю безоговорочно уволить меня из советской кинематографии. Признателен Вам за голод, жестокость и цензорство на протяжении восемнадцати лет, из которых был в работе только пять лет».
Интересно, что для написания музыки к запланированному фильму «Интермеццо» Параджанов выбрал композитора Андрея Волконского, консультантом – поэта Миколу Бажана, а солистом – виолончелиста Мстислава Ростроповича.
Иллюстративный ряд в книге Г. Закояна представляет Параджанова и как художника. Это его эскизы-коллажи к фильму «Интермеццо». Сам текст сценария, впервые опубликованный именно в книге Г. Закояна, дан в рукописном оригинале. Текст этот еще и еще раз убеждает читателя в неповторимом таланте С. Параджанова. Доказательством тому может послужить текст монолога главного героя в одном из эпизодов фильма: «Я устал… Ведь жизнь безостановочно и неумолимо идет на меня, как волна на берег. Не только моя собственная, но и чужая. А в конце концов, разве я знаю, где кончается моя жизнь и начинается чужая? Я чувствую, как чужое бытие входит в мое, словно воздух в окна и двери, словно воды притоков в реку.
Пауза.
Завидую планетам: у них свои орбиты и ничто не становится на их пути. В то время, как на своем я постоянно встречаю человека».
В своей вступительной статье к книге Г. Закоян пишет: «Фильма нет. Его зарубили в зародыше, но сохранилась рукопись сценария, которая, помимо слов, заряжена бьющей через край творческой энергией автора. Фильма нет, но, зная стиль, тип и характер кинематографического мышления Параджанова, нетрудно домыслить, додумать, довидеть его».
Книга «Сергей Параджанов. Интермеццо» издана на русском языке и предназначена как для широкого круга читателей, так и для специалистов в области искусствоведения и психологии творчества.


Ирина ДЗУЦОВА

Книга «Жизнь на пуантах» писателя и тележурналиста Наны Гонгадзе посвящена Тамаре Тумановой, прозванной современниками «Черной жемчужиной» русского балета ХХ века. История жизни примы начинается фантастично: в годы Гражданской войны грузинская княжна кидается на поиски мужа, офицера Белой гвардии. На заснеженном полустанке, где-то около Тюмени, она рожает в теплушке дочку. Так появляется на свет Тамара Туманишвили, ставшая звездой мирового балета. С младенчества ей выпали трудные испытания. Сначала родители увозят ее в Харбин, позднее – в Париж. Отмеченная божьим даром девочка учится в балетной школе Ольги Преображенской и уже в десятилетнем возрасте с триумфом выступает на сцене Парижской Гранд-Опера, «бэби-балерине» аплодируют Павлова, Кшесинская, Лифарь. Совсем скоро она станет солисткой «Русского балета Монте-Карло» и завоюет мировое призвание. Книга представляет интерес как для знатоков и любителей искусства, так и для широкого круга читателей. Героями книги являются Джордж Баланчин, Игорь Стравинский, Пикассо, Дали, Жан Кокто, звезды балета и Голливуда.
Нане Гонгадзе в результате кропотливого труда удалось снять документальный фильм о Тумановой в те годы, когда имя мировой примы, прожившей всю свою жизнь в эмиграции, было практически неизвестно на родине. Книга Н. Гонгадзе «Жизнь на пуантах» издана на грузинском языке. Недавно на русском языке книга была представлена в интернет-издательстве Aegitas.ru. С любезного разрешения автора публикуем фрагменты из книги, посвященные творческому союзу Джорджа Баланчина и Тамары Тумановой.


Ольга Преображенская изо всех сил старалась побыстрее выпустить свою воспитанницу Тамару на большую сцену, чтобы та начала сама зарабатывать и помогать родителям. При первой возможности она представила Тамару и восемь других балерин директору балетной труппы «Ballet Russe de Monte Carlo» полковнику де Базилю. Вместе с ним в студию к мадам Прео, так называли свою наставницу ученицы, пришел хореограф Джордж Баланчин. Он отвесил церемонный поклон Ольге Осиповне, галантно поцеловал ей руку. Преображенская встретила его словами: «Какой сюрприз!». Она была неописуемо рада видеть Георгия, который был ее студентом в Петрограде. Начался просмотр. Туманова настолько искусно показала свое искусство, что Баланчин разволновался. Он спросил разрешения побеседовать с ней и обратился к Тамаре: «Вы любите музыку? Сможете сыграть что-нибудь?». «Конечно», – ответила она и сыграла сонату Моцарта. После этого Баланчин, не колеблясь, ангажировал ее на положение примы-балерины «Русского балета Монте-Карло». Тамара Туманова была принята в лучший балетный коллектив Франции, а хореограф Джордж Баланчин обрел в лице маленькой балерины свою музу.
Тамара писала: «Баланчин, как и моя мать, был грузином, человеком щедрой души, с безграничной энергией. Думаю, что Баланчин видел во мне родственную душу, в моей грусти, в том, что я наполовину грузинка. Его сестра Тамара умерла, и у меня было чувство, что он видел во мне свою сестру». Забавно отметить, что девочка-подросток видит в Баланчине человека солидного, считает «энергичным, несмотря на возраст». Это она пишет о человеке на пороге тридцатилетия.
Премьера балета «Котильон» в постановке Баланчина прошла с колоссальным успехом. Выступление Тамары стало открытием, сенсацией, а заслужить такой успех в Монте-Карло, где была свежа память о прославленных Дягилевских сезонах, было совсем непросто. Критики отмечали, что хореограф сделал акцент на юную Туманову, с ее безупречным телосложением, харизматической внешностью. К этому времени к труппе присоединились еще две барышни – 13-летняя Ирина Баронова и 15-летняя Татьяна Рябушинская, занимавшаяся одно время у Матильды Кшесинской. Таня была младшей дочерью знаменитого московского мецената, банкира Михаила Рябушинского и артистки балета Большого театра Татьяны Примаковой. Три юные грации, обладавшие прекрасной техникой, составили трио. Однако ведущая партия в балете «Соперничество» досталась Тамаре. Кульминацией постановки был эпизод, когда все трое синхронно делали по 32 фуэте. Такого на сцене еще никто не исполнял, a для девочек сложнейший экзерсис не составлял особого труда – они кружились в любом направлении, сохраняя идеальное равновесие.
Баланчин восхищался талантом Тамары, он был доволен, как она справляется с драматургией образа. Тамара вспоминает: «После удачного выступления он всегда брал меня в знаменитую кондитерскую Монте-Карло «Pasquet» и покупал мне там самые дорогие конфеты». Из-за юного возраста девочек в прессе называли «бэби-балеринами». Но серьезной Тамаре не нравилось это прозвище, в интервью журналу «Time» с некоторой долей досады она заявила: «Маленьким детям не под силу танцевать «Лебединое озеро». Балет – не детские шалости».
Маленькие балерины успешно выступали в постановках Баланчина и Мясина, им рукоплескали Париж и Лондон. Благодаря таланту хореографов и исполнительскому мастерству артистов русский балет выжил после кончины Дягилева, несмотря на все трудности и финансовые проблемы. Однако в 1933 году Баланчин, который искал новые пути в искусстве, совместно с либреттистом Борисом Кохно основал в Париже компанию «Les Ballets 1933», художественную часть компании возглавили драматург Бертольт Брехт и композитор Курт Вайль. Таким образом, Баланчин перешел от идей к делу, приступив к созданию балетного искусства XX-го века. Артистам предстояло сделать выбор: Тамара с матерью были уверены, что должны перейти к Джорджу. Другие артисты колебались. Мадам Прео посоветовала идти к Баланчину. Работать у него было непросто: с утра начинались занятия, весь день длились репетиции. Балерин поражала изобретательность Баланчина-хореографа, который ежедневно преподносил своим артистам сюрпризы. У него была привычка выбирать одну танцовщицу и работать с ней весь день, пробуя незнакомые движения. «Когда он, наконец, решал, что правильный баланс корпуса установлен, то говорил: «Теперь вы можете вращаться, сколько хотите». Это было счастьем! Так мы и делали», – пишет в своих воспоминаниях балерина Тамара Чинарова.
Мамы всех балерин на целый день оставляли девочек на попечении Баланчинa и забирали их в конце дня. Так поступали все, кроме Евгении Туманишвили, которая упорно высиживала на всех репетициях, заверяя Баланчина, что никак не может удалиться, поскольку составляет одно целое со своей дочерью. Однако балетмейстер проявил твердость и запретил ей присутствовать в зале, и Евгения вынуждена была дожидаться дочь в гримерной.
Баланчина называли «мистер Би», все девушки были в него влюблены, в том числе и Тамара. Вот что она вспоминает о далеких днях своей юности: «Несколько недель назад я нашла дневник, который вела в то время, и увидела запись: «Ой, ой, ой, Тамарыч, осторожно, осторожно»... Потому что понимала, что он был очень привлекательным». Преданность Тамары окрыляла Джорджа, специально для «дорогой Тамарочки» он создал шедевр – первую версию балета «Моцартиана» на музыку Чайковского. «Гордость в сочетании с техникой, вот чему научил меня Баланчин, – писала Туманова. – Я прекрасно это освоила и демонстрирую до сих пор. Не для какого-нибудь показного шика, ни для всяких там «фигли-мигли».
Нэнси Рейнольдс, директор центра исследований Фонда Баланчина вспоминает, что балет «Моцартиана» вызвал неоднозначную реакцию, консерваторов возмущали «недопустимые» для классического балета позиции артистов. «Баланчин в это время уже искал новый, более современный язык для классического танца», – говорит она.
Напряженный период репетиций, наконец, завершился. И «Ballet 1933» представил на сцене «Theatre des Champs-Elysees» (Театра Елисейских полей) шесть новых балетов Баланчина. Это был настоящий прорыв, новаторскими были и постановка, и декорации, и костюмы. Премьера прошла успешно, но последующие выступления не принесли успеха: балет «Скиталица» окрестили скандальным, «Моцартиану» – скучным, а «Семь смертных грехов» – не эстетичным. Однако Гертруда Стайн предрекла: «Придет время. Все увидят и поймут!». Компания Баланчина протянула всего полгода, но своему создателю принесла неоспоримую пользу. В Лондоне его постановки увидел американский мультимиллионер, искусствовед и филантроп Линкольн Кирстейн, мечтавший создать американскую балетную школу, и на ее базе компанию. В лице Баланчина он увидел человека, которому под силу исполнить его мечту и предложил балетмейстеру переехать в Америку. «Его грузинское имя – Георгий Баланчивадзе. Он обладает личным шармом, он брюнет, гибкий, отменный танцор и самый гениальный мастер балетной техники из тех, кого я знаю. Будущее за нами. И ради Бога, не позвольте нам потерять его!», – писал Кирстейн своему партнеру в Нью-Йорк. Хореограф, дав согласие работать в Америке, поставил условие, что желает видеть у себя в труппе Тамару Туманову в качестве звезды.
По разным обстоятельствам Тамара с родителями переехала в США только в 1937 году. А первое ее знакомство с Америкой произошло во время гастролей по стране, которые организовал Сол Юрок для труппы «Русскoго балета Монте-Карло» в начале 30-х годов. В программе тура были уникальные балеты Мясина. Тамара исполняла в них ведущие партии. Она также была занята в классических балетах – «Сильфида», «Лебединое озеро», «Петрушка». Следует отметить, что балетом «Петрушка» дирижировал автор, Игорь Стравинский.
Переехав в США, Туманова с родителями обосновалась в Лос-Анджелесе. Приезжая в Нью-Йорк, она спешила посетить Академию балета Баланчина и позаниматься у него в классе. «У меня никогда не было травм после его класса. Я безмерно совершенствовалась, набирала все большую скорость, все большую уверенность и, самое важное, от скорости у меня появлялась свобода движений», – вспоминала Тамара.
Туманова была фанатично предана классическому балету, поэтому ее поразил сам факт, что Баланчину нравились американские шоу, атмосфера на Бродвее, видимо, феерический размах постановок давал выход его фантазиям. Например, в 1942 году он даже согласился поставить цирковой номер для 50 слоних и 50 балерин. Музыку для этого дивертисмента, так называемую «Цирковую польку», написал Игорь Стравинский.
Баланчин постоянно навещал Туманову в Калифорнии, в кругу ее семьи он чувствовал себя уютно, был дружен с отчимом Тамары, бывшим полковником царской армии и талантливым литератором. В один из своих визитов Баланчин, как раз вернувшийся из Южной Америки, привез Тамаре в подарок ярко-красный аметист. «Баланчин любил красивые вещи», – вспоминала балерина. Порой, гуляя по Пятой авеню, хореограф подолгу останавливался у витрин известного ювелирного дома и любовался изделиями. «Я всегда любил драгоценности, – говорил он. – Я ведь восточный человек, я – грузин». Настанет время, и Баланчин создаст свой шедевр, к которому он шел четверть века, – балет «Драгоценности» в трех частях – «Изумруды», «Рубины» и «Бриллианты», и посвятит его трем балетным школам – русской, французской и американской.
Туманова участвовала в постановках для «Ballet Theatre» в Нью Йорке, а также для «San Francisco Ballet». Однажды ей позвонил Баланчин и сообщил, что задумал для нее новый балет «Балюстрада». Тамару такое предложение обрадовало. В то же время ей было лестно, что в течение трех недель Баланчин, композитор Стравинский и художник Челищев ежедневно посещают ее спектакли в Калифорнии. В день окончания сезона эта троица явилась к ней в гримерку. «В знак уважения к вам и вашему искусству мы желаем подарить вам бриллиантовое ожерелье», – торжественно объявили гости. Тамара смутилась от волнения, и тут друзья пояснили, что подразумевают не обычное ожерелье, а задуманный специально для Тамары балет, созданный на музыку скрипичного концерта Игоря Стравинского. На репетициях Джордж работал под запись концерта. Евгения Дмитриевна, как всегда, присутствовала в репетиционном зале, выражая недовольство, если дочь, по ее мнению, принимала чересчур откровенные позы. Джордж изредка оглядывался на Евгению и, улыбаясь, бросал ей утешительную фразу: «Мамочка, не думайте плохого!». Композитора на репетиции не допускали, такова была воля Баланчина. Он говорил: «Я не приглашу Стравинского до тех пор, пока не закончу номер. Не волнуйся, он пока не придет. Он до смерти хочет здесь быть. Он хочет сунуть свой нос в постановку, но я не позволю». Перед началом представления в день премьеры Баланчин вышел к зрителям, указал перстом вверх и сказал: «Стравинский звонил оттуда и сказал мне: «Делайте, что хотите и как хотите, концерт – ваш!», – этим Баланчин подчеркнул, что гениальный композитор предоставил ему полный карт-бланш, и только хореограф в ответе за все, что будет происходить на сцене. Стравинский дирижировал на премьере, партию скрипки исполнил Эммануил Душкин.
Тамара появлялась во второй и в четвертой частях. Перед премьерой ей доставили в гримерку ее сценический костюм. И тут она поняла в полной мере, что имел в виду Баланчин, пообещав ей бриллиантовое ожерелье. Ее костюм был усыпан драгоценностями, он искрился бриллиантами, на свету переливались гранями рубины и изумруды, а прическу балерины венчал сверкающий алмазами полумесяц. Даже туфельки украшали драгоценные камни. На сцене белая балюстрада выделялась на фоне черного занавеса. Тамара вспоминала: «Я была в черном. Каждое движение было выверенным. Во время премьеры в зале несколько раз раздавались восклицания, настолько были поражены зрители. Балет был сделан прекрасно, в великолепной манере». По словам рецензента Э. Денби, Туманова представала перед публикой подобно драгоценной статуэтке, с лицом невероятно величественным, в нем было даже нечто демоническое. «Она околдовывала своими ослепительными великолепными ногами, острым, как удар кинжала шагом, смелыми пируэтами и длительным балансом», – писал критик. Стравинский был абсолютно очарован балетом. Он сказал: «Жорж, думаю, что это – эпитома моих мыслей». Он написал в своей книге, что «Балюстрада» был самым значительным балетом в его карьере.
Xореограф Бронислава Нижинская поставила специально для Тумановой балет «Время урожая», в котором Тамара блистала в роли ведущей примы. Тамара вспоминала, как Баланчин навестил ее после выступления в этом спектакле: «Oн стоял за кулисами и следил за действием. После спектакля зашел в мою гримерную, присел и говорит: «Знаешь, Тамарочка, ты танцуешь балет мадам Нижинской, как Хейфец играет на скрипке. Твои ноги исполняют свою партию, как Хейфец свою смычком на струнах». «Баланчин никогда не завидовал. Он уважал других хореографов», – вспоминала Туманова.
Популярность Тамары в США росла с каждым годом, известные авторы писали о ней статьи, ее фотографии появлялись на обложках модных журналов. Ее замечают в Голливуде и приглашают сниматься в военной драме «Days of Glory» («Дни Славы»). Тамара играла роль балерины Большого театра, которая по воле судьбы оказалась в партизанском отряде. Туманова способствовала тому, чтобы роль красавца-партизана в фильме досталась начинающему театральному актеру – так с легкой руки балерины началась блестящая кинематографическая карьера Грегори Пека. Из любви к Тамаре продюсер и сценарист фильма готов был не только отдать роль дебютанту, но и исполнить любой ее каприз. Сделав предложение руки и сердца, Кэйси Робинсон согласился даже на то, что теща и тесть будут жить с ними под одной крышей. Вопреки американским традициям, главным условием балерины было то, что ее родители останутся жить с ней. Венчание Тамары и Кейси Робинсона, успешного магната Голливуда, состоялось 13 июля 1944 года в православном храме Пресвятой Богородицы. Тамара намеренно не пригласила на свадьбу жившего в Нью-Йорке Баланчина, не желая подвергать его хлопотам, в годы Второй мировой войны гражданские самолеты летали по специальному графику. «Церемония была очень скромной, – вспоминала Тамара. – После алтаря и объявления нас мужем и женой мы принимали поздравления, и я внезапно увидела Баланчина. Он подошел ко мне, поцеловал меня, поздравил Кейси, даже поцеловал его. Я говорю: «Георгий Мелитонович, как невероятно, что вы здесь!». «Как я мог пропустить свадьбу моей дочери?», – скромно ответил Баланчин. Евгения Дмитриевна, как всегда, была в своей стихии, все распланировала, всем руководила, даже отправилась с молодоженами в свадебное путешествие.
Семья поселилась в Беверли-Хиллз, a через два года Кейси приобрел особняк в престижном Бел-Эйр, в северной части которого жили Фрэнк Синатра, Стив Мартин, Энтони Куинн, Грета Гарбо, Ава Гарднер, Лана Тернер и другие знаменитости первой величины. Была ли здесь счастлива Тамара в качестве миссис Робинсон? Ведь она получила все, о чем только могла мечтать. Кэйси оказался внимательным и заботливым супругом. Просьба Тамары пристроить к дому репетиционный зал была выполнена беспрекословно и мгновенно. Он не требовал, чтобы Тамара родила – у Кейси были дети от других браков. Его даже не раздражали высокомерные высказывания тещи об уникальности ее дочери. Он был благодарен Евгении Дмитриевне, которая взяла на себя все домашние заботы. Тамара писала о своей жизни: «У меня красивый муж. Он уважает моих родителей, а они боготворят его. Я имею все, что могу пожелать. У меня три собаки, ручные голуби и шикарные автомобили». Кроме того, для Тамары были открыты все двери в Голливуде, она не только гастролирует по миру, но и снимается у знаменитых режиссеров. Однако стоило Джорджу Баланчину позвонить из Парижа и предложить ей танцевать в Опере Гарнье, как Тамара сорвалась с места и без сожаления оставила свою спокойную и роскошную заводь.
Баланчин не мог обойтись без Тамары – он готовился к открытию первого послевоенного сезона в «Гранд-Опера». Театр был в ужасном состоянии, здание и сцена были повреждены от обстрелов. «Не было отопления, стены – мокрые, полы – разобраны. Я репетировала в шерстяной кофточке. После Калифорнии трудно было приспособиться к холоду, но все же я находилась во Франции, у себя дома», – вспоминала Тамара. Бытовые трудности с Тамарой разделяла Евгения Дмитриевна, которая, как обычно, сопровождала дочь. Однако все трудности были побоку – единомышленники были поглощены постановкой «Жизели». Баланчин помогал Тумановой готовить эту сложную партию, он занимался с ней ежедневно, вникая в каждое движение и жест балерины. Позднее Тамара говорила, что своим успехом в «Жизели» была обязана Джорджу. И вот после напряженных трудов настал день открытия сезона. Весна 1947 года, 17-ое апреля, супруга президента Франции, госпожа Ориоль объявляет об открытии сезона «Гранд-Опера». После большого успеха в «Жизели» Туманова неоднократно говорила: «Я стала Тамарой Тумановой благодаря Баланчину. Он был настолько выдающимся, что после него я могла безболезненно работать с другими хореографами».
28 июня 1947 года Баланчин вынес на суд французской публики балет «Le Palais de Cristal» («Хрустальный дворец»). Эту постановку хореограф подарил «Гранд-Опера» и его балетной труппе. Основой балета послужила Симфония си мажор, написанная Жоржем Бизе в 17 лет, ее случайно обнаружили в Парижской библиотеке. На премьеру этого спектакля из Америки приехал муж Тамары. На следующий день после приезда Кейси Робинсона супруги вместе пришли в театр на репетицию. За кулисами им повстречался художник Павел Челищев. Тамара познакомила его с мужем, и художник, поклонившись, скороговоркой обронил по-русски: «Вы все равно разойдетесь!». Тамара удивилась его бестактности, но не подала виду. Через несколько лет это предсказание сбылось, пара распалась после того, как Тамара узнала об изменах мужа.
Первая сцена нового спектакля «Хрустальный дворец» в постановке Баланчина началась необычно и эффектно. Открылся занавес, а на освещенной сцене уже стояли улыбающиеся танцоры в красных костюмах. Прекрасные наряды были созданы художником Кристианoм Делакруа и представляли собой настоящие шедевры: сверкали в лучах прожекторов и меняли цвет в каждой хореографической картине. При смене эпизодов красный цвет менялся на черный, черный преображался в зеленый, розовый и т.д. Такое динамичное зрелище изумляло, покоряло, оборачивалось фейерверком музыки, цвета, чувств и красоты. Тамара танцевала адажио во второй части балета, это была сложная партия, требующая соблюдения устойчивого баланса и равновесия. Тамара вспоминала: «Я закончила танцевать, преклонила колено перед партнером, а в зале стояла полная тишина. «Неужели не понравилось?», – промелькнула мысль. И вдруг раздались оглушительные овации. Это был самый экстравагантный балет Баланчина!». Туманова не раз вспоминала свое выступление в этом спектакле: «Когда я танцевала этот балет, я чувствовала себя, как в раю».
Наступил театральный сезон 1949 года, он вновь был открыт в «Гранд-Опера» неувядающей «Жизелью» с Тумановой. Она также великолепно станцевала «Жизель» c труппой балета маркиза де Куэваса в театре «Palais de Chaillot». В знак признания ее мастерства президент Франции Винсент Ориоль вручил балерине бронзовые слепки ее кисти и стопы. «Этой наградой мне дали понять, что Франция признает мою Жизель как одну из лучших», – вспоминала Тамара. За исполнение партии Жизели Cерж Лифарь вручил ей премию имени Анны Павловой Парижского университета танца. Тамара также стала лауреатом премии «Le Grand prix de Giselle» Федерации танцевальных журналистов и критиков Франции. По мнению французского критика балета Леона Вайара (Leon Vayar), в мире было три Жизели: Павлова, Спесивцева и Туманова.
Тамару Туманову восторженно принимала публика во всем мире, включая страны, где искусство балета было в новинку. В Аддис-Абебе император Хайле Селассие изъявил желание, чтобы Тамара станцевала только для него «Умирающего лебедя», в награду за танец он предлагал царице балета огромный изумруд. Но Тамара отказалась. В Йоханнесбурге после завершения выступлений к Тамаре пришла депутация трудящихся: «Предлагаем вам возглавить государство, когда наша партия станет правящей!».
Но познавшая славу балерина не переставала относиться к своему первому хореографу и наставнику с неизменным почтением. Множество дам, добивавшихся внимания Баланчина, называли его «милый Жорж», «наш несравненный Джордж». Тамара продолжала величать его по имени отчеству.
Баланчин считался непревзойденным гурманом и сам прекрасно готовил. Тамара никогда не опускалась до такой «прозы жизни», но однажды в отсутствие ее кухарки нагрянули в гости родители мужа, и Тамаре пришлось что-то приготовить самой, получилось удачно, и с тех пор она заинтересовалась кулинарией. «Я сказала об этом Баланчину, и он ответил: «Ага, теперь мы посмотрим, кто из нас – лучший повар, ты или я?». После этого вызова к его приезду, я всегда сама готовила пирожки и большие пироги, а также бефстроганов», – вспоминала Туманова. – «Он был доволен. И говорил мне: «Сказать по правде, мне не удается такое тесто, как у тебя». По словам Тамары, любимым напитком Баланчина было шампанское «Roederer Cristal». «Я наслаждаюсь им, несмотря на то, что его любил и наш последний царь», – шутил хореограф.
В месяцы совместной работы Тумановой и Баланчина над постановками в Лос-Анджелесе супруг Тамары часто приглашал всю компанию в модный ресторан «Романофф». «Раз в неделю Баланчин устраивал ужины у себя. Они были совершенно чудесны. По вечерам приходил Стравинский и играл на фортепиано. Затем играли в карты. Они научили меня играть в покер, – говорила о той поре Тамара. – Вечерами отдыхали, а весь день трудились с упоением».
B декабре 1962 года в семью Тумановыx пришла беда – скончался отчим Тамары, Владимир Хасидович. А через две недели из Парижа пришла печальная весть о смерти Ольги Преображенской, что окончательно погрузило Тамару в депрессию. Узнав, в каком состоянии находится Тамара, Баланчин поспешил ей на помощь. Он только что вернулся из Советского Союза и сразу же приехал в Калифорнию, чтобы подбодрить осиротевших женщин. Чтобы развеять грусть, Джордж рассказывал им о путешествии в Россию и Грузию, о встрече с братом Андреем в Тбилиси, которого не видел около 40 лет, о городе Кутаиси, где посетил могилу отца Мелитона Баланчивадзе. «Любовь к прекрасному и ощущение прекрасного в любви у меня от отца, – говорил он. – А что может быть прекраснее женщин и музыки, и соединяющего их танца!». Слушая Джорджа, мать и дочь мысленно переносились на родную землю. Возможно, именно тогда у Тамары возникло желание поехать на гастроли в Советский Союз, посетить Тбилиси и повидать своих родственников. Как удалось выяснить, в 1966 году балерина обратилась с письмом в Госконцерт с просьбой разрешить ей приехать в СССР на гастроли, и получила обнадеживающий ответ, но гастроли так и не состоялись.
Туманова прекратила выступать в 1971 году. Ее уход стал сенсацией. Тамара и тут проявила силу своего характера, поставив решительную точку на взлете своей карьеры. Прощальное выступление Тумановой прошло в знаменитом лондонском театре «London Coliseum Theatre». Расставаясь со сценой, Тамара станцевала свою любимую роль – партию Одетты в «Лебедином озере» Чайковского.
В 1972 году Баланчин был поглощен устройством концертов, посвященных годовщине смерти Стравинского. Хореограф посвящал Тамару в свои планы и пригласил ее на премьеру трех балетов, которые он создал на музыку композитора. То были: «Симфония в три движения», «Два концерта» и «Концерт для скрипки». В последнем – Баланчин, находившийся под впечатлением от поездки в Грузию, поставил для кордебалета грузинский танец. Баланчин был полон энергии и с удовольствием повторял: «Мы, грузины, живем до 150 лет!». На «Фестиваль Стравинского» Тамарe не удалось приехать из-за болезни матери. Забегая вперед, отметим, что не поехала Тамара и в Вашингтон, где в декабре 1978 года Баланчину вручили высшую награду Центра исполнительского искусства имени Джона Кеннеди. Тем не менее это никак не отразилось на их теплых отношениях. Тамара сердечно поздравила Георгия Мелитоновича по телефону. Он, как обычно, интересовался ее мнением. Вряд ли они догадывались тогда, что говорили друг с другом в последний раз.
Баланчин скончался 30 апреля 1982 года. Тамара Туманова ушла из жизни через четырнадцать лет, в возрасте 77 лет. Хореограф и его муза вошли в историю мирового балета. Танец Тумановой являлся образцом для многих западных балерин, в том числе для Марго Фонтейн. В годы становления американского балета многие балерины старались подражать Тумановой, которая представляла идеальный образец хореографического стиля Баланчина. Недаром мистер Би называл Тамару «величайшей танцовщицей и актрисой».


Нана ГОНГАДЗЕ

В Батуми с утра лил дождь, но я уже знала, как удачно провести этот день. Мы поехали к железнодорожному вокзалу – искать в его окрестностях музей братьев Нобелей. Прошли мимо музыкального центра, и куда теперь? Дальше жилые дома. Местные подбодрили подсказкой: «Он как раз между корпусами».
Через пару минут показалась серо-голубая башенка рядом с елью. Надо же! Бывший дом и контора братьев Нобелей, где они обсуждали свои масштабные проекты, где жили, приезжая в Батуми. В красивом компактном особняке сейчас расположен Технологический музей истории фотографии, печатной графики и нефтяной промышленности.
Берем билеты (взрослый – 3 лари, детский – 50 тетри). Сотрудница музея Хатуна Гвенетадзе вызывается проводить нас по залам. «В этом году совсем мало посетителей, – говорит она. – А как туристы наш музей любили! Сойдут на вокзале и первым делом – к нам, рядом же. Узнавали про нас по интернету, из путеводителей».
Музей открылся в 2007 году. До того здесь размещался детский сад, потом – отделение полиции. Дом имеет статус памятника культурного наследия. «Должность» музея идет ему куда больше.
Предчувствую рассказ об интересной истории, и Хатуна Гвенетадзе не обманывает мои ожидания:
– Братьев Нобелей было четверо. Роберт, Людвиг, Альфред и Эмиль. Альфред наиболее популярен, как изобретатель динамита и детонатора и учредитель Нобелевской премии. Роберт – химик, предприниматель, Людвиг – инженер, промышленник, меценат. Младший брат Эмиль погиб во время экспериментов с нитроглицерином (взорвался сарай, где его готовили).
Роберт и Людвиг жили в Санкт-Петербурге, прекрасно владели русским языком. Неслучайно в нашей музейной библиотеке есть и классическая русская литература.
Идея заняться собственным нефтяным бизнесом возникла у Роберта. Дело случая. Поехал в Баку за ореховой древесиной для ружейных прикладов (1873 год). На заводе в Ижевске хотели выпустить 200 тысяч винтовок Бердана. Древесину не нашел, но заинтересовался нефтепромыслами.
По приезде в Санкт-Петербург рассказал брату Людвигу о перспективном бизнесе, тот отнесся к этому скептически, но дал небольшую сумму денег на это дело. Зато Альфред Нобель почувствовал, что надо брать быка за рога. В парижских бизнес-кругах вовсю обсуждали бакинскую нефть. Речь шла об очень большой конкуренции – свято место пусто не бывает. Ротшильды стремились занять лучшие земельные участки в Баку.
И в 1879 году появляется промышленная фирма – товарищество нефтяного производства братьев Нобель. Коротко – «БраНобель». Капитал ее составлял три миллиона рублей. Надо сказать, что когда у Роберта и Людвига случались сложности в этом бизнесе, их всегда финансово поддерживал Альфред.
Роберт и Людвиг Нобель задумали поставлять бакинскую нефть в Европу. Начали со строительства нефтепровода, который шел из Апшерона через Тбилиси – в Батуми (открылся он в 1904 году). Здесь нефть грузили на корабли и отправляли в Европу.
В Баку в тот период многие делали бизнес: Ротшильды, Манташевы… В целом 22 деловые группы владели бакинской нефтью.
Батуми превратился в важнейший порт черноморского побережья. В России обсуждался грандиозный железнодорожный проект Индия – Батуми…
В Батуми существовало много заводов, где разливали нефть. Завод Нобелей, Рихнера, Манташева, братьев Хачатуровых и др. Нефть на экспорт (на местном рынке магнаты ее не продавали) наливали в жестяные бидоны, закрывали пробкой и помещали в деревянные ящики. В таком виде грузили на корабли. Ротшильдовский завод впоследствии выбрал более экономный вариант, без тары – заливать прямо в корабли.
***
В музее можно увидеть образец такого жестяного бидона. И еще станок, на котором вытачивали квадратные пробки для таких бидонов. Он механический, приводится в движение рукой. При желании на нем и сейчас можно выточить пробку – отлично сохранился.
Несмотря на то, что бидон покрыт ржавчиной, на нем отчетливо просматривается «гребешок» – эмблема всемирно известного бренда «Шелл». Товарный знак «Шелл», зарегистрированный на сегодня в 160 странах мира, имеет с Батуми давнюю связь.  
В 1890 году Маркус Сэмюэл, 1-й виконт Бирстед, британский предприниматель, основатель транспортно-коммерческой компании «Шелл» приехал в Батуми. Он задумал транспортировать нефть на танкерах по всему миру. Через два года танкер «Мюрекс», спроектированный Маркусом Сэмюэлем, прибыл в Батуми из английского порта Вест Хартлпул. Здесь в танкер загрузили керосин производства «БраНобель». «Мюрекс» совершил первый рейс: Батуми – Сингапур – Бангкок.
В центре экспозиции – эталонные бутыли с золотисто-янтарным и смоляным содержимым. Переработанная и сырая нефть. Колбы датированы 1892-1895 годами, указано название компании – «Товарищество братьев Нобель».
Впечатляет, когда узнаешь, сколько продуктов можно получить из нефти. Подходим к «нефтяному дереву», где перечислены производные от нефти. У самых «корней» – мазут и битум. На нижних ветвях – дизельное топливо, соляровое масло, бензин, асфальт. На ветвях, бегущих вверх, – вазелин, лаки, оргстекло, пластмасса, спирты, синтетический каучук, медикаменты, парфюмерия, мыло, мастика, полиэтилен и многое другое…
В Грузии уже при советской власти первый нефтеперерабатывающий завод построили в Батуми в 1927-29 гг. Известный нефтяник Иван Стрижов пригласил из Америки Фреда Чейза Коха, основателя компании «Koch Industries» (1930-1931гг.). Тот помог с монтажом установок системы Винклер-Коха, благодаря которым нефть превращалась в бензин. С 1931 года Батумский нефтеперерабатывающий завод заработал в полную силу.
В музее собраны сведения и о конкурентах Нобелей – Ротшильдах, Манташеве… Нефтяные короли делили между собой сферы влияния, заключали картельные сговоры. В одном из залов, обставленном мебелью XIX века (открытые книжные полки с редкими фолиантами, письменный стол и др.) можно увидеть макет корабля, принадлежавший раньше Александру Манташеву, генеалогическое древо Ротшильдов.
Ротшильдовский завод, где разливали нефть, выделялся среди многих прочих. Ранее это предприятие принадлежало Бунге и Палашковскому. Фирма Ротшильда вложила в него капитал и основательно улучшила. Увеличилось количество установок, разливающих нефть (до 11). Завод производил ежедневно 30.000-40.000 деревянных ящиков (для жестяных бидонов с нефтью). На корабль нефть грузили с помощью элеваторов. Ротшильд экспортировал нефть в Индию, Америку, Александрию и др.
При заводе Ротшильда имелось общежитие для рабочих, оснащенное паровым отоплением, с баней, столовой. В общежитии было 48 комнат, в каждой из которых могли жить три человека.

***
Если подняться по очень крутой винтовой лестнице на второй этаж особняка (жаль, дальше нельзя – путь на чердак закрыт), то можно увидеть цветной рекламный постер фирмы «БраНобель». Предлагаются масло, бензин, мази (смазки) для автомобилей, моторных лодок, аэропланов. Рядом и другой плакат – шведские нефтяные двигатели «Авансъ». Разговор заходит о полиграфической рекламе, издательском деле. Хатуна Гвенетадзе показывает газету 1913 года. В конце XIX-начале XX века в Батуми выходило около 20 газет и журналов. Часть издательского оборудования представлена в музее. Меня особенно заинтересовала гильотина для бумаги.
Часть экспозиции посвящена теме чая – развитию этой отрасли в Аджарии. На замечательных цветных фото, сделанных именитым фотографом Сергеем Прокудиным-Горским (1905-1915) видим сборщиц чая в Чакви, помещения для сушки сырья, пионера – зачинателя этого дела – Лау Джен Джау…
По приглашению Константина Попова, наследника крупнейшего российского торговца чаем К.А. Попова, в 1893 году Лау Джен Джау приехал в Батуми. Он привез с собой саженцы и семена чайного куста, которые высадили на участках в Чакви. Через три года он приготовил из них первый чай. Этот чай вскоре по достоинству оценят на Всемирной торгово-промышленной выставке в Париже (1904 г.), наградив золотой медалью.
Лау Джен Джау прожил в Грузии 30 лет. Возвращаясь на родину, он со слезами сказал: «Я уезжаю, но мое сердце и моя душа остаются в Грузии». В Чакви сохранился его дом, правда, в заброшенном состоянии. Но это не останавливает любознательных визитеров, туристов.
Собраны также материалы по производству табака, вина. Интересный стенд с винной продукцией от «Данелия и компании». Эта фирма известна с 1907 года, имеет собственную торговую марку, оригинальную этикетку. Как и в давние времена, выпускает фильтрованное церковное вино. Располагается в том же здании, где была основана.
Те, кто внимателен к деталям, обращает внимание на внутренний декор зданий, с радостью обнаружат в музее образцы старинной керамической плитки. Ею были отделаны старый железнодорожный вокзал, Батумский государственный университет, многие парадные в городе.
…Когда прикасаешься к биографиям замечательных людей, в тебе поселяется жажда искателя. Покидая музей понимаешь, что истории не заканчиваются, а только начинаются. Новые вопросы, как дальние морские горизонты, зовут к путешествиям и поиску.


Медея АМИРХАНОВА

Александр (Алеко) Элисашвили – журналист, политолог, общественный деятель известен еще своими нетривиальными турами по Тбилиси. Его всегда интересно послушать, открыть для себя что-то новое о своем родном городе. Такова его книга «Это Сабуртало! История одного района». Написанная им совсем недавно, сразу привлекла к себе внимание. Презентация проходила в саду Букия, а спустя неделю Элисашвили провел тур по следам книги.
«Сабуртало – это мой первый мир, первая Грузия, – говорил Элисашвили на презентации. – Я здесь родился, научился ходить. Жил на пересечении улиц Павлова и Пекина. Тут многое со мной случилось впервые: влюбился, подрался, подружился, пошел в школу… Сабуртало для меня – место особых эмоций. В течение многих лет, когда я что-то писал или читал о Тбилиси, всегда выделял события, касающиеся Сабуртало».
Теперь они вместе с личными воспоминаниями собраны в книгу.
***
«Северо-западной границей исторического Тпилиси была Вера, та же Вере». Cостав Вере – территория ущелья одноименной реки, деревня Вардисубани, поселения Ваке и Сабуртало. Так что «Сабуртало был Верой!» – заключает Элисашвили.
В XIII веке словом «Вере» называли ущелье. Предположительно, деревня Вера располагалась на месте нынешнего университета. «Самый старый из дошедших до нас архитектурных памятников Веры – Голубой монастырь. Он построен на стыке XII-XIII веков». Храм носил имя святого Андрея – сохранилась девятистрочная надпись над входом.
Веру в старину именовали и не совсем приличным словом, которое в переводе с грузинского обозначает… «птичий помет». Кто, когда и почему прикрепил к ней такое прозвище – неизвестно.
Есть в книге также версия происхождения слова «Сабуртало». Возможно, оно связано с игрой в мяч. Не исключено, что сабурталинское поле использовалось для игры в мяч.
В XVII-XVIII вв. Сабуртало упоминается в исторических документах, как поле. «Но археологический материал указывает, что сабурталинское поле было густозаселенным в XI-XIII вв.». «В окрестностях Делиси, на глубине пяти метров, оказалось поселение времен энеолита. Этого же периода оказались поселения, найденные у высотного корпуса университета, недалеко от здания Бактериофага, на пути к озеру Лиси и т.д.».
Словом, до XIX века эта территория пустовала – итог многочисленных нашествий. Но по сабурталинскому полю шла важная дорога, которая связывала город с деревней Дигоми. Там, где ныне площадь Героев, дорога из города пересекала речку Веру по мосту. Его построили в 40-х годах XVII века, при царе Картли Ростом-хане. Выполнил работу Ходжа Бехбуд, «начальник финансовой службы». Параметры старого моста – 70 метров в длину и шесть метров в ширину. Мост подвергался переделкам в разные периоды. В 1932 году он утратил свою функцию, так как во время реконструкции площади возвели новый мост. Однако простоял до 60-х годов, а потом его снесли. Элисашвили считает это решение большой ошибкой.
В XIX веке для защиты Тифлиса и Военно-Грузинской дороги на левом склоне Верийского ущелья построили контрольно-пропускные пункты. «Позднее, к концу XIX века, на склоне против нынешнего цирка и рядом с библиотекой Академии наук (современной – М.А.) построили казармы, из-за чего впоследствии тбилисцы назвали этот склон «казарменной горой». Часть старых казарм разрушили в 1932 году, при строительстве моста Челюскинцев. «Но несколько строений сохранились почти в неизменном виде. Конечно, никто не помнит, что в этих толстостенных кирпичных зданиях были размещены русские солдаты, защищавшие военную дорогу к Тбилиси».
«В XIX веке вновь начинается застройка Сабуртало. Понемногу появляются маленькие жилые дома. В ущелье реки Веры раскинулась зеленая, тенистая роща, полная фруктовых деревьев. Духанщиков и садоводов, которые увидели здесь возможности для бизнеса, и следует считать первыми сабурталинцами», – отмечает Элисашвили.
К слову, с фруктовыми садами связан топоним – улица Хилиани. Так ее давно прозвали в народе. И хоть название у нее уже иное – имени Симона Чиковани, сабурталинцы и тбилисцы часто пользуются прежним – Хилиани.
Духаны в ущелье Веры держали Гиорги Арчвадзе, Датико Ростиашвили и другие. Молокане-скотоводы поставляли мясо и молоко, ассирийцы-тулухчи – воду… Заведения имели броские, креативные названия – «Фантазия», «Не уезжай, голубчик мой» (переиначили строку из популярного тогда романса) и др.
«В грузинской прессе начала XIX века встречаем интересные новости по поводу присоединения Сабуртало к Тифлису. Например, газета «Иверия» в номере от 3 марта 1903 года писала, что жители Сабуртало желают, чтобы он стал частью города, так как город потом позаботится об упомянутой территории. Но против тамошние князья Габашвили, утверждающие, что город заставит их потратиться, а благоустраивать ничего не станет». Правление города поручило заняться вопросом присоединения Василу Черкезишвили и землемерам. «Несколькими годами ранее (2 декабря 1900 года) газета «Цнобис пурцели» писала, что Васил Черкезишвили обязал инженеров изучить вопрос присоединения Сабуртало к городу; осмотреть, где можно построить здания, где и сколько улиц можно провести».
«Несмотря на сопротивление князей Габашвили, Сабуртало официально присоединился к Тифлису в конце 1917 года». «Но он предстал... не только как обитель духанов». В Сабуртало (на нынешней улице Шартава) стояла грузинская православная церковь. Имелся свой театр и библиотека. В газете «Эртоба» 1918 года упоминаются и театр, и библиотека. Хоть и в грустном контексте. Отмечается, что Сабуртало – окраина города. Нет трамвайных линий, темные улицы по ночам. Тревожная криминогенная обстановка. Народ не может ходить на представления и др. Правление театра и библиотеки просит всех, кто может, посодействовать благоустройству.
***
Книга также рассказывает о застройке Сабуртало в советский период, о внешнем архитектурном облике района, начиная с 90-х по сей день. О том, как происходила коммуникация Сабуртало с другими районами города. О выдающихся архитектурных памятниках. Самым значимым объектам Элисашвили уделил отдельные главы.
Тбилисскому зоопарку скоро без малого 100 лет. Ведь его открыли 10 февраля 1927 года на месте, где раньше располагались верийские духаны. На первых порах за пополнение зоопарка отвечали грузинские охотники. Звери были отечественные, пойманные на территории Грузии. Зоопарк появился по инициативе Г. Хансона.
Элисашвили пишет, что место для зоопарка изначально выбрали неправильно. И напоминает о прошлом печальном опыте, который не учли. Река Вера и раньше затапливала зоопарк: 4 июля 1960 года, 7 июня 1972 года… 13 июня 2015 года мы были свидетелями самого разрушительного наводнения.
Элисашвили отмечает, что первый генплан города появился при Берия. В 1932-1935 гг. по его инициативе построили мост Челюскинцев и связали Ваке и Сабуртало с железнодорожным вокзалом. Знаменитый стоквартирный дом (одиннадцатиэтажка) на площади Челюскинцев (ныне – пл. Героев) тоже вырос в этот период (1937 год). Этот дом архитектора Михаила Калашникова придал площади законченный вид.
Название площади – «Челюскинцев» – продуманный ход Берия. В 30-х годах прошлого века советский ледокол «Челюскин» застрял в Северном ледовитом океане. Экипаж (104 человека) смогли вызволить в сложнейших условиях полярные летчики. Громкая история, использованная Берия для пиара.
В главе про «Красный сад» узнаем, что это… бывшее кладбище. У сада есть официальное название – имени Васо Годзиашвили. После Второй мировой войны рядом с кладбищем построили бараки для пленных немцев и японцев.  Они внесли свой вклад в строительство Сабуртало.
Несколько лет назад, когда разрушили общежитие медицинского университета (это напротив «Красного сада»), в одной из стен нашли большую коробку. И в ней множество фотографий немецких пленных, их письма, памятные вещицы. Коробку передали посольству Германии. Элисашвили на презентации книги признался, что хотел бы устроить выставку в «Красном саду».
Бывший ипподром, который, как нам уже известно, через два года превратится в центральный парк Тбилиси, придумал построить офицер безопасности Капитон Начкебия. В свое время он сопровождал Сталина на Тегеранскую конференцию (1943 г), и, как часто случалось с приближенными вождя, впоследствии был сослан в Казахстан. Вернулся в Тбилиси уже при Хрущеве и включился в строительство ипподрома.
«2 мая 1959 года торжественно открылся ипподром. Он занимал территорию в 56 га, имел три скаковых круга: 1680, 1600 и 1580 метров. Имел т.н. трассу «стипль-чез», 10-тысячную крытую трибуну; на территории ипподрома были расположены манежи – открытый и закрытый, две конкурсные площадки, 11 конюшен».
Элисашвили делится информацией, услышанной в советское время по секрету от военных. Неслучайно ипподром в Делиси такой большой. Он задумывался как трансформер: в случае нападения НАТО его могли бы переделать в военный ипподром.
Автор упоминает в книге забытые имена (и за это заслуживает уважения). К примеру, многие из нас пользуются услугами Национального архива, не раз бывали в этом здании по делам или на мероприятиях. Но спроси, кто архитектор, мало кто ответит.
Валерия Хаджибейли-Чхенкели (запомним!) спроектировала это здание в 1965 году. Одновременно со строительством архива стали возводить дома для его будущих работников. Для Валерии Хаджибейли-Чхенкели проект оказался роковым: во время одной из проверок она сорвалась с верхнего этажа здания и погибла…
По мнению Элисашвили, два объекта, построенные в советский период, заслуживают признания их шедеврами. Ресторан на Мтацминда (авторы – З. и Н. Курдиани) и бывшее министерство транспорта, ныне центральный офис «Сакартвелос банки» (авторы – Г. Чахава и З. Джалагания). Про второе здание газета «Нью-Йорк таймс» написала: «Для запада неожиданное открытие, разрушившее многие стандартные клише о поздней советской архитектуре».
Многие советские памятники, установленные с помпой, постигала потом участь изгоев. Открывалась истина, менялось отношение народа к истории. В книге рассказывается про памятник Орджоникидзе. Какой-то период Сабурталинский район именовался Орджоникидзевским. Автору книги тогда было 11 лет, и он каждый день ездил на тренировки на троллейбусе №13. Маршрут пролегал мимо памятника – тот постоянно был заляпан свежими яйцами. Даже дежурство нарядов милиции никак не меняло ситуацию.
Рассуждая о судьбе изгнанного памятника (демонтаж 10 октября 1989 г.), Элисашвили предполагает, что скорее всего его разделили на части, и продали как лом в Турции, сорвав большой куш. Но стоило поступить умнее, как сделали в Прибалтике: собрать памятники ушедшей эпохи в одном пространстве, показывать их туристам, и зарабатывать на этом.
«88 страниц объяснения в любви к Сабуртало», – так охарактеризовала книгу культуролог Цира Элисашвили. – Материал для всех поколений. Кто-то вспомнит прошлое, молодежь откроет для себя совершенно новое. Для кого-то посыл: чтобы нам не остался Тбилиси, о котором читаешь лишь в книге».
В книге использованы фотографии из Национального архива Грузии, из собрания «Tiflis hamkari», а также снимки, предоставленные «фейсбук-друзьями» Элисашвили.



Медея АМИРХАНОВА

Летом этого года в курортном поселке Шекветили на Черноморском побережье Грузии открылся Дендрологический парк.
Строительство парка началось в 2017 году по инициативе и при поддержке Бидзины Иванишвили и сразу же наделало много шума. Со всех уголков страны в Гурию свозились реликтовые деревья невиданных размеров, в Шекветили осваивали 60 гектаров заболоченной земли, создавали гармоничный новый ландшафт из привезенных материалов, и досужим разговорам обывателей не было конца: обсуждали причуды и прихоти самого богатого человека Грузии, обвиняли в непоправимом ущербе экологии, ругали километровые пробки на дорогах… При этом, по какой-то необъяснимой «рассеянности», не обращали внимания на то, как тщательно соблюдаются принципы перевозки и пересадки деревьев, «забывали», что в работах, связанных с созданием нового парка, заняты сотни человек, за каждое выкопанное дерево собственникам платят немалые деньги, даже за провоз деревьев через частные участки их владельцы получают солидную компенсацию.
Так или иначе, но грандиозная работа была завершена, и заветный день настал. 15 июля парк распахнул свои ворота для всех желающих, и за первые же четыре дня его посетили более 100 тысяч гостей.
Другого подобного парка нет не только на всем Черноморском побережье, но и во всем Кавказском регионе. Это райский уголок, уникальный по своему масштабу и биомногообразию, с абсолютным эффектом первозданной природы.
На 18-ти гектарах парка растут деревья, пересаженные из разных уголков Грузии, – коллекция состоит из 200 гигантских образцов 29-ти различных видов. Впечатляют громадные магнолии и эвкалипты, кипарисы и кедры, дубы и платаны.
На остальных 42-х гектарах высажены десятки экзотических деревьев со всех пяти континентов, например, четыре гигантских баобаба из Кении. Некоторым деревьям – более 300 лет! Кроме того, на территории парка расположена огромная бамбуковая роща.
В парке обитают 58 видов редких птиц, которым созданы самые комфортные условия, максимально приближенные к природным условиям, привычным для этих особей, в числе которых – различные виды фламинго, попугаев, туканов, пеликанов, аистов, журавлей, ибисов, лебедей, гусей, уток и др. Теперь для того, чтобы собственными глазами увидеть розовых фламинго, необязательно лететь в Африку – достаточно съездить в Гурию.
В отдельном вольере расположились удивительные гости с острова Мадагаскар – лемуры.
Стоит добавить, что по всей территории проложены аккуратные дорожки, стоят удобные скамейки (есть даже висячие!), радуют глаз красивые газоны. Таблички сообщают подробную информацию о каждом дереве, о каждом обитателе искусственного озера или птичьих вольеров.
Когда-то раз Бидзина Иванишвили сказал: «То, что я делаю, целиком и полностью достается обществу и остается в Грузии».
Так оно и есть, дендрологический парк передан в дар Грузии. И это действительно необыкновенный подарок – еще одна живая достопримечательность и новая визитная карточка нашей страны!

В течение первого полугодия библиотека Союза «Русский клуб» пополнилась целым рядом новых изданий.
В ознаменование 75-летия Великой Победы над фашизмом вышла в свет книга Владимира Головина «За мной Тбилиси мой стоял. Грузия в Великой Отечественной войне». Из Грузии, в которой в 1941-м было 3,5 миллиона населения, на фронт ушел каждый пятый ее житель – 700 тысяч мужчин и женщин. И почти каждый второй из них не вернулся. В книге рассказывается о мобилизации в республике, подвигах уроженцев Грузии на фронтах войны, их участии в партизанском движении, размещении в республике эвакуированных, беженцев, госпиталей, создании в Грузии военной промышленности на основе эвакуированных заводов, снабжении фронта, строительстве эскадрилий и танковых колонн на сбережения жителей, подготовке в вузах специалистов для фронта, грузинской культуре во время войны. Издание богато иллюстрировано, в нем использованы стихотворения поэтов Грузии, а также Булата Окуджава, Веры Инбер, Владимира Высоцкого и Юрия Визбора.
К 9 мая «Русский клуб» также выпустил музыкальный диск «День Победы». В него вошли песни военных лет и о войне, которые исполнили грузинские певцы и артисты. Эти песни, без сомнения, занимают особое место в жизни каждого. Для одних – это личные воспоминания, для других – отголоски рассказов отцов и дедов, для третьих – детские воспоминания… В каждой из этих песен – живое дыхание человеческих эмоций на фоне великой трагедии ХХ века, Второй мировой войны. И слушать их равнодушно невозможно.
Хотим порадовать поклонников знаменитой серии «Русского клуба» «Русские в Грузии» – изданы шесть новых книг. Теперь серия состоит уже из 33-х названий. Очередные издания, как всегда, посвящены тем выдающимся деятелям русской культуры, которые жили или часто бывали в Грузии, творили здесь, дружили, любили. На этот раз героями серии стали художник Александра Костюрина-Тавадзе, поэт Андрей Вознесенский, художник, архитектор князь Григорий Гагарин, театральный поэт Белла Ахмадулина, режиссер, актер, педагог Всеволод Мейерхольд и ученый-филолог, поэт, педагог Константин Герасимов. Проект осуществлен при поддержке Россотрудничества.

***
Художник Александра Костюрина-Тавадзе была «яркой личностью со сложной судьбой, в которой скрестились дарованный свыше самобытный талант, независимый характер и жестокие обстоятельства жизни… Судьба привела ее в Грузию по большой любви и предоставила ей компенсацию за все пережитое до этого». В книгу, посвященную художнику, вошел очерк Марины Мамацашвили «Выбор жизни» и воспоминания дочери А. Костюриной-Тавадзе, также художника, Олеси Тавадзе «Моя мама».

***
«Грузия занимала в жизни и сердце Андрея Вознесенского важное место. Порой – судьбоносное. Здесь он находил приют в дни гонений, заработок в дни безденежья, дружбу в дни одиночества. Сюда он приезжал и тогда, когда его «любимая Грузия, жертвенная страна» сама нуждалась в помощи и поддержке». О взаимной любви Грузии и выдающегося русского поэта читайте в книге Нине Шадури-Зардалишвили «Любимая моя Грузия».

***
«По обычаям титулованного российского дворянства делом жизни Григория Гагарина должна была стать дипломатическая или военная служба. Но судьбе было угодно распорядиться так, что он известен не только как генерал-майор и кавалер многих орденов, дипломат и обер-гофмейстер императорского двора, а, в первую очередь, как блистательный художник. А наиболее полно талант художника и архитектора у этого европейски образованного человека проявляется в Грузии». О князе Гагарине рассказывает Владимир Головин в книге «Рюриковичи в Грузии: «художник и мастеровой».

***
Тема «Белла Ахмадулина и Грузия» – поистине неисчерпаема. Сказать, что Белла любила Грузию значит не сказать ничего. Сказать, что обожала? Этого тоже будет мало. Она вросла в Грузию, дышала ею, не могла жить без этой земли, воздуха, людей. Слово «грузин» в ее понимании означало слово «родственник». Она наслаждалась звучанием грузинской речи и, находясь в Грузии, просила, чтобы при ней говорили только по-грузински. Неустанно переводила грузинских поэтов – начиная от Николоза Бараташвили и заканчивая Отаром Чиладзе. Белле Ахмадулиной посвящается книга Анастасии Хатиашвили «Больше, чем сны».

***
«Имя Всеволода Мейерхольда – синоним смелого театрального эксперимента, неутомимого творческого поиска и занимает особое место в истории мировой режиссуры первой половины ХХ века. Оно вписано и в историю театра Грузии». О великом режиссере рассказывается в книге Инны Безиргановой «Неистовый реформатор».

***
А в книге «Мы коротаем этот век не зря» перед нами предстанет живой образ Константина Герасимова – выдающегося ученого, поэта, педагога, библиофила, одного из ведущих сонетологов мира, профессора Тбилисского государственного университета им. Ив. Джавахишвили. Автор – Нина Шадури-Зардалишвили.

***
Выдающийся азербайджанский поэт, мыслитель, просветитель и педагог Мирза Шафи Вазех родился 14 июня 1794 года в Гяндже, в семье зодчего и каменщика Кербалаи Садыга, служившего во дворце последнего гянджинского правителя Джавад-хана. В письмах Вазеха содержатся сведения о том, что в 1804 году, после взятия Гянджи, прежде состоятельный Уста (Мастер) Садыг разорился, затем заболел и скончался, не прожив и года после этих событий.  
С ранних лет маленький Шафи стремился к учебе, к знаниям. Отец, видя его интерес к учению и желая дать сыну духовное образование, отдал его в медресе при мечети Шаха Аббаса в Гяндже. В медресе расширился кругозор Шафи – здесь он изучал персидский и арабский языки и чистописание. Не имея желания посвятить себя религии и получить духовный сан, он, однако же, не противился желанию отца, и пока тот был жив, Мирза Шафи продолжал обучение в медресе, которое покинул только после кончины отца.
В годы учебы он познакомился с Хаджи Абдуллой, который возвратился в Гянджу из торгового странствия в Тебриз и Багдад. Упомянутый в источниках как «человек замечательных душевных качеств и высокой нравственности» Хаджи Абдулла по многим вопросам был в конфронтации с местными ахундами и муллами и постоянно вступал с ними в споры. Хаджи Абдулла покровительствовал молодому Мирзе Шафи, разделявшему его взгляды, став его духовным отцом и учителем.
Вскоре по ходатайству Хаджи Абдуллы, рекомендовавшего Вазеха как человека «на честность которого можно положиться», дочь Джавад-хана Пюста ханум взяла Мирзу Шафи, прекрасно знающего фарси (бывший в те годы языком официальной переписки) и обладающего прекрасным почерком, на должность своего секретаря. Есть предположение, что именно в тот период  поэта стали именовать Мирзой, что впоследствии отразилось в его творческом псевдониме. Некоторые исследователи связывают слово «мирза» с его преподаванием каллиграфии и восточных языков при мечети Шаха Аббаса.
В те годы Мирза Шафи уже писал стихи под псевдонимом Вазех, что значит «ясный, выразительный», и был известен всей Гяндже как талантливый поэт. Тогда же Мирза Шафи влюбился в дочь Ибрагим-хана Гянджинского – эта история любви, имевшая несчастливый конец, оставила глубокий след в творчестве поэта.
В 1826 году возобновилась война между Персией и Россией.  Старший сын Джавад-хана Угурлу-хан  удерживал Гянджу в течение трех месяцев, но после сражения, закончившегося его поражением, Угурлу-хан был вынужден вместе с сестрой   покинуть страну и отправиться в Персию.
Оставшийся без работы Мирза Шафи некоторое время занимался частным преподаванием. В 1831 году скончался Хаджи Абдулла и Мирза Шафи лишился единственной поддержки и опоры. В 30-40-е годы XIX века Мирза Шафи работал секретарем у  состоятельных людей, преподавал восточные языки и переписывал ценные книги. Расширялась и география его известности как поэта, мастера газелей, касыд, месневи (традиционные  формы стихосложения в поэзии стран Ближнего и Среднего Востока, Средней и Южной Азии).
Одним из учеников Мирзы Шафи в Гяндже был приехавший в город в 1832 году Мирза Фатали Ахундов – будущий основоположник азербайджанской драматургии. Мирза Шафи, обучавший Ахундова каллиграфии, сыграл немаловажную роль в формировании его прогрессивных просветительских взглядов.
В те годы широкую известность обретает занимающий особое место в истории азербайджанской литературы XIX века литературный меджлис «Дивани-хикмет» («Собрание мудрых»), основоположником и центральной фигурой которого был Вазех.
В конце 1840 года Мирза Шафи Вазех переехал в Тифлис, где начал работать преподавателем восточных языков. В те годы в Тифлисе продолжает работу меджлис «Дивани-хикмет», возникают тесные связи Вазеха с Аббасгулу Ага Бакихановым, Мирзой Фатали Ахундовым и другими деятелями культуры Азербайджана и всего Кавказа.
В 1844 году в Тифлис прибыл немецкий литератор и ориенталист Фридрих Боденштедт, проявлявший большой интерес к жизни и культуре Кавказа и пожелавший брать уроки восточных языков. В Тифлисе он познакомился с Мирзой Шафи и стал под его руководством изучать азербайджанский и персидский языки. После занятий, проходивших три раза в неделю, Мирза Шафи читал ученику свои произведения, что было, на его взгляд, лучшей методикой обучения языку. В это время Мирза Шафи, работавший учителем в Тифлисской гарнизонной школе, по ходатайству Боденштедта был принят на работу в Тифлисскую гимназию в качестве преподавателя азербайджанского языка. В эти годы между ними складываются близкие отношения, и Боденштедт (один или со своими европейскими друзьями) часто принимает участие в собраниях литературного меджлиса «Дивани-хикмет», проходящих в доме Вазеха. Так Боденштедт изучал восточные языки и часто был первым читателем стихов Мирзы Шафи, которые тот слагал экспромтом или читал из записей.  
В 1847 году Боденштедт вернулся в Германию, захватив с собой тетрадь стихотворений Мирзы Шафи под заголовком «Ключ мудрости».  В 1850 году в Берлине вышло в свет объемистое трехтомное издание Боденштедта под названием «Тысяча и один день на Востоке» («Tausend und ein Tag im Orient»), в которой автор пишет, что упомянутая тетрадь была подарена ему Вазехом.  Часть книги была посвящена учителю Боденштедта – Мирзе Шафи, и в этом же издании была опубликована значительная часть стихов Вазеха. Книга, в особенности ее «поэтическая часть», имела большой успех у читателей и издателей. В 1851 году вышла в свет книга «Песни Мирзы Шафи» («Die Lieder des Mirza-Schaffy») в переводе Ф. Боденштедта, а в 1874 году Боденштедт издал еще одну книгу – «Из наследия Мирзы Шафи» («Aus dem Nachlasse Mirza Schaffy’s»), в которой взял на себя смелость заявить, что стихи Вазеха являются его собственными произведениями, а Мирза Шафи вовсе не является их автором.
В 1846 году Вазех вернулся в родную Гянджу, где некоторое время еще преподавал, продолжая в то же время свою творческую деятельность и работу литературного меджлиса «Дивани-хикмет».  В 1850 году Мирза Шафи вновь перебрался в Тифлис, где работал преподавателем персидского и азербайджанского языков в Тифлисской гимназии. В 1850-1852 годах Мирза Шафи Вазех вместе с одним из московских воспитанников видного азербайджанского педагога Мирзы Казембека – Иваном Григорьевым составил первое учебное пособие по азербайджанскому языку, а также первую хрестоматию азербайджанской поэзии – «Китаби-тюрки». (Книга была составлена ??по поручению начальника Управления государственных образовательных учреждений региона Шамаха-Дербент, майора Ковалинского).
Мирза Шафи Вазех скончался в Тифлисе в ночь с 16 на 17 ноября (по другим данным 28 ноября) 1852 года. Увы, поэт так и не увидел изданных в Германии книг «Тысяча и один день на Востоке» и «Песни Мирзы Шафи», а книга «Китаби-тюрки» была издана литографским способом в Тебризе только в 1856 году, то есть через 4 года после его кончины.
Творчество Мирзы Шафи еще при жизни поэта вызывало большой интерес современников, его произведения были переведены на многие языки. Уже в 1850 году в 4-м выпуске издающегося в Санкт-Петербурге журнала «Сын отечества» были опубликованы два стихотворения Вазеха в переводе неизвестного переводчика. В последующие годы произведения Мирзы Шафи были переведены на десятки языков, вызвав продолжительную литературоведческую полемику. Его стихи привлекли внимание выдающихся писателей того времени – так  Л. Н. Толстой в одном из своих писем к А.А.Фету, говоря о Вазехе, пишет: «Он (вероятно, подразумевается Н.И. Эйферт, который в ту пору был домaшним учителем немецкого у Толстых) привез мне на днях Мирза Шафи... Там есть прелестные вещи. Знаете ли вы их?..»
Выдающийся музыкант своего времени, русский пианист и композитор Антон Рубинштейн написал цикл романсов на 12 стихотворений Мирзы Шафи.  Эта работа в 1855 году была с одобрением отмечена знаменитым венгерским композитором Ференцем Листом, который оказал поддержку в издании этих романсов, быстро обретших популярность в Европе под названием «Персидские мотивы». Впоследствии тексты этих романсов были переведены с немецкого языка на русский великим русским композитором Петром Ильичом Чайковским и с большим успехом   исполнялись легендой мирового оперного искусства Федором Шаляпиным. 5 ноября 1887 года на улицах Берлина были вывешены афиши, извещавшие о том, что в театре Фридриха Вильгельма состоится представление оперетты композитора Карла Мильокера «Песни Мирзы Шафи»  (авторство либретто принадлежало Эмилю Полу).
Таким образом, и стихотворения поэта, и в целом его жизнь и творчество оказались в центре внимания немецких, европейских, русских и азербайджанских исследователей – историков литературы, литературоведов и текстологов. За прошедшие годы были написаны сотни статей, научных трудов, монографий, проведено множество научных дискуссий, В результате многолетних исследований как в Азербайджане, так и за рубежом, ведущими литературоведами была детально восстановлена личная и творческая биография Мирзы Шафи Вазеха, обнародованы рукописи поэта и опровергнуты все беспочвенные притязания на его творчество.
Сегодня в Баку, Гяндже и Тбилиси есть улицы имени Мирзы Шафи Вазеха, в честь великого поэта названы школы, музеи, парки. Интерес к творчеству поэта не угасает и в ХХI веке. Его поэтическое наследие преподается в средних и высших учебных заведениях. Художники, скульпторы, писатели, композиторы и исполнители продолжают обращаться к его образу и произведениям.
Нынешнее полное издание сочинений М.Ш. Вазеха (Мирза Шафи ВАЗЕХ. Полное собрание сочинений. Издание первое (в 4-х книгах), Баку 2019, ISBN978-9952-8332-3-2) приурочено к 225-летию поэта, которое отмечалось в 2019-м. Составителями проделана большая и скрупулезная работа (с привлечением коллег из Академии наук Азербайджана, Бакинского Университета, а также переводчиков и литературоведов из Германии) по собиранию разрозненных текстов поэта в отечественных и зарубежных источниках, уточнению разночтений в различных переводческих версиях, тщательному редактированию всех трех версий издания – на азербайджанском, русском и немецком языках.  В русской версии издания, наряду с уже ставшими классическими переводами Н. Гребнева, Л. Мальцева, включены редкие переводы, например, С. Надсона или Петра Ильича Чайковского. Большой массив современных переводов принадлежит, в частности, видному российскому поэту и многолетнему переводчику азербайджанской поэзии Михаилу Синельникову. В результате совместных усилий творческой группы данное издание, являющееся на сегодняшний день первым, по-настоящему полным собранием сочинений поэта, с большим интересом встречено как специалистами, так и широкой читательской аудиторией.

Тифлис  
Стихи  разных лет

***
Неся слова благоговейно,
Твои посланцы разбрелись –
Стал славен от Куры до Рейна
Твоими песнями Тифлис!

(Перевод  Михаила  Синельникова)


***
Есть города приятнее для глаз,
Но все-таки прославился Шираз
Великой красотою, подтвержденной
Стихом Хафиза много тысяч раз.

На свете лишь поэты могут вмиг
Поднять рабов и в грязь втоптать владык,
Великим сделать то, что не велико,
Того ничтожным сделать, кто велик.

Слова Хафиза убедили нас,
Что края нет прекрасней, чем Шираз,
Поэт булыжник города родного
Посредством слова превратил в алмаз.

И наш Тифлис напоминает сад,
Здесь винный дух, цветочный аромат.
Спокон веков прекрасный этот город
Поэтами и песнями богат.

И ты, Мирза Шафи, воспой Тифлис,
Как город свой родной воспел Хафиз.
Воспой Тифлис, и песнею своею
Над городами прочими возвысь!

Мирза Шафи, твои напевы – рай
Для всех красот, чем славен этот край.
Вино, любовь –  все, что в стихах воспето,
Благослови, Аллах, а не карай.

Мирза Шафи, твои напевы –  ад
Для всех святош, что судят и брюзжат,
Мирза Шафи, ханжей твои напевы
Сильней геенны огненной страшат.

(Перевод  Наума Гребнева)


***
Там за горами высится Казбек,
Седой Казбек, проживший долгий век.

Трезвонит речка у его подножья.
Внизу – весна, а на вершине – снег.

Мне кажется порой: с Казбеком схож я,
Большой седоголовый человек.

А ты – весна у моего подножья,
Ты – речка, начинающая бег.

(Перевод  Наума Гребнева)


***
Кура у ног моих, у самых ног
Поет и плачет желтая вода.
И солнце опускается в поток.
О, если б так осталось навсегда!

Сосуды придвигаются ко мне,
Я пью, и забывается беда,
И взгляд любимой вижу я на дне.
О, если б так осталось навсегда!

На свете ночь, на небе солнца нет,
На небе звезды, и любовь – звезда.
Чем гуще мгла, тем ярче звездный свет.
О, если б так осталось навсегда!

Пусть в двух морях твоих безбрежных глаз
Бурлит моя любовь, иди сюда,
Темно вокруг, никто не видит нас…
О, если б так осталось навсегда!


Тифлисские девицы

Тифлисские девицы
В сиянье диадем
Прекрасны, светлолицы,
И я в восторге нем.

Все шелк и бархат рытый –
Их платья и платки,
И яркой нитью шиты
Их туфелек шнурки.

Под белыми чадрами,
Как будто бы к венцу,
Проходят вечерами,
И все-то им к лицу.

Тифлиса чаровницы…
Хочу я все сильней
Их блеском насладиться
В нарядах давних дней.

Без этих украшений
Мишурных, привозных,
В своей красе весенней,
В цветных шелках своих.

Когда не приодета
Та, чей прелестен лик,
То не прельстит поэта,
Будь даже он старик!

(Перевод  Михаила  Синельникова)


***
– Мирза Шафи, заладил ты одно,
Все про любовь поешь, да про вино,
А это нам наскучило давно,
Все, что чрезмерно, то надоедает.

О чем же петь, подайте мне совет:
Здесь на земле, где столько зла и бед,
Любовь и хмель – единственный просвет,
А светлое чрезмерным не бывает.

(Перевод  Наума Гребнева)


***
За красоткой по тропинке
Молча шел я в пустоту…
Но прекрасны здесь грузинки,
Как фракиянки в цвету.

Хоть встречались наши взгляды,
Ускользнет, как ни гляди.
Тщетно я искал отрады,
Сердцу холодно в груди.

Только ты так небывало
Сердце сблизила с моим.
Все, что в искрах исчезало,
Стало пламенем одним.

Только ты и оживила
Дух, что в сумраке поник…
Всходит главное светило –
Гаснут звезды в тот же миг.

(Перевод  Михаила  Синельникова)


***
Состришь ты едко и толково,
И всякий скажет человек:
«Из уст моих ты вынул слово,
Я думал то, что ты изрек!»

Мирза Шафи, всего-то дела –
Взять нечто из народных дум,
Чтоб шутка город облетела,
Повсюду вызывая шум.


(Перевод  Михаила  Синельникова)


Старые сказки Тифлиса

Тифлисские узнал я сакли
С трудом – усилием души,
Хоть под луной они не так ли,
Как прежде были, хороши!

С большим трудом себе на диво
Я узнаю тифлисских дев,
Они проходят горделиво
И на меня не поглядев.

Мирза Шафи, а ведь едва ли
Легко узнать и облик твой
С тех самых пор, когда вы стали
С Хафизой мужем и женой.

(Перевод  Михаила  Синельникова)


***
На крыше ты встала, меня проводив,
И волосы ветра взметает порыв.
– Прощай, моя радость, тебе я спою
Сегодня последнюю песню свою.
Пора уходить – впереди города…
Я знаю, что путь будет долог!
Но все ж, дорогая, до встречи, когда
Над ложем готов будет полог!

Увидишь еще, что тебе я привез
Чудесный атлас для наряда,
Лаванду для амбровых этих волос
И хну для ногтей – все, что надо.
Придут с караванами издалека
Тяжелый и нежащий бархат, шелка…
И щедрости мать твоя рада.

Стояла на крыше, когда уходил,
Махала мне, вскинувши руки,
И ветер, взметнув ее волосы, взмыл,
Ей песню отнес о разлуке.
– Счастливой дороги, любимый! О, да,
Я знаю, твой путь будет долог.
И все же спеши возвратиться, когда
Над ложем готов будет полог!..

(Перевод  Михаила  Синельникова)


Прощание с Тифлисом

Прекрасен ты, город Куры, и плодами богат!
Прекрасны особенно жены твои и сыны!
Ты – море мучений моих, ты – море отрад,
Перлы в котором сердцем моим найдены,                     
С поклоном и полною чашей
я петь тебя рад.
Скалы и горы вокруг
обнимают тебя,
Плодотворные воды
везде орошают тебя.
Зреют в ветвистых кустах,
В ярких зеленых полях
Вина твои огнистые,
Ключ чудотворный живой,
Катится теплой волной
Чрез дикие плиты скалистые.
Старые сакли ползут
Повсюду с зеленых полей
К верху, где горы желтей.
Со скал обрывистых тут
Крепости смотрят руины,
Замки в долину Куры –
Там видны дворцы-исполины,
Дома без числа и дворы.
Виден повсюду толпой
Пестрый на рынках народ,
Над этим небесный свод
Прекрасный и голубой.
Для довершенья красот
Ряд легких балконов идет.
Галереи везде извиваются
Вокруг на твоих домах:
На эти балконы сбираются
Ночью при лунных лучах
Красавицы в стройных чадрах.
Они оперлись на перила,                
Их пестрые платья порхают,
Их лица так сладки и милы,
Их малые ножки мелькают.
Сверкают под белой чадрой
Их черные очи порой…
Прекрасен ты, город Куры,
и плодами богат!
Прекрасны особенно
жены твои и сыны!
Ты – море мучений моих,
ты – море отрад,
Перлы в котором сердцем
моим найдены,
С поклоном и с полною чашей
я петь тебя рад!..

(Перевод  Н. Эйферта)


Алина Талыбова

Тбилиси – город теплый и гостеприимный. Это место пересечения, совмещения и сочетания разных культур и народов. Здесь живут люди многих национальностей и конфессий. И каждый стремится обогатить город своей национальной особенностью, своим колоритом.
Есть одна составляющая облика грузинской столицы, что подчеркивает наличие здесь различных культур – это национальные кухни народов мира. А сегодняшний день добавляет интересные и яркие, мирные завоевания – кулинарные. Гуляя по Тбилиси, можно забрести в турецкий, еврейский ресторанчик, отведать китайские или украинские блюда. А совсем недавно впервые появилась казахская кухня. Ее основатели – трое молодых соотечественников из Казахстана, которые скучали по своей национальной еде.
Еркеш Баймухамбет, совладелец казахского ресторана в Тбилиси: «Мы казахскую кухню открыли для казахов, живущих в Грузии. Это наша целевая аудитория. Однако у нас очень много гостей из местного населения. Им тоже нравятся наши угощения. Они даже ищут аналоги в своей кухне, например, манты грузины сравнивают с хинкали».
Между тем повар на казахской кухне грузинка, которая любит экспериментировать.
Нино Куркумули, повар в казахском ресторане Тбилиси: «Я работала в разных кухнях: украинской, ливанской, грузинской. Узнала, что открывается казахская и пришла на собеседование. Мне нравится экспериментировать и познавать что-то новое. Здесь меня обучал казахский повар. Кухня, конечно, отличается от грузинской: тут баранина, конина. Вообще много мяса и лука. Блюда разнообразные, мне нравятся. Сложности, конечно, вначале были, но я справилась. Сейчас готовлю уже свободно, но мне еще есть, к чему стремиться».
Название у ресторана – «Орда». Именно так в далекие времена именовалась военно-административная организация у тюркских и монгольских народов. С тех пор слово это приобрело другое смысловое наполнение, стало символичным.
Сандугаш Ердимбекова, совладелица казахского ресторана в Тбилиси: «Это звучное и красивое название означало для наших предков уют дома, встречу с близкими людьми после долгого пути. Так и для команды нашего ресторана «Орда» – это символ тепла и душевной трапезы по всем казахским традициям. И поэтому мы здесь, в Тбилиси, вдалеке от родного Казахстана, всем соотечественникам дарим связь с домом через вкусные национальные блюда».
Калорийная, народная, восточная и многослойная – именно такова современная казахская кухня. Во многом она стала наследницей традиций кулинарной культуры кочевников и казахов, ведущих оседлый образ жизни. Отсюда и разнообразие пород мяса, и традиционные способы термической обработки продуктов, и множество молочных и кисломолочных напитков. Конечно, не всегда в Грузии можно достать многие продукты для идентичности приготовления блюд, поэтому что-то приходится привозить из Казахстана.
Ирина Ковава, совладелица казахского ресторана в Тбилиси: «Мы, конечно, привозим конину, а также свою колбасу и сладости. Привезли специально из Казахстана пиалы для чая, так как у нас на родине сохраняются старинные чайные традиции. И когда к нам сюда приходят соотечественники, мы сразу разливаем чай – встречаем гостей – совсем как дома. У нас есть очень интересный обычай. Когда в Казахстане встречают в семье гостей, то наливают чаю чуть-чуть, это говорит о том, что хозяева рады гостю и рады за ним ухаживать. Гость выпивает – ему доливают, и тем самым показывают, что это очень ценный гость. Мы можем хоть весь вечер так стоять и доливать чаи. Это делается для того, чтобы гость подольше задержался. А если в семье наливают сразу полную пиалу, значит, хотят, чтобы гость поскорее ушел. Также мы с родины привезли свои картины, где изображены юрты, девушки в национальных костюмах. Это все придает особый уют нашему ресторанчику».
Меню ресторана разнообразно: здесь и визитная карточка казахского застолья – бешбармак, и манты, и лапша, а также национальные сладости и, конечно же, собственный хлеб, про который есть даже народная шутка.
Сандугаш Ердимбекова, совладелица казахского ресторана в Тбилиси: «Мы, казахи, – народ находчивый и не без хитрецы. Почему? Да потому что кто-то хлеб делает с мясом, кто-то с курицей, кто-то печет пирожки с картошкой, с яйцами… у всех народов по-разному. А казахи придумали маленькие пирожочки, наполненные внутри воздухом, и называются они баурсаки».
Ресторан работает всего пару месяцев, а уже обрел свою аудиторию. Первая встреча соотечественников состоялась в День независимости Казахстана.  
Айгуль Койшиманова, гражданка Казахстана, жительница Тбилиси: «Здесь в Тбилиси мы нашли друг друга (я имею в виду казахов)благодаря средствам социальной связи. Узнали, что появился у нас новый ресторан. И мы решили здесь встретиться. Нас было очень много на День независимости Казахстана. Пришли с детьми, семьями, то есть отметили праздник большой казахской дружной семьей.  А потом решили, что всегда будем здесь встречаться с соотечественниками».  
Надо отметить, что основу традиционного казахского меню составляют блюда, способы приготовления которых формировались столетиями. По этому поводу у администрации ресторана есть амбициозные планы.
Ирина Ковава, совладелица казахского ресторана в Тбилиси: «У нашей команды большие планы на 2020 год. Мы уже начинаем продумывать и организовывать все детали для следующего тбилисского ресторана, где будет больше места для всех наших казахских и грузинских друзей. А главное – мы продумываем меню с забытыми национальными блюдами. Это будет не только вкусно и интересно, но и важно для всех нас: кухня сохраняет историческую связь между поколениями».
Ностальгия – одна из самых сильных человеческих эмоций. Ее переживания так или иначе возвращают в прошлое, вызывая тоску по родине. И хорошую терапию от этой болезни придумали казахи: в своем ресторане национальной кухни они исцеляют всех: вкусно, душевно и весело.


Юлия тужилкина

Нану Гонгадзе представлять нашим читателям не надо – она была одной из самых известных советских журналисток, работала диктором и корреспондентом на Первом канале грузинского телевидения, собкором программы «Время» в Грузии. В 1993 г. Нана покинула программу «Время». Уехав в США, она сохранила профессию: стала корреспондентом русско-американского телевидения WMNB, работала в передаче «Добрый вечер, Америка», информационной программе «Пульс планеты», готовила и вела еженедельную радиопрограмму «Эртоба» на грузинском языке, была сотрудником редакции русской службы «Голоса Америки». Освещала заседания Генеральной ассамблеи ООН, предвыборные президентские кампании, была аккредитованным журналистом в Белом доме, Конгрессе США, Центре зарубежной прессы в Вашингтоне, Пентагоне, видеожурналистом департамента «Vice of America Eurodivision» и телевизионной компании «Global Village Communication». Удостоена специальной награды Международного бюро вещания США. Сегодня Нана Гонгадзе – независимый продюсер, снимает авторские документальные фильмы. Презентация одного из них (вместе с книгой) недавно состоялась в Доме писателей Грузии. «Жизнь на пуантах» – так называется проект, посвященный выдающейся балерине ХХ века Тамаре Тумановой (Туманишвили), известной в мировом балете под именем «Черная жемчужина».

– Давайте для начала подведем итоги вашего приезда в Грузию. Чем были заполнены эти дни, что особенно запомнилось, что порадовало?
– Порадовала погода, светило солнышко, было тепло. Я боялась холода, снега, ветра, а попала в настоящую весну. Порадовало, что презентация прошла очень успешно. Знаете, я немного волновалась, думалa, что зал Дома писателей не заполнится, а произошло наоборот – некотoрым даже пришлось весь вечер стоять на ногах. Я приглаcила тех, с кем довелось пересекаться и в средней школе, и в Тбилисском университете, и в Доме моделей Грузии и в Государственном ансамбле народного танца Грузии под руководством Нино Рамишвили и Илико Сухишвили. Пришли мои друзья, сегодня уже светила в мире грузинского балета. Пришли те, с кем я более 20-ти лет бок о бок проработала на телевидении Грузии, известные на сегодняшний день операторы, режиссеры, продюсеры. Естественно, не обошлось без родственников и соседей. Я хочу выразить искреннюю благодарность сопредседателю Дома писателей Грузии Маквале Гонашвили за помощь и поддержку в проведении вечера.

– Как вас встречали? Ведь столько лет прошло…
– Meня буквально завалили букетами, корзинами цветов, обнимали, целовали и говорили, как по мне соскучились. Это было невероятно приятно! Когда я представляла фильм, беседовала с залом, то на меня глядели такие радoстные и счастливые глаза, каких давно не увидишь в Тбилиси, перенесшем столько потрясений и бед. И тогда подумалось, что мне действительно стоило приехать за тысячи километров в город моего детства и юности, если я смогла устроить людям хоть и небольшой, но все же праздник для души. До начала фильма я объявила, чему посвящен вечер и вообще мой приезд в Грузию: «Cегодня мы празднуем 100-летие Тамары Тумановой, ведь именно сегодня день ее рождения по старому стилю!» Зал буквально взорвался аплодисментами, все были в полном восторге. Моя племянница Тина Беручашвили, которая и организовала весь этот вечер, даже заказала торт с изображением фигуры великой балерины и названием моей книги! Но это было уже после презентации, во время праздничного фуршета, под аккомпанемент замечательного камерного трио. Приятные воспоминания остались у меня и от посещения студии «Пионер-фильм» во Дворце молодежи, которой руководит опытный телевизионщик Григорий Чигогидзе. Меня приняли в почетные члены «Пионер-фильма»! Кстати, мой интерес к кинематографу проявился лет в 14, когда я прочла «Всеобщую историю кино» Жоржа Садуля и начала посещать кружок при «Пионер-фильме», который вел Гулбат Абелишвили. Так что меня неспроста пригласили в гости юные киношники и журналисты. Вообще, я считаю, что дети обязательно должны заниматься в различных кружках. Душевной оказалась встреча с директором Музея эмиграции в Тбилиси Русудан Кобахидзе. Я передала в дар музею и книгу, и все мои докумeнтальные фильмы, начиная с «Дочери Маяковского» и заканчивая картиной «Жизнь на пуантах».

– Чем вас так покорила Тамара Туманова?
– В первую очередь тем, что в ее жилах текла грузинская кровь. Думаю, это обусловлено тем обстоятельством, что грузин осталось уже очень мало, и поэтому если за рубежом обнаруживаешь соотечественника, хочeтся узнать о нем побольше и поделиться с другими. Мы ничего не знали о Тамаре Тумановой. Ей было запрещено бывать в СССР, на ее имя было наложено табу. Безусловно, меня привлекли ее красота, талант, трудолюбие, целеустремленность. Я совершенно случайно oбнаружила ее фотогрaфию, когда брала интервью для русско-американского тeлевидения WMNB у ее бывшего партнера, легенды балета Олега Брянского, бывшего танцора Лондонского фестивального балета. Это было в 1995 году. Бaлeрина была жива, мы позвонили ей, но Тамару уже увезли в госпиталь, откуда она не вернулась. Интервью Олега я положила на полку и попрощалась с идеей сделать программу о Тумановой. Потом я занималась своим становлением, карьерой. Hа заслуженный отдых вышла в 2008 году, сразу же после пятидневной августовской войны. Я приобрела технику, оборудовала студию, и началoсь моe самостоятельноe производство докумeнтальных фильмов. Первой работой стала картина о дочeри Маяковскoго, премьера которой состоялась в Грузии, на Международном поэтическом фестивале «Русского клуба» «Во весь голос». За ней последовали другие, в тoм числе и фильм о Тамаре Тумановой.

– Как началась и складывалась работа над книгой и фильмом?
– Дело в том, что у фильма – ограниченный хронометраж, в который надо умеcтиться, а у книги – неограниченный формат. Что мне было делaть с уникальным материалом, накоплeнным в результате моих исследований? Oпыта написания книг у меня не было, но мне помогла Нино Надарая, научный сотрудник Государственного музея искусств Грузии. Она ввела меня в курс дела, и работа пошла легко. В книгу, по сравнению с фильмом, вошли более обширные интервью. На экране появляются партнеры Тамары, те, с кем она танцевала и в балете Мoнте-Карло, и во время своих многочисленных гастролей. Помимо уже упомянутого Олега Брянского, в городе Бока Ратон, во Флориде, я нашла Николая Положенко, еще одного партнера Тамары. Позднее, совершенно случайно, обнаружила в Нью-Йорке 94-летнюю балерину Бетти Лоу, она танцевала с Тамарой в труппе русского балета Монте-Карло. Это была редкая удача, тем более, что Бетти обладала необыкновенной памятью, все помнила до мельчайших подробностей. Но самое интересноe и непредвиденное произошло в Лос-Анджелесе, где при помощи импресарио Михаила Барского я нашла родcтвенницу Тамары, грузинскую пианистку Маргариту Чхеидзе. Ну и как можно было обойтись без интервью нашей звезды Нино Ананишвили? Она лично встречалась с Тумановой и даже получила подарок от великой балерины – жемчужную брошь на счастье. Кoгда у меня накопилось достаточно материала, я связалась с Фондом Баланчина в Нью-Йорке – мне нужен был эксперт в области балета. Узнав о моем проекте, директор по исследованиям Фондa Баланчина Нэнси Рейнольдс сама приехала ко мне на интервью в Вашингтон, a впоследствии руководила моей работой и давала советы.

– Расскажите о других фильмах, которые вы сняли.
– Как я уже сказала, я сделала фильм об aмериканской дочери Маяковского Хелен Патрисии Томсон – Елене Владимировне Маяковской, которaя на протяжении 60-ти лет хранила тайну своего рождения. Я была одной из первых, кто снимал ее на видео. Знаете, узнав, что я из Грузии, она поселила меня в своей нью-йоркской квартире и даже уступила спальню своей матери, где все стены были увешаны рисунками Маяковского и известного русского футуриста Давида Бурлюка. Интересной получилась картина о Давиде Чавчавадзе, потомке последнего грузинского царя Геoргия XII и русского императора Николая. Давид более 40 лет работал в ЦРУ и написал об этoм книгу. В фильме подробно рассказано о его семье, детях, своими воспоминаниями делятся его друзья. Давид отличался прекрасным слухом, был наделен хорошим голосoм – в фильме он поет несколько песен, которым его научили советские пилоты на Аляске в годы Второй мировой войны. Я рада, что успела запечатлеть его на пленке. Тогда ему было 85 лет.

– Если ли среди ваших фильмов самый любимый?
– Cамый любимый – отрывок из фильма «Сталинская мозаика» о том, как снимался фильм «Падение Берлина» Михаила Чиаурели. Дочь режиссера, выдающаяся грузинскaя актриса Софико Чиаурели вспоминает актера Михаила Геловани, исполнявшего роль Сталина, и разные истории, связанные с ним. Интересны, на мой взгляд, интервью с внучкой Сталина, Галиной Джугашвили, и c дочерью бессменного секретаря Сталина, Натальей Поскребышевой. Я снимала их в 1997 году, и эти пленки тоже лежали на полке – не было времени ими заняться, ведь в Америке надо работать.

– Сняли ли вы фильм об истории грузинской моды, как собирались?
– Представьте себе, да, в Тбилиси, во время моего предыдущего приезда. Толчком послужилa вывеска банка на здании Дома моделей Грузии, расположенном на бывшей площади Воронцова. Оказалось, что банк приобрел весь первый этаж, где с 1949-го по 1990-е годы располагался центр грузинской моды. К этому времени уже появилась книга бывшего главного художника Дома моделей, Лели Хведелидзе. Я посетила ее дом, мы нашли ее награды, журналы. Так что каким-то образом удалось отдать дань памяти человеку, полвека посвятившему делу развития грузинской моды. За три дня я обошла дома бывшиx коллег, грузинских манекенщиц, и снимала их прямо с руки на мою малюсенькую камеру. Kогда я была у Деи Джабуа, бывшей нашей модели, сейчас – известной художницы, она даже не догадалась, что я ее снимаю, поэтому все получилось очень естественно. В фильме участвует бывший директор Дома моделей Юрий Гоголадзе, технолог одежды Медея Бочоришвили, модельер Юза Нацвлишвили, модель и актер Зураб Кипшидзе, актриса Манана Абазадзе, модели Анита Акимова, Наталья Самадалашвили и другие.

– Несколько лет назад вы сетовали, что «на телевидении – сплошные игры, лотереи, шоу. У нас нет образовательного канала, нет канала о культуре». Прошли годы, но ситуация не меняется. Может, пора вмешаться?
– Нина, вы преувеличиваете мои возможности! Скажу честно – я больше не смотрю грузинское телевидение. Иногда в Интернете или на страничках фейсбука открываю запись той или иной программы. Хотелось бы отметить, что нынешнее поколение журналистов намного раскованнее нас, они отлично работают в прямом эфире. На нашем телевидении уже существуют передачи журналистского расследования, это шаг вперед. И потом, у грузинских телезрителей огромный выбор как зарубежных, так и российских каналов. Значительная часть молодежи свободно владеет английским и русским языками. Главное – найти программу по вкусу и не смотреть всякую чушь.

– Нана, если бы вам разрешили изменить только одну вещь в мире, что бы это было?
– Я бы восстановила территорию Грузии в тех границах, в каких она была в период правления царицы Тамары, с населениeм в 12 миллионов грузин. Или же в тех пределах, в каких она находилась в период Советского Союза. Я бы вернула нашей столице ее привычный вид – без уродливых небоскребов и серых безликих высоток.

– За что вы больше всего благодарны этой жизни?
– За все. И за плохое, и за хорошее, что было в моей жизни. Вообще, по натуре я – благодарный человек, всегда замечаю хорошее и плачу тем же. Стараюсь добром отвечать и тем, кто невзначай меня унизил, обидел либо огорчил. Тaкое ведь тоже бывает: Благодарна судьбе за красивую дочь Лику, за то, что вырастила и воспитала внуков Тину и Луку порядочными, образованными и уже независимыми личностями. Благодарна за заботливого мужа Фрэнка. Благодарна, что здесь, в Америке, оценили мои 20 лет труда на грузинском телевидении и сохранили мне профессию. Спасибо этой стране, что научила меня правильно жить, думать, придала уверенности в себе, в собственных силах.

– Если бы вы могли дать ребенку только один совет на всю жизнь, что бы вы сказали?
– Ничего не бойся, будь храбрым и иди только вперед!

– Чем сегодня заполнена ваша жизнь? Что делает вас счастливой?
– Сегодня моя жизнь заполнена домом, семьей. Наконец-то у меня есть достаточно времени, и я никуда не спешу. Иногда наслаждаюсь ничегонеделанием, люблю перечитывать старые книги. Кстати, я привезла из Тбилиси всю мою библиотеку. Сейчас в Вашингтоне очень красивая пора, цветут вишневые деревья, весь город покрыт цветочным ковром, вот и наслаждаюсь красотой природы. Стала больше времени уделять кухне. Оказывается, у меня все очень хорошо получается – и обед, и печеное, и даже соленья. Но должна признаться, что печь хачапури я так и не научилась. А если говорить о счастье, то, думаю, мы сами являемся источником своего счастья, и оно в большой степени зависит от нас самих. Ведь гласит же русская пословица, что человек –сам кузнец своего счастья. Поэтому стараюсь смотреть на жизнь с положительной стороны, не злиться, не завидовать, избегать отрицательных эмоций. И, естественно, всегда помню, что счастье капризно и непредсказуемо. Когда пытаешься его поймать, оно ускользает, но стоит отвлечься, счастье само опускается на вашу ладонь.


Нина ШАДУРИ

Вышел в свет альбом «Творчество художников Грузинской немецкой ассоциации «Айнунг», приуроченный к 200-летию основания немецкой колонии в Грузии.
Новое издание охватывает значительный промежуток времени – с 30-х годов прошлого века до наших дней, представляя профессиональных и самодеятельных художников, скульпторов и фотографов.
Напомним, что история переселения немцев в Грузию началась в 1817 г. XIX века. Согласно манифесту Екатерины Великой мигрантам в Российской империи гарантировали свободу вероисповедания, право на строительство собственных церквей, освобождение от налогов и военной службы. Им также передавалась земля с правом наследства, правда, не как личная собственность, а как собственность колонии.
Перебраться на ПМЖ в Грузию немцев пригласили по инициативе генерала Ермолова. В основном, это были переселенцы из Баден-Вюртемберга, которые перенесли нашествие Наполеона, политические беспорядки, голод и религиозные гонения. Среди колонистов были отколовшиеся от  лютеранской церкви сектанты, стремившиеся переселиться на Святую землю или осесть на отрогах Арарата, чтобы там встретить конец света. Однако до Палестины швабы так и не добрались и осели в живописных долинах Грузии. Уже через полвека немецкие колонии превратились в образцовые поселения: Мариенфельд – современный Сартичала, Ной – в пригороде Тифлиса на Кукии, Александердорф – на левом побережье Куры в Дидубе, Петерсдорф – недалеко от Сартичала, Элизабетталь – нынешний Асурети, Катариненфельд – Болниси были застроены каменными домами, окруженными садами, на центральной площади высилась кирха, действовали школы, аптеки и больницы.  Немцы занимались виноделием, варили пиво, изготовляли молочные и колбасные изделия, сыры. Переселенцы не скупились на образование детей, и вскоре в Грузии все чаще стали появляться инженеры, врачи, аптекари, ученые, архитекторы из числа колонистов. Немецким архитекторам мы обязаны нарядными зданиями и особняками на центральных проспектах Тбилиси. Выходцами из числа колонистов были выдающиеся мастера кисти  Альберт Зальцман и Оскар Шмерлинг.
Многие представители известных фамилий грузинских немцев представлены в новом альбоме-альманахе. Например, Тинатин Гейне, ведущая свою родословную из семьи заслуженных врачей, является участником многочисленных выставок, художником театра и кино, графиком, работы ее находятся в музеях и частных коллекциях разных стран. В альбоме представлено также творчество ее сына, театрального режиссера Нико Швелидзе, работы внучки... Подобные семейные династии скорее правило, а не исключение. В сборнике отражено творчество представителей двух, а то и трех поколений талантливых семей. Даже краткие биографии героев альбома свидетельствуют, что подавляющее большинство немецких семей пережили сталинские репрессии и трагедию выселения в годы Второй мировой войны. Но удивительный факт: после ссылок многие этнические немцы вернулись в Грузию. И еще – большинство фамилий в альбоме указывают на немецкие и грузинские корни, а творчество некоторых художников носит неповторимый грузинский колорит. И тут необходимо отметить работы ученицы Серго Кобуладзе Лоретты Шенгелиа-Абашидзе-Фишер, пишущей на исторические темы. На полотнах ее оживают сцены из истории Грузии, герои и святые. Ее картины наполнены глубоким смыслом и любовью к родине. Глубоко национальны по духу отмеченные грузинским колоритом работы книжного графика, профессора Тбилисской академии художеств Динары Нодиа-Штенберг.
Закономерно, что открывает творческий ряд скульптор Юлиус Генинг, родившийся в Тифлисе и закончивший художественную академию Йены. Он оставил о себе прекрасную память, украсив каменными орнаментами такие знаковые для города здания, как верхняя станция фуникулера, стадион «Динамо». Дом его дочери Маргариты Генинг под горой Мтацминда долгие годы был гостеприимно открыт для всех любителей флоры, туда приходили, чтобы полюбоваться небывалой коллекцией кактусов, состоявшей из 4000 видов. Маргарита в зрелом возрасте увлеклась живописью, ее выставка была организована ассоциацией «Айнунг».
Неудивительно, что в альбоме «Айнунга» рядом с крупными мастерами соседствуют самодеятельные художники. И это правильно, где же еще можно познакомиться с фотографиями актера Анатолия Гайде или вышивками медсестры Иды Шалль, которая как истинная швабка играла на аккордеоне и, как никто другой, умела вселить в друзей оптимизм.
В альбоме знакомимся с краткими сведениями о жизни и творчестве нескольких поколений художников. К мастерам старшего поколения принадлежат Нино Заалишвили-Вайс, Клара Квесс-Андроникашвили, Мария Херцфильд-Джаджанидзе, скульптор Роланд Нароушвили-Кандели-фон Бройнинг. Каждый из этих личностей заслуживает отдельного рассказа. В рамках обзорной статьи придется ограничиться несколькими строками. Биография Клары Квесс-Андроникашвили вошла в книгу «50 женщин Грузии», что уже говорит о многом. В молодости она испытала гонение за приверженность модернизму, поэтому картины ее оказались под запретом, и талантливая художница долгие годы проработала в Институте археологии. Мария Херцфельд-Джаджанидзе, оставившая удивительные образцы керамики, бронзовой миниатюры родилась в Санкт-Петербурге, во время Первой мировой вой-ны была выслана в Германию, где начался ее творческий путь и где она вышла замуж за грузина и уехала с ним на Кавказ. В ее судьбе были мордовские лагеря, расстрел мужа и возвращение в Грузию после войны, на родину мужа, которая стала и для нее родной. Работы ее сохранила дочка, а внучка Лали Кутателадзе стала профессором Тбилисской академии художеств, является большим мастером минигравюры и керамики.
Творческая судьба Ирины Штенберг оказалась как нельзя более успешной. Заслуженный деятель искусств Грузинской ССР с 1943 года, она работала в различных издательствах Москвы и Тбилиси, создала иллюстрации к книгам, серии жанровых рисунков, произведения станковой живописи, графики. Но в первую очередь прославилась как театральный художник, оформивший 320 постановок во всех ведущих театрах Тбилиси.
Теона Аситашвили-Цолле высокий уровень профессионального мастерства приобрела во время стажировки в Дрезденской галерее и посвятила многие годы реставрации старинных полотен, а для души рисовала полные изящества акварели. Ее дочь – Элене Аситашвили-Цолле специализируется по дизайну ювелирных изделий, работает в технике перегородчатой эмали, ее работы находятся в частных коллекциях разных стран.
Одна из самых важных тенденций, которая прослеживается при знакомстве с альбомом, – преемственность поколений.  В многонациональных семьях бережно хранят традиции немецких предков. В альбоме представлены три художника в третьем поколении творческой семьи Адвадзе – художник Марика, архитектор и график Нестан и скульптор Николоз Адвадзе – потомки по материнской линии семьи Кемпе. Из молодых творцов в альбоме можно выделить работы Пикрии и Ираклия Нароушвили-фон Бройнингов, Ираклия Чачхиани-Вайс, Давида Мрелашвили-Бугхольц и др.   
В основу альбома легли работы, представленные на выставках последних лет, проведенных этой ассоциацией. Выпущен альбом был при финансовой поддержке Министерства внутренних дел Германии, курирующего деятельность соотечественников за рубежом, а также при содействии Посольства Германии в Грузии, Института Гете, Государственного музея Грузии им. С. Джанашиа, Музея истории Тбилиси им. И. Гришашвили и ряда других организаций. Открывает издание приветственное слово президента ассоциации «Айнунг», доктора наук Гарри Аугста, а также обзорная статья искусствоведа Изольды Курдадзе, редактора альбома. Консультантом его является вице-президент «Айнунга» Александр Фельдмайер. В роли выпускающего, технического редактора выступила член правления ассоциации Ольга Адвадзе, дизайн и компьютерную верстку обеспечил Дмитрий фон Адеркас, фотоиллюстрации – Юрия Мечитова.
Художники, объединенные в «Айнунге», работают в разных жанрах, включая изготовление керамики, камей и ковров, придерживаются разных направлений живописи. Для творчества Лии Вайс-Чачхиани характерна техника акварели, для Гочи Зиракишвили-Миндельберга и Теи Хелашвили-Гензинберг – абстракция и поп-арт, Ирина Элиашвили-Кайзер успешно работает в стиле гиперреализма, Георг фон Адеркас, оправдывая тевтонские корни, в своем творчестве тяготеет к мистике. Картины Нелли Рейнгольд признаны врачевать души, художник в последние годы активно работает в области арт-психологии.
Работать и никогда не опускать рук – одна из черт немецкого характера. Проявилась эта черта и при подготовке данного альманаха. Организационная группа испытывала существенные трудности, в первую очередь финансовые. Поэтому члены правления обошлись без посредников, взяв на себя трудоемкие изыскания в архиве, перевод текстов, компьютерную верстку. И результат усилий оказался успешным. Альбом получился цельным и дарящим радость от творчества талантливых людей, собранных в одну гроздь, как привезенная некогда швабами из далеких земель рейнская лоза дала щедрые плоды на грузинской земле.  


Ирина ВЛАДИСЛАВСКАЯ

Эту книгу стоит экранизировать! Презентация книги-эссе Элисо Джанашия «Я посажу мандарины» прошла в гостинице «Амбасадор». Автор – молодая женщина предлагает нам выход из обоюдного непонимания, ненависти.
Книга-эссе – готовый сценарий с острой современной тематикой. Динамичный, романтичный и философский одновременно. Четкий и сочный язык. Предельно искренняя интонация. Веришь каждому слову!
Риск на каждом шагу, все время на грани пропасти, в которую героиня может сорваться. Но люди неожиданно проявляются со своей лучшей стороны или Бог пока спасает! Девочка всего лишь идет к себе домой в абхазский городок Варче. Идет над пропастью из человеческой злости, обиды, глупости, комплексов неполноценности, предательства и беспомощной ярости.
С виду небольшая книжка, строго и лаконично оформленная. А по силе и глубине – философская драма! И дорога эта пилигримская к родному дому сродни пути Сантьяго – пастуха из книги Пауло Коэльо «Алхимик». В ней не меньше преград, демонов и моментов обретения силы. Но девочка так красива и не идет она, а парит, что просится другое сравнение. Кого же она все время напоминает, поднимаясь над тем, что кем-то запрещено? Ну, конечно, Чайку Ричарда Баха, которая училась жизни и искусству полета!
Я попала на презентацию книги случайно. За пару дней до этого оказалась в Карвасла, на выставке грузинских художников родом из Абхазии. Двадцать пять лет прошло после трагических событий. В центре просторного зала огромный комок скрученной колючей проволоки – этакое «солнечное сплетение». По одну сторону чугунные ячейки с одинокими человеческими фигурками, по другую сторону – голая земля, придавленная бетонными плитами. Называется композиция «Мой дом». Отдельно комната-камера беженца. Кровать, керосинка. Будто ногтями от отчаянья содранные лохмотья обоев.  У одной стены зала мальчик-манекен со школьным ранцем за спиной смотрит на детские рисунки. А на них море и дельфины. Сразу возникает понимание, что ребенок – третье поколение беженцев? Тоска и безысходность в этой маленькой фигурке.
Все авторы инсталляций молодые женщины, бежавшие из Абхазии маленькими детьми. Во всех боль кричит! И сила эмоционального воздействия выставки от этого велика!
Многие годы как монумент боли возвышалась над Тбилиси изуродованная, искореженная и забитая фанерой гостиница «Иверия» с палатками для молодоженов на балконах. Мы знали и любили целые семьи людей, спасшихся на войне, но погибавших уже в Тбилиси от неожиданно обрушившихся недугов. Теперь люди живут в других домах. Казалось, время исцелило раны. Но нет!
Когда прочла об анонсе перформанса «Я посажу мандарины», поняла, что это продолжение темы Абхазии.
Две очень красивые, ухоженные, прекрасно одетые женщины Хатуна и Элисо в зеркальных интерьерах ресторана «Амбасадор» – мать и дочь. Вокруг подруги, журналисты, друзья детства из Абхазии, постояльцы гостиницы. В основном женщины.. Те, кто уже знаком с книгой, с явным удовольствием зачитывают понравившиеся отрывки. Остальные активно реагируют. Все вовлечены и задеты за живое первой же фразой.
«События 1992-1993 годов между грузинами и абхазами я не назову войной. Это страшное недоразумение. Люди, воевавшие по ту и эту сторону – не герои. Они жертвы….Слово «жертва» не делает человеку чести».
Мы больше не обращаем внимания на интерьеры «Амбасадора»... 1993 год. Мы взлетаем в старом грузовом самолете с аэропорта в Варче. Мама и трое маленьких детей. Десятилетняя Элисо с младшим братом в хвосте самолета. Там есть дырочки в корпусе и можно дышать. Совсем маленький братик в кабине у летчиков. Он задыхался и на него надели маску. Самолет набит людьми. Папа остался на аэродроме с гранатой в руках, чтобы взорвать себя, если семью собьют. В самолет стреляют с земли, но не попадают…
2016 год. Мы прячемся в кустах вдоль реки Ингури, бежим через болота, переходим границу между Грузией и Абхазией. Иногда переходим, иногда нас ловят пограничники.
2017 год. На подкашивающихся ногах входим во двор родного дома...
И вот что для меня странно. Мы знаем по фотографиям и рассказам очевидцев, как выглядит Сухуми сегодня. Как выглядят Гагра и Гудаута и большая часть уникального курорта. Разруха. Ничего не восстановлено после войны. Деревья и кусты проросли в известных зданиях. Руины и смрад. Это видят все.
Девочка этого не видит. Она видит сердцем. «Без оценок и вопросов. Есть, как есть. Я люблю так, как есть. Даже очень люблю».
Почему ей удалось избавиться от боли, а ее сверстницам нет? Может потому, что ее увезли в Одессу – веселую, колоритную?
А возможно, что люди, живущие на берегу моря, имеют свой особый внутренний ритм, схожий с ритмом волн. Одесса спасла детей, как очень многих из зоны конфликта спас город Сочи. Я видела это своими глазами. Одесса слышна в книге, сама с собой автор говорит по-одесски – смачно и с перебором. Внешне, в манерах, речи, стиле, стати ничего одесского – безупречная жительница древней Колхиды. Древняя порода, что в матери, что в дочери.
Вот мама, очевидно, всех и спасла!  Мама не захотела, чтобы ее дети жили с болью в душе, и сама научилась быть счастливой. Хотя с тяжелыми воспоминаниями сама справилась лишь два года назад. Мама научила девочку не бежать от большой волны, а выплывать из-под нее «в чудесном настроении и добром здравии».
Вот потому она там, где ей хочется быть, – в Абхазии.
– Надеюсь, ты не будешь больше ходить. В следующий раз, так легко не отделаешься. Придется посидеть пятнадцать суток, – говорит российский пограничник, провожая ее до моста.
– Я буду ходить. Если вы не хотите меня ловить, проходите мимо. Абхазия – мой дом. Я буду ездить домой. Это вы здесь временно.
Пограничник молчит. А через какое-то время звонит:
– Как ты перешла мост? Когда следующий раз решишь ехать, позвони.
Когда отношения на официальном уровне разлажены, на человеческом уровне возникает и работает другой эффект. И тогда можно проходить сквозь стены. Элисо Джанашия нам это еще раз продемонстрировала.


Ирина Квезерели-Копадзе